Раненое сердце (СИ) - "полевка" (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗

- Ран! – Альби подбежал и накрыл рот альфы ладошкой, – не сердись! Я тебя прошу. Это и моя вина, что он здесь оказался. Надо было выбирать лучше, но я тогда мог думать только о том, что я сам должен взять омег, которых ты… – Альби виновато отвел глаза, – с которыми ты… – Альби спрятался в объятиях мужа, – врагу не пожелаешь пережить такое, что я пережил той ночью…

Ран подхватил на руки свое сердечко и сел обратно на кровать, укачивая его в руках, как ребенка. Да, та ночь, как обоюдоострый нож, порезала два сердца в лоскуты. Ран помнил свою обиду и раздражение, когда его супруг указал пальцем на дверь спальни. Отправив его, как призового жеребца на случку. Он тогда едва не сорвался от злости на ни в чем не повинных омегах. Обуздать собственную гордость было ох как непросто! Он и сам понимал, что наличие у него гарема успокоило бы ядовитые языки, которые не упускали случая узнать, в чем проблема у молодого альфы, что у него только один омега? Может, прислать врача, который даст настоечек, что усилят потенцию, или может, не дай Аллах, во время сражений его оскопили? Хотя нет, банщики в хамаме клялись, что член у наследника, как у жеребца, но тогда в чем проблема? Ран слышал эти шепотки за спиной, а некоторые с улыбкой умудрялись задавать ему наводящие вопросы, и если в самом начале у него получалось отшучиваться, то спустя какое-то время он уже примеривался, кого из эмиров вызвать на дуэль, чтобы угомонить злые языки. Но Джабаль клал руку на плечо и уговаривал не срываться от злости. Ему тоже за спиной перемывают кости и делают ставки, как долго у него проживет супруг, раз омеги в его гареме умирали, как мотыльки-однодневки. Решение Альби было понятно, но злило, что его поставили перед фактом, не поговорив, не обсудив и даже не посоветовавшись… Едва ли не затолкнув в спальню, как жеребца во время гона. От такого принуждения было противно и приходилось сдерживать свой норов в узде, чтобы не сделать больно невиновным, чтобы отвлечь свою попранную гордость и сделать то, о чем мечтают многие альфы, и только ему такое «удовольствие», как кость в горле – не сглотнуть, не выплюнуть… Сердце болело от боли и обиды, и утром он был серьезно настроен разругаться с супругом… ровно до тех пор, пока не увидел его – бледного, едва живого от боли, с глазами, полными невыплаканных слез… Он только тогда осознал, что сердце болело не только у него, и что эта ночь стала мукой для них двоих. Он очень хотел бы избавиться от этих двух омег как можно быстрее, потому что видеть их было, как напоминание о той ночи, и он чувствовал себя едва ли не изнасилованным, стоило увидеть заискивающий взгляд Хануна или ожидающий Махира. И если заигрывание Хануна вызывало брезгливость, как шепотки за спиной, что сомневались в его потенции, то вот спокойное ожидание Махира почему-то настораживало. Наверное потому, что тот, казалось, не сомневался, что дождется… Если бы не переполненный дворец, он бы уже уговорил супруга выдать этих двоих замуж, тем более, что эмиру Маджиду уже неважно, есть у него гарем или нет, ему теперь важнее, чтобы у лисенка Альби цвела улыбка и искрились глазки.

- Если помнете платье, то придется переодеваться! – Заки недовольно поджимал губы, глядя, как Ран тискает супруга. – Завтрак стынет. Альби-хатун, вы и так опаздываете! Омеги на вашем этаже не могут без вас спуститься вниз.

- Заки, – Альби вздохнул и отпустил мужа из объятий, – попроси Фатима, как старшего наложника отца, взять моих гостей, Мурата и Зината, с собой для поездки в Аквапарк, а мы с Махиром присоединимся к ним позже.

Заки молча кивнул и вышел из спальни, пропустив внутрь Ради с подносом, полным еды. Ран, так и не отпустив из рук свое сокровище, показал Ради, чтобы тот поставил поднос на кровать. Он собирался хотя бы оставшееся время не спускать счастье с рук. Счастье в отместку накормило его кашей из своей тарелки и съело с его тарелки почти все мясо.

