Наперекор всему (СИ) - Радкевич Алекс (читать книги полностью .TXT) 📗
Глеб кивнул.
- Немов ей золотые горы обещал! И карьеру, и славу, мол, научит всему. Учитель херов! Трахнул ее пару раз на гастролях, Светка забеременела. А он даже на аборт денег не дал, задним числом уволил и все! А теперь вот на мальчиков перешел, они ж не залетают! Вот ты ради чего с ним спишь? Ну не на сцену же тебе надо? И бабосы вроде есть. Или тачку он тебе купил?!
Нику даже как-то расхотелось драться. Это не драка, только руки пачкать.
- Да пошел ты, мразь. Учти, сделаешь что-то Глебу, ты или твой дружок, вам не жить. В лес поедете, по частям, в пластиковых пакетах. Я серьезно.
Не дожидаясь ответа, Ник подошел к машине, помог Глебу залезть, сел за руль и быстро отъехал от дома.
- Кто это был? — первым нарушил тишину Немов. — Ты его знаешь? И причем тут Горнов?
- Мелкая сволочь. Зовут Костиком. Спит с Горновым, но очень хочет спать со мной. Источник наших проблем.
- Спит с Горновым? Так он…
- Да. Я вчера видел их вместе в Камергерском. И в Израиле я Костика тоже видел, но думал, что мне показалось.
Глеб замолчал, переваривая информацию. Ник старался сосредоточиться на дороге. Сейчас Глеб сложит два и два и поймет, кто на самом деле виноват во всех их бедах. Но Глеб молчал. В тишине они доехали до ателье на Кутузовском, где предстояло померить костюм. Никита припарковал машину, выключил мотор и повернулся с Глебу. Любимый сидел, сосредоточенно глядя перед собой в одну точку.
- Ник, насчет Светланы… Я действительно…
О, Господи! Сложил он два и два, и получил пять!
- Глеб, мне совершенно неинтересно, что и с кем у тебя было до меня! Не надо оправдываться, пожалуйста!
- Но я…
- Но ты для меня любимый и единственный, что бы ни натворил в прошлом! Даже если мне сообщат, что у тебя есть рога и хвост, а на завтрак ты раньше пил кровь младенцев, это ничего не изменит! Пошли уже мерить твой костюм, иначе на запись мы сегодня не попадем!
@@@
Вот и нет хорошего настроения, как будто и не было. А как славно день начинался! Никита цедил невкусный, кислый кофе, который ему предложили в ателье, и с грустью наблюдал, как любимый качественно выносит мозг портному. Он уже достаточно изучил Глеба и знал, что означают насупленные брови, поджатые губы и «звездные» капризы: его светлость сильно не в духе и готова отыграться на окружающих. Хорошо еще, если просто не в духе, судя по скованным движениям, еще и чувствует себя хреново.
- Это что за расцветка вообще?! Я же другую ткань выбирал! — кипятился Глеб, рассматривая себя в зеркале.
- Именно эту, Глеб Васильевич! Мы с вами несколько десятков образцов в прошлый раз пересмотрели, вы выбрали этот узор!
Портной, между прочим, один из лучших кутюрье России, уже весь в мыле был. Надо думать, костюм-то уже почти сшит, по фигуре подогнать осталось, поздно ткань менять!
- Узор может быть и этот. А блестки откуда взялись? Что это за люрекс?! Я вам что, клоун?
- Глеб Васильевич, может быть, освещение другое было?
- Я, по-вашему, слепой?! Убирайте все эти блестюшки как хотите!
- Тогда мне придется шить другой костюм!
- Так шейте! Этот все равно мне не подходит — он же на мне болтается. У пиджака бока висят, штаны я вообще сейчас потеряю!
- Это можно было бы подогнать, но вы действительно очень похудели с последней примерки, — заметил модельер, забирая лишнюю ткань на брюках и закалывая ее булавкой. — И на лицо тоже. Кстати, могу посоветовать отличного косметолога, если хотите на юбилее выглядеть красавцем…
Ник зажмурился. Ну кто его за язык тянул! Сейчас Глеб взорвется. Но ничего не произошло, Глеб то ли не услышал, то ли мимо ушей пропустил обидный комментарий. И слава Богу. Выглядел родной действительно неважно — похудел, осунулся, сразу новые морщины появились, а старые стали заметнее. Но Никита надеялся, что все это временные явления, а для него Глеб был красивым в любом виде.
Из ателье сразу поехали на студию, но на Кутузовском попали в пробку.
- На час точно встали, — мрачно констатировал Ник. — Можешь подремать.
- Какое подремать! Я же распеться не успею! Мне что, тут распеваться? У меня с Ильей запись!
Глеб явно начал нервничать. Ник вздохнул, его куда больше волновало, что Глеб не успеет пообедать и отдохнуть перед записью.
- Илья придет как всегда готовым к труду и обороне, — продолжал ворчать Глеб. — Вот у кого луженая глотка: он и на морозе может петь, и в шесть утра после ночной пьянки, и с простудой. И всегда звучит отлично! А он старше меня на пять лет, между прочим. И даже не сомневаюсь, что еще на моих похоронах споет.
- Родной, ну что ты себя накручиваешь? Распевайся тут, мне ты совершенно не мешаешь, окна у нас и закрыты, и затонированы.
- Вообще-то сидя не поют. Но выхода все равно нет.
«Ти не лякайся, що ноженьки босии,
Вмочиш в холодну росууу…»
Ник аж вздрогнул, едва не выпустив руль, от неожиданности.
- Ну и репертуар! Ты еще и мову знаешь?
- Я песню знаю. На народных хорошо распеваться. Не звучит ни черта …
Никита только глаза закатил. Еще ни разу он не слышал от Глеба, что он в форме и звучит так как надо.
