Только небо (СИ) - "Эвенир" (лучшие книги .TXT, .FB2) 📗
К нужным выводам никто не пришёл. Гостиная встретила его пустотой. Он постучался в спальню родителей.
— Мне нужно постельное белье. И если вы не укажете мне, куда положить вещи, я сам найду для них место.
Он устал больше, чем предполагал. И оттого, наверное, враждебность родных ударила его сильнее. Но ведь он знал, знал это заранее. Однажды он рассказал историю своих отношений с родными лорду Окнарду, и тот ответил: «Они виноваты перед тобой, мальчик, и знают это. А люди не любят тех, перед кем виноваты. Ты пробуждаешь в них совесть, а совесть причиняет лишние неудобства».
Он и был тем самым лишним неудобством. Точнее не скажешь.
Ему выдали простынь, плоскую подушку и байковое одеяло без пододеяльника. Он напомнил себе о необходимости обзавестись собственным постельным комплектом. Сегодня же. Это похоже на общежитие. Здесь нужно иметь свою чашку, свою тарелку и ложку, своё постельное бельё. Вспомнилось покрывало в цветочек. Вспомнился Берг, длинное сильное тело альфы, растянувшееся на этом нежном покрывале. Келли достал из рюкзака телефон и увидел пропущенный звонок. От Берга. Сердце сжалось и сладко, и болезненно. Он позвонил. Может быть, чтобы попрощаться навсегда.
Келли вышел на лестничную площадку и коснулся знакомого имени. От звука родного голоса защемило в груди. Но отозвался он бодро:
— Здравствуй, Берг, это Келли!
Вернулся в квартиру, стараясь ступать осторожно, чтобы не расплескать то светлое, удивительное, чем наполнил его разговор с Бергом. Надежду, быть может? «Подумай, что бы ты хотел делать со мной. Я не собираюсь делать вид, что вчера между нами ничего не произошло». Как это было сказано! И что это значило? Берг требовал извинений, объяснений?
Келли натянул на голову ветхое одеяло. Он увидит Берга в четверг. От этого разговора будет зависеть так многое, что от волнения кружилась голова и пересыхало в горле. А что, если Берг предложит пойти к нему в протеже? Он страшно, до тошноты надеется, что этого не произойдёт. Ведь отказаться ему будет очень и очень трудно. Подумать только, ведь это значит, что он сможет вернуться на белую виллу, в комнату с покрывалом в цветочек. Он сможет снова пить чай с Элоизом, возить Берга на прогулки и каждую ночь ложиться с ним в постель. Каждую ночь любить его всем сердцем, каждым вдохом, каждой клеткой обезумевшего тела, оказывается, такого живого, даже жадного. Он будет рядом, когда с Берга снимут корсет, когда они под руку выйдут на прогулку. Как от этого отказаться? А ведь придётся. Он дал себе слово, поклялся над могилой лорда Окнарда, что никогда и ни за что не пойдёт ни к кому в протеже. Будет подыхать от голода в подворотне, а не пойдёт.
«Я не собираюсь делать вид…» Да, Берг потребует объяснений. Келли остаётся только сказать ему правду, протянуть сердце на ладонях. Он постарается избежать громких фраз, просто скажет, что Берг для него — самый близкий и родной человек на свете. Что только с ним он испытывает желание и только ему может и хочет принадлежать. Постарается также объяснить, что понимает различия между ними и не требует от альфы никаких обязательств. Вот и все, что он скажет. Пускай решает альфа. Берг — великодушный и благородный человек, он не посмеётся над наивностью глупого беты. Лишь бы только не позвал в протеже…
Как ни странно, ни переживания, ни ворчание родителей, ни демонстративное хлопанье дверьми не помешали Келли заснуть. Проснулся он в пустой квартире, такой чужой, каким не бывает даже номер в дешёвом отеле, снятый на одну ночь.
День прошёл в хлопотах и в мыслях о предстоящем разговоре с Бергом. В огромном гипермаркете, покупая постельное белье, бытовые мелочи и самое необходимое из продуктов, придирчиво выбирая самое дешёвое и практичное, он вёл мысленный диалог, неизбежно скатываясь в романтику, достойную самых розовых омежьих романов. В его мечтах разговор с Бергом всегда заканчивался объятиями, и поцелуями, и ещё одной ночью на белой вилле. Это было неправильно и опасно. Совсем другого следовало ждать от свидания в четверг, совсем для другого удара ожесточать глупое сердце. Но всякий раз всплывало в памяти запрокинутое лицо Берга, опущенные ресницы, приоткрытые в стоне губы, и Келли улыбался, чувствуя, как заливает щеки румянец и тёплый мягкий комочек шевелится где-то под рёбрами, будто дитя, которого не может быть у него никогда. И все улыбались ему в ответ: пожилой омега-кассир, мрачный охранник у входа, подросток-альфа, придержавший ему дверь.