*

Маленький двухместный гольфкар (или, как на Сабахе называли, «мини-омеговозка») был достаточно резвым и маневренным. И хотя Альби в первый раз был за рулем, но управление было простым до смеха. Руль и две педали – газ и тормоз. Нажимаешь на одну педаль – машинка начинает ехать, нажимаешь на другую, и она начинает плавно тормозить. Обе педали были под правую ногу, а под левой был удобный упор, и поэтому можно было не опасаться, что нажмешь одновременно на обе. Неизвестно, кому из омег он принадлежал, но Альби вдруг захотелось попробовать, и он решил себе не отказывать в этом капризе. Заки как клещ вцепился в раму гольфкара возле сиденья водителя и, как подозревал Альби, в случае опасности успел бы перехватить управление. Четверо альф сопровождения шли широкими размашистыми шагами, едва не переходя на рысь, лишь бы успеть за маленьким транспортом. А Альби время от времени снимал ногу с педали газа, чтобы альфы успевали и не теряли при этом своей мрачной невозмутимости. Альби без труда выбрался по лабиринту дорожек из дворцового комплекса и вскоре оказался перед въездом в аквапарк. Там толпились альфы в различных по окраске одеждах, Альби заметил среди песочной формы альф ад Мина синюю форму альф ад Сафи и довольно улыбнулся. Теперь за их внешний вид было совершенно не стыдно. Альфы ад Сафи, распознав за рулем Альби, стали высматривать и Тиграна, а не заметив наследника, стали тревожно переглядываться. Альби улыбнулся, похоже, Ран не озвучил побратимам свое желание отправиться на станцию, хотя Дирбас точно был в курсе происходящего… Гольфкар мягко скользнул под колпак аквапарка и воздух сразу стал заметно прохладнее и влажнее. Он стремительно проскочил ознакомительную зону и вырвался под солнце. Альби с Махиром скинули края шейл, что закрывали лица, и довольно улыбнулись друг другу. Эдакая мнимая свобода от условностей неимоверно радовала. Заки сразу стал подсказывать, куда ехать дальше, и гольфкар смог наконец набрать скорость на гладких пешеходных дорожках. Гольфкар вскоре оказался неподалеку от пляжных зон, на которых баловались и резвились дети. Альби заметил несколько инвалидных колясок, собранных в одном месте, и притормозил, чтобы понять происходящее. Оказывается, это были те самые новенькие, которых привез Ошая. Около каждого ребенка находился взрослый. И, кроме этого, несколько человек в желтых жилетках поверх белой униформы сновали рядом с графинами воды и зонтиками. Кто-то из новеньких сидел на песке, кто-то ковылял по берегу, рассматривая волны. Одного ребенка держал на руках воспитатель, стоя по колено в воде, и что-то рассказывал, кивая на воду, а второй при этом терпеливо держал над ними зонт. Дети были бледные до синевы и коротко стриженые. Явно приютские. Альби вспомнил, как их всех коротко стригли. Малышей под машинку, а более взрослым разрешали отращивать волосы, но не длиннее, чем до линии ушей. И только нескольким воспитанникам, «выставочным омежкам», тем самым, которых в случае проверки выставляли напоказ, разрешали отращивать волосы до плеч. Такие дети непременно должны были быть миловидными и уметь себя вести, а вот Тома стригли машинкой вплоть до выпуска. Его таким и выставили из приюта – мелким, тощим, с ежиком волос невнятного цвета. Альби вдруг решительно снял с себя шейлу и, вытащив из шевелюры все шпильки, тряхнул своей гривой, как будто пытаясь доказать самому себе, что прошлое давно прошло, и он уже совершенно другой человек. Заки молча забрал все шпильки и платок и, порывшись в кармане, вручил омеге широкую резинку для волос. Альби вначале хотел отказаться, но потом стянул волосы в хвост и с довольной улыбкой отбросил волосы на спину. Махир молча переводил взгляд с детей на Альби, а потом, как видно решившись, тоже снял с головы платок и поправил красиво заплетенную косу, чтобы она привольно спустилась по спине. У него тоже были густые волосы и толстая коса была весьма замысловато сплетена, видимо, его слуга потратил на это массу времени.

- Новых биби сейчас уже будут уводить с солнца, – подал голос Заки, – к нашему солнцу надо привыкать постепенно. Обычно новеньких первую неделю даже из комнат не выпускают. Для их организмов и без солнца достаточно нагрузки от перемены климата. Но биби хватает для первого впечатления игровых комнат и бассейна-лягушатника в хамаме. И кто же так неосторожно разрешил выпустить новеньких на солнце в первый день?