Преподавательница (СИ) - Федченко Варвара (читаем книги .txt) 📗

Глава 1

— Ну, пожалуйста, — конючил студент. — Ларисгенадьна, ну, хотя бы троечку!

— Петряков, вы даже на двоечку не ответили, — я устало подняла взгляд на студента.

— Ларисгенадьна, ну, что вам стоит? Я же читал. Я, блин, даже латынь сдал! — громко сказал студент. — Остался только ваш предмет.

— A fortiori, — ответила я, — на мой вопрос должны знать ответ. Я более чем конкретно сформулировала вопрос: дайте определение термину «супин». Это и в латинском языке присутствовало.

— Супин… — задумчиво протянул парень. — Да, блин, не помню я!

— Петряков, вы должны знать мой предмет abmis unguibus ad verticem summum. А вы даже банальных терминов не знаете. В коридоре ждут пять ваших товарищей по несчастью, то бишь одногруппников, дайте и им возможность попробовать сдать.

— Ларисгенадьна!

— До свидания, точнее до пересдачи, Петряков.

Парень печально вздохнул, направился к двери. Приоткрыв дверь, все же остановился:

— И что такое супин?

— Это, Петряков, глагольная форма, обозначающая цель при глаголах движения. До свидания!

Студент еще раз вздохнул и вышел. «Ну, хотя бы интерес проявил», — подумала я, глядя ему в спину. До 10 часов утра я успела послушать еще пару человек, остальным назначила на завтра.

После третьей пары я, наконец-то, направилась в сторону кафедры. Мой путь получился долгим: мне встретились два заочника, попросивших вопросы к экзамену, три очника, жаждущих пересдать зачет, мой дипломник, требовавший личной встречи для обсуждения ошибок в его тексте, пожилой профессор, желавший ущипнуть меня за ягодицу. А говорят, филфак — женский факультет, хоть бы одна женщина попалась на встречу.

И только когда я закрыла за собой двери кафедрального кабинета, я нашла подтверждение этой фразе. Мои коллеги, рассевшись перед компьютерами, проходили очередной тест на знание иностранного языка. Десять женщин сосредоточено читали тексты на мониторах, пытаясь уложиться с ответами в выделенное системой время. Новая прихоть ректората — теперь такие тесты сдавались раз в полгода. Естественно, сотрудники филологического факультета каждый раз показывали высокий уровень знаний. Но руководство не унималось, и заставляло нас тратить время на эти проверки. Вообще последнее время ситуация в вузе была сложной: грядет аккредитация. Ректорат каждый день придумывал новые задания для профессорско-преподавательского состава. Буквально на днях приезжает комиссия для проверки вуза, и тучи сгущались. Каждый готовился, как мог. Я решила просто хорошо выполнять свои служебные обязанности.

— Ларочка! У тебя опять полгруппы не сдали? Не жалко тебе деток?

— А почему я их должна жалеть? Я свои обязанности выполняю: лекции веду, новый материал ищу, консультации предлагаю. У них обязанность одна — освоить предложенный мной материал. Спрашиваю у Петрякова, что такое супин, а он ответ не знает, но при этом хвастается, что латынь сдал.

— Ох, этот Петряков. Он вроде что-то знает, но знания не систематизированы. Но мальчик хороший, думаю его взять. По крайней мере курсовую напишем, а до диплома еще далеко, — отозвалась преподавательница латинского.

— Лариса, тебя заведующая хотела видеть. Позвони ей, она уехала уже.

Звонок заведующей кафедрой хороших новостей не принес, она попросила меня остаться сегодня вечером на кафедре, дождаться комиссию. Как оказалось, аккредитация уже началась, и более того, вошла в активную фазу: вчера члены комиссии были на историческом факультете, сегодня очередь филфака. На мой вопрос, во сколько они приедут, мне было сказано, что никто не знает. Прекрасно.

A fortiori (лат.) — тем более

Ab?mis unguibus ad verticem summum (лат.) — от кончиков ногтей до самой макушки

Глава 2

— Господа, проходите! — сначала в дверях появилась пышная прическа зав. кафедрой, и только потом появилось остальное тело женщины. — О, Ларочка, вы не ушли еще?