Родители ещё не вернулись с работы, зато Джен был дома. Келли застал брата копающимся в его вещах, что было неприятно. Особенно неприятно было увидеть у него в руках зеленую шёлковую рубашку. Он носил её, когда впервые увидел Берга. В ней он отмечал праздник Негасимого Огня.
— И это всё? — Джен бросил рубашку на пол. — Это всё, что ты заработал за три года у патрона?
— Почему же? — спокойно отозвался Келли, аккуратно складывая разбросанные вещи. — Я заработал пятьдесят тысяч, вот на эту квартиру. И ещё сто двадцать — на образование.
— Негусто, — фыркнул немного обескураженный Джен. — Некоторые протеже обеспечивают и себя, и всю семью на всю жизнь.
— А некоторые омеги в твоём возрасте уже детей в школу ведут, — парировал Келли. Он все ещё улыбался.
— И я бы вёл! — крикнул Джен. — Если бы не ты! И вообще, это не твоя квартира! Тебя даже в купчей нет! Папа говорил об этом сегодня! Какого хрена ты здесь делаешь?
— Джен! — повысил голос и Келли. — Я очень надеюсь здесь не задержаться. Скоро, возможно послезавтра, я уйду, и ты никогда меня не увидишь. Поверь, мы оба будем только счастливы, если это случится. Но пока этого не произошло, постарайся понять сам и передай это папе: не нужно заставлять меня идти на крайние меры. В противном случае я буду вынужден нанять адвоката, чтобы раз и навсегда выяснить вопрос: на чьи деньги куплена эта квартира и кто должен быть в купчей. Пойми, глупыш, за три года в высших кругах у меня появились кое-какие связи. Я не хочу их использовать против своей же семьи, но если вы будете меня к этому вынуждать…
Джен молчал, кусая губы. Если бы можно было убить взглядом, Келли уже простился бы с жизнью. Интересно, надолго ли хватит этого плебейского преклонения перед «связями в высших кругах»?
— И ещё одно, Джен, — добавил Келли с улыбкой. — Никогда не трогай моих вещей. Я не хочу, чтобы от меня пахло одиноким омегой. Тогда мне и по улице не пройти.
Джен выскочил из гостиной, хлопнув на прощание дверью. Келли слышал, как он рыдал у себя в спальне, и даже пожалел брата: напрасно он так сказал, напрасно задел самое больное. Никакой запах не мешает его брату спокойно ходить по улицам: отбиваться от озверевших от похоти альф ему явно не приходится. Желание извиниться пришло и исчезло. Может быть, эта жестокая выходка и вправду заставит Джена держаться подальше от его вещей, а желательно и от него самого.
Силы Света, скорей бы четверг! Скорей бы уйти из этого дома, чтобы никогда уже не возвращаться. Теперь он точно знает, чего ему хочется. Теперь он даже не понимает, что заставило его сбежать с белой виллы, сбежать от Берга.
Назавтра Келли проснулся затемно, успел воспользоваться душем, убрать постель, одеться и выпить растворимого кофе, когда услышал, как проснулись родители. Но он к тому времени уже стоял у двери и сумел улизнуть незамеченным, сделав вывод, что нужно вставать на пятнадцать минут раньше. А может быть, ему осталось потерпеть совсем недолго. Может быть, уже завтра вечером они вместе с Бергом приедут сюда за его вещами… В такое раннее утро автобус, следующий в центр, был уже переполнен. Дорога заняла полтора часа. Тучный альфа притирался к Келли, видимо, он все же пропах омегой.
Келли провёл день в университете, удивляясь, как много можно сделать, когда не нужно водить старика на горшок, играть с ним в шахматы и заманивать за стол. Он успел посидеть в библиотеке, подготовиться к зачёту, оформить отчёты о лабораторных занятиях, вечно оставляемые на потом, успел даже сходить на лекцию, необязательную к посещению. Мысли помимо воли возвращались к профессору Касселу: как он там? Нашёл ли Сейнор сиделку? Стоит ли ему, Келли, разыскать других родственников профессора и рассказать им о проблемах Сейнора? Он пытался себя успокоить: Сейнор найдет другого на его место, должен найти. Умница профессор обезопасил себя именно на такой случай. Пройдёт несколько лет, и он тихо угаснет, умрет в своей постели, если и не любимый, то ухоженный, сытый и чистый. Не всем дана такая роскошь.
