Долгожданный подарок (СИ) - "eva-satis" (книги полностью .txt) 📗
Я как раз успел постель перестелить, как пришел Виль, забавно зевающий. У меня и самого глаза просто закрывались, видно, сказались которые сутки без сна, и теперь, когда солнце мое рядом, спать хотелось неимоверно. Но поесть-то надо? Надо!
- Виль, давай, иди к столу. Хоть немного перекуси, и спать, хорошо?
В ответ у него в животе заурчало. Рассмеявшись, он уселся на табурет.
- Корми меня, душа моя. Вот честно, за весь день так умотался, что даже присесть минутки свободной не было! Зато освободился пораньше! – последнее он уже пробурчал с набитым ртом, запивая морсом.
- Что за манеры, уважаемый магистр! – рассмеялся я. – Еще давай, почавкай!
- Нет, на это моего воспитания хватит! – улыбнулся он в ответ. – Сам что не ешь? – с этими словами он мне кусок пирога протянул. – Давай, налетай. Пять дней недосыпа и недоедания просто требуют как минимум дня обжорства и двух суток сна!
Укладывались мы уже на рассвете. Проговорили полночи, лежа, обнявшись, в кровати, никак не могли наговориться… Обо всем: важном, не очень и просто пустяках…
Засыпая, слышал, как скрипнула дверь, и мама, охнув, поспешила её закрыть. Через пару минут она вновь тихо прошла в комнату, со стола убрала и, недолго постояв на пороге, вышла прочь.
Я же, покрепче свое солнце обняв, умостив голову на любимом плече, со спокойной душой уснул. Наконец-то он рядом… На всю жизнь…
Вот и минуло четыре годика! Теперь дело за малым осталось!
========== Глава 30 ==========
- Ра-а-ани, Рани, вставай! – любимый голос зашептал в ушко, пальцы откинули прядку со лба. – Вставай, сплюшка! Чую, что не спишь!
- Ууй, щекотно! – я лениво увернулся от его щекочущих губ, рукой ухо потер.
- Встава-а-ай! – неугомонный вакшас потеребил меня за плечо. Я залез поглубже под подушку, укутался в одеяло. Виль фыркнул и отстал, вставая с кровати, ушел умываться. Через несколько минут я блаженно посапывал дальше.
- Йай! – ледяные мокрые руки перехватили щиколотки, стаскивая на край кровати. – Холодно!
Я живенько сгруппировался на кровати, поджимая ноги. Сна как не бывало, упорхнул испуганной птичкой, спугнул, негодник.
- Виль, ты мучитель! – прохныкал я, пытаясь снова забраться под одеяло, которое он тянул на себя.
- Флерр, хватит дурачиться! Ужель ты хочешь, чтобы нас все дожидались? – улыбнулся Виллар, стащив-таки одеяло, и уселся на кровать, аккуратно приобняв меня, целуя в макушку. – Давай, умываться и завтракать.
- Спа-а-ать… – простонал я, утыкаясь мужчине куда-то в подмышку. На что меня подняли на руки и отнесли умываться.
- Ну, – он поставил на пол перед раковиной, – сам умоешься, или мне тебя умыть, как несмышленыша?
- Вредный Виль… – буркнул я напоследок сонно, зыркнув на него одним глазом, какой разлепился, и, получив звонкий шлепок по попе и нежный поцелуй в щеку, приступил к утренним процедурам.
Вообще-то, спать и в самом деле хотелось, потому как до кровати мы добрались далеко за полночь. Всё к предстоящей поездке на весенний праздник готовились. Как всегда, куча дел в последний день нашлась, то колесо у повозки расшаталось, то подарки нашлись неупакованные, то альбом я где-то посеял, то мелкие живность из загонов выпустили, то у Виля письма недописаны… Пока все переделали, день-то и кончился, даже вечера едва хватило!
- Флерр, все? – заглянул ко мне Виллар. Улыбнулся, увидев мое скорбное выражение лица. – Хороший мой, пошли, в повозке выспишься! – протянул он руку, в которую я с удовольствием вцепился.
После завтрака мы тронулись в путь. Виль в этот раз ехал со мной в возке, а не верхом, как обычно. Я же разместился со всем удобством, голову ему на колени положил и, убаюканный его рукой, что мне волосы перебирала, душевно посапывал, досматривая сны. Мерно шумели деревья, радуясь жарким весенним солнышкам, трещали-пересвистывались птицы, перескакивая с ветки на ветку, проносясь над самыми головами, солнечные лучики щекотали мне нос, шаловливым зайчиком пробираясь в повозку.
