"И демон тоже может плакать..." (СИ) - "shizandra" (читаемые книги читать .txt) 📗
- Так ты позволишь мне войти? – Молокай уже пожалел, что нацепил на себя этот мундир.
- Как я могу отказать наследному принцу? – Учитель склонил голову и посторонился, пропуская Молокая в свои покои.
- Раньше факт того, что я наследный принц тебя не останавливал, – Молокай прошел вперед, по ходу чуть заметно касаясь кончиками пальцев руки Учителя. Почти невесомая ласка – просьба о прощении. Учитель только вздохнул, закрывая за ним дверь и ворча что-то о мальчишках, возомнивших о себе невесть что. Молокай улыбнулся. А потом, вспомнив с КАКИМ разговором он пришел, мгновенно стал серьезным.
- Прости, этот разговор тебе тоже не понравится.
- Не сомневаюсь, – Учитель не сел в кресло, как сделал бы это раньше, а просто прислонился к стене, скрещивая руки на груди в защитном жесте. – Давай, вперед. Чем раньше начнем, тем раньше закончим.
Молокай отвел взгляд. Горечь и обреченность в голосе Учителя заставляли болеть сердце.
- Кажется, я знаю, почему ты отказался от него. Ангел, – коротко бросил он и тут же впился взглядом в лицо Учителя, стараясь ничего не пропустить. Ни одной эмоции.
Но лицо Учителя осталось бесстрастным. Только пальцы судорожно сжали ткань рубашки. Он старался закрыться, старался изо всех сил не выпустить из себя ни одной эмоции, но они были слишком сильны, да и Молокай раскрылся настолько полно, насколько это вообще было возможно. Океан чужой боли вины, странное, почти запредельное удовольствие оттого, что эта боль рвет изнутри... Эмоции Учителя на короткий миг оглушили Молокая, и он поспешил снова закрыться, обещая себе разобраться после в том, почему же Учитель так рад тому, что ему причиняют эту боль, заставляя раз за разом возвращаться к этой теме.
- Изгнанник, – выдохнул Учитель, и Молокай вернул ему все свое внимание.
- О чем ты?
- Ты разговаривал с ним, – голос Учителя звучал твердо, даже яростно. – Никто не знал и не знает. Только он мог почувствовать в нем душу ангела.
Молокай нахмурился, стараясь не думать о том, какой болью отозвались в нем эти слова.
- Так он действительно ангел?
- Нет, – Учитель посмотрел на него как-то… странно, и Молокай невольно поежился под этим взглядом. – Он – это он.
Молокай только вздохнул:
- Тогда, может, просто расскажешь все по порядку?
- Расскажу. Нет смысла скрывать от тебя это теперь, – Учитель пожал плечами. – Это был договор. Договор, который заключили твой отец и ангел, когда тот попал сюда.
Молокай только тихо охнул. ТАКОГО он точно не ожидал. Молокай, не глядя, опустился на край кресла, возле которого остановился: ноги почему-то задрожали.
- Это был самый странный договор, который заключали в этих мирах, – Молокаю показалось, или в голосе Учителя действительно было восхищение? – Ангел хотел оставить здесь хоть часть своей души. А взамен обещал дать шанс спасти наш мир от гибели. Повелитель согласился. До сих пор не знаю, почему он не убил его сразу, как тот только появился в нашем мире. Ведь именно ангел был виноват в том, что произошло тогда. Но он не убил. Вместо этого он заключил этот договор. Но душе ангела нужен был сосуд, вместилище. К несчастью, Джарет оказался единственным новорожденным на тот момент. Был проведен ритуал, подробности которого я не знаю, и часть души ангела стала частью души моего сына. Вместе с ней он получил свои способности, свой второй, уникальный, как оказалось в последствие, дар. Обе стороны сдержали слово. Дальше, думаю, ты знаешь. Ангел вышел за барьер, Амирана изгнали, а я остался с ребенком, которого не смог признать своим. Возможно, если бы я не знал о договоре, об ангеле, все было бы в порядке. Но я знал. И мне казалось, что я вижу в своем сыне чужую душу. Я старался, я действительно старался. Но не смог. Даже когда понял, что мой сын – это действительно мой сын. И душа ангела, вернее, ее часть – всего лишь тень эмоций, на самом деле не имеющая никакого значения. Не смог. Я отказался от него. Повелитель не одобрил мое решение, но понял меня. И постарался заменить ему отца, которого тот лишился по его вине. Да, твой отец считал и считает себя виноватым в том, что лишил Джарета семьи. Когда Джарету исполнилось пятнадцать, я нашел его и рассказал ему все. Абсолютно ВСЕ. Я просто хотел, чтобы он знал.