Всю дорогу я благополучно проспал. Изредка продирал глаза, убеждался, что мое солнце рядышком, и дальше проваливался в сон.
Последствием его недельного отсутствия ранней весной, когда он участвовал в задержании похитителей, явилось то, что теперь мы физически не можем расстаться даже на минуточку. По дому мы ходили, держась за руки, ни о каких самостоятельных моих занятиях, как велел мне дядя, и речи не было, я элементарно не мог сосредоточиться, все отвлекался на него, поминутно прислушиваясь. Разлеплялись мы разве что в туалете или в купальне… Порой так накатывало, что я к нему на руки залазил и сидел, молча сопя в шею… Виль героически пытался работать, и тогда я тихонько располагался у него в кабинете, подтащив диванчик поближе к его рабочему креслу, что-нибудь в альбоме черкая.
Мы с моим солнцем никак не могли понять, с чего бы возникла такая возросшая потребность в касаниях… ведь раньше такого не было. Я, бывало, целый день где-нибудь пропадал, и мы только за ужином вновь виделись, нам вполне достаточно было просто чувствовать друг друга, знать, что твоя половинка рядом… Теперь же… Мне становится жутко некомфортно, когда я его не вижу, даже чувствую его намного острее обычного и знаю совершенно точно, что Виль такое же испытывает.
Домашние приняли наши обжимания спокойно, с пониманием, подшучивали порой, что слиплись мы надолго. Чтоб уж совсем не тунеядничать, я упросил маму найти мне какое-нибудь дело, хоть она и противилась. Так и повелось, что, если Виль в кабинете работает, я рядом сижу с альбомом или же выполняю какую-нибудь мелкую работу. Как ни странно, мне понравилось вышивать или плести чего-нибудь вроде макраме. Что ж поделать, если остальные занятия чересчур громоздкие и шумные, разрисовывать посуду я не могу, краска хоть и не сильно пахнет, но всё же запах есть, а в кабинете Виллара нет такой вентиляции, как на моем проветриваемом чердаке, условия не те.
Вот так мы и ехали, в обнимку, не в состоянии расстаться. Сквозь сон я чувствовал наше сердце, успокаивающе бухающее, руку, что по волосам и спине гладила, слышал негромкий голос, когда он с мамой или Машшеей посмеивался, и наслаждался жизнью.
Проснулся окончательно я уже в шатре, который установили без моей помощи для нас с Вилем. На улице смеркалось, из-за чего внутри царил бархатный полумрак. За тонкой кожаной стенкой мужчины негромко переговаривались с отцом, о чем-то пошучивая, решали, где остальные шатры разбить, женщины обсуждали ужин, спорили, к кому первым в гости идти. Братьев же вместе с остальными детьми не было слышно, видать, уже умчались, неугомонные, сбежали от возможных поручений, которых им бы непременно нашли.
- Ну, что, выспался? – в шатер заглянул мое солнце, с улыбкой присел на корточки рядом, пальцами разворошил мне волосы. – Сплюшка… Два дня проспал, не просыпаясь… – тревога мелькнула в голосе.
- Как проспал? – удивился я, зевая и потягиваясь. Странно, я опять спать хочу…
- Так вот и проспал, душа моя… Как ты себя чувствуешь?
- Не знаю… Вроде, все, как обычно… Только спать опять хочу… – тут до меня дошло, о чем он минуту назад говорил: – Это что же, – напрягшись, проговорил я, – получается, я все дорогу проспал, последние два дня – так вообще не просыпаясь?
- Да, хороший мой, и это меня беспокоит… – он посмотрел мне в глаза. – Я попросил Ревве зайти, он утром тебя посмотрит, хорошо?
Виль был не на шутку встревожен и обеспокоен моим состоянием, даже голос дрогнул.
«Родной мой, переживает! И я тоже хорош! Только подначиваю! Нет, чтобы успокоить!» - мелькнули в голове умные мысли.
- Конечно! – поспешил я согласиться с его предложением. – Не переживай, я просто устал… Дни суетные были… – я успокаивающе погладил его по руке, усаживаясь на ложе. Он уселся рядом, приобнял, к себе прижал. – Все хорошо, солнце мое, правда…