Он замолчал, а Молокай только с бессильным стоном уронил голову на спинку кресла. И что прикажете ему со всем этим делать? Это все объясняло, но ЧТО ПРИКАЖЕТЕ СО ВСЕМ ЭТИМ ДЕЛАТЬ?!! В голове промелькнуло короткое воспоминание, и Молокай подался вперед:
- Зачем он сбегал в Средний Мир?
Учитель, который, выплеснув все, что, похоже, мучило его сильнее, чем даже мог себе представить Молокай, еле стоял на ногах. Он опирался на стену всем телом, пальцы подрагивали.
- Его мать умерла там. После того, как я отказался от сына, она больше не могла здесь находиться. Она попросила Повелителя лишить ее силы и изгнать. Он выполнил ее просьбу. Она умерла ровно через четыре месяца после того, как оказалась в Среднем мире. Когда он сбежал, была как раз годовщина ее смерти.
Молокай уже был не в состоянии ни чувствовать боль, ни удивляться. Похоже, он уже дошел до той стадии, когда в попытке не дать сойти с ума, сознание просто блокирует все эмоции. Оставляет только мысли. Холодные и острые.
Джарет просил у него сутки. Просил их, когда до своего появления в номере Молокая уже был в Среднем мире некоторое время. Время, достаточное для посещения могилы. Что-то здесь не так. Зачем ему нужны были эти сутки, и почему он потом так торопился назад?
Молокай поднялся с кресла. Не чувствуя ног, подошел к Учителю. Обнял его за плечи и провел за собой. Усадил в кресло и присел на корточки перед ним. Взял его руки в свои.
- Ты любишь его, – он не спрашивал, он утверждал. – И, не смотря ни на что, считаешь его своим сыном.
- Я виноват перед ним, – глухой голос Учителя был еле слышен.
- Думаю, он понял и простил тебя.
- Я не хочу уходить с такой виной, – казалось, Учитель совсем не слышит его. Сердце Молокая сжалось. Учитель действительно не слышит его. И не услышит. Только Джарет… Только если это скажет Джарет... Что ж, одной задачей больше, одной меньше – уже не имеет значения. Молокай поднялся, выпуская руки Учителя. Наклонился, легко коснулся губами холодного лба.
- Спасибо. И прости.
Он шел по коридору, четко чеканя шаг. В ровном ритме было необъяснимое спокойствие. Эмоции, по-прежнему блокирующиеся сознанием, кипели где-то глубоко, очень-очень глубоко, настолько, что до него не долетали даже отзвуки.
Все встало на свои места. Почтив все. Отношение отца к Джарету. Хотя все же непонятно это странно-мягкое наказание. Даже со скидкой на то, что Джарет практически приемный сын Повелителя. Сквозь барьеры, тщательно выстроенные сознанием, прорвалась обида. Жгучая ревность. Почему, ну почему так?! Почему отец на него никогда не обращал внимания, а на Джарета… И та теплота, и та забота... Молокай никогда не чувствовал к себе подобного. Можно заботиться о ком-то из-за чувства вины. Можно обеспечивать его. Но никакая вина не заставит чувствовать искреннюю теплоту, если ее на самом деле нет. Для отца это было не только чувство вины. Не только.
Молокай стиснул зубы и усилием воли загнал свою обиду опять вглубь. Не время. У него есть еще дела, есть еще вопросы.
Молокай повернулся и направился к выходу из замка, стараясь не обращать внимания на дикое чувство дежа-вю. Вчера все было точно также. После разговора с Учителем, Молокай пошел к его сыну. Только сегодня он знает гораздо больше. Интересно, что на этот раз скажет Джарет.
Но в этот раз Джарета не оказалось дома. Напрасно Молокай стучал, напрасно проверял наличие присутствия ауры Джарета. Его просто не было. Молокай только покачал головой – Джарет должен был сидеть дома, Повелитель посадил его под домашний арест на две недели. И эти две недели еще не прошли. Тогда где шляется этот тип?
Молокай спустился с крыльца и пошел обратно к замку, удивляясь сам себе. Своей холодности. Только тоска по глазам Джарета, совладать с которой сознание оказалось не в состоянии, грызла его. И даже она была какой-то… бесцветной.