А куда я уйду, если мне приказали ждать эту комиссию? Заведующая кафедрой — Ольга Валентиновна — была та еще штучка, любила прикинуться дурочкой. В общем-то, она была неплохим руководителем, у нее везде были знакомые (о ее связях в ректорате ходили слухи): подписать документы вне очереди, получить спонсорскую помощь, выбить для студентов путевки на море, оплатить преподавателям и аспирантам поездки на конференции. Она была пышная. Это единственное слово, которое ей подходило. Ольга Валентиновна была женщиной в теле. В теле необъятном. Помимо этого она носила странную прическу: густые волосы были оформлены в высоком начесе. Меня всегда удивляло то, как эта, казалось бы крайне неповоротливая женщина, шустро бегала между корпусами кампуса и по лестницам факультета. Она была филологом- фольклористом, и необычайно образованным человеком. В 80-е гг. она руководила успешной экспедицией по сбору фольклора, вместе со студентами они объехали все отдаленные районы, собирая по крупицам устное народное творчество. Из-за своей глубокой увлеченности фольклором, она могла позволить себе перескакивать с официального языка на странную смесь просторечных выражений и пословиц-поговорок.

— Лариса Геннадьевна, знакомьтесь, это члены аттестационной комиссии. Сегодня нас радуют своим вниманием, — стоя ко мне лицом и спиной к комиссии, она скорчила смешную мордочку после этих слов, мол «ага, очень радуемся!». — Это Похомов Игорь Анатольевич, начальник сектора образовательных технологий. Менщиков Олег Маркович, руководитель программы по введению ФГОСа, и Пархоменко Мария Артемовна, наш специалист, поможет комиссии в оформлении документации, и представитель министерства образования, Герман Александрович Ларин.

Ольга Валентиновна загораживала своим телом обзор, я просто кивнула в обозримое пространство за ее спиной, хотя видеть могла только Машу Пархоменко, нашего документоведа. Мужчины тенями стояли около темных окон. Я бросила взгляд в ту сторону: на улице уже совсем темно. Я могла бы сейчас заниматься в своем любимом спортзале, могла бы сидеть дома у компьютера и сосредоточенно писать очередную статью, или позволила бы себе поваляться с бокалом вина и новой книгой. А я? А я сижу до ночи в пустом кабинете кафедры русской филологии в пустом корпусе филологического факультета в пустом сибирском городе N в ожидании каких-то пустых мужчин, которые будут разбирать каждый пустой документ, детище бюрократии, на составные и прилежно искать ошибки и неточности. От этих мыслей я неожиданно для самой себя тяжело вздохнула.

— Да ладно Вам, Лариса Геннадьевна, сегодня только рабочие программы посмотрим, — шутливо начал самый главный из комиссии, начальник какого-то сам сектора: седоватый, подтянутый мужчина, который, очевидно, уже давно не имеет никакого отношения к педагогике, и работает только с бумагами. — И то не все, только пару направлений. Вы уж извините нас, что мы так поздно до вас добрались, но англичане слишком настойчиво угощали нас чаем.

Конечно, кафедра теории и практики английского языка, как обычно подготовились. А я только после третьей пары узнала, что сегодня наша очередь «проверяться». «Девочки, это как у гинеколога: сначала страшно, а потом 2 минуты — и свободна». Кафедра женская, поэтому и шутки на гендерную тематику были популярны. Но ситуация с проверкой вуза была куда серьезнее, чем поход к врачу. За полгода до ее старта начиналась подготовка: проверялись вся рабочая документация, экономические показатели, рабочие программы преподавателей, соответствие руководителей подразделений занимаемым должностям, и вообще — соответствие всего и всему. Эти полгода атмосфера в вузе была перманентно накаленная, даже студенты чувствовали это. Ну а как еще, если у преподавателей голова была забита только подготовкой к предстоящему испытанию? Я пыталась держать баланс и хотя бы на парах не думать об ожидающих меня дома кипах документов, которые нужно было переписывать, менять, править, дополнять. Но это не всегда удавалось, пришлось однажды даже отпустить второй курс заочников с лекции, чтобы успеть доделать рабочий план их направления. А про сотрудников ректората и говорить нечего — все в мыле и крайне озлоблены. И все ради того, что бы пришедшие только что мужчины, надев очки и сделав серьезные лица, смогли поцокать языками при виде закравшейся ошибки. Можно подумать, что опечатка в сто восемьдесят седьмой строчке как-то могла сказаться на качестве образования… Пока эти мысли витали у меня в голове, я рассматривала членов комиссии: пожилого Похомова, средних лет весьма симпатичного Менщикова, нашу измученную документоведа Машу. Эти трое были мне знакомы, девушку я часто видела в ректорате, а о мужчинах слышала из разговоров зав. кафа. Четвертый был мне незнаком. Герман. Хм, имя редкое. Я знала только одного человека с таким именем, и его слишком редко называли полным именем, чаще просто Гера. Мой сокурсник, который вечно звал всех выпить, был душой компании и человеком легким и веселым. Стоящий неподалеку от меня Герман явно не был весельчаком. Серьезное выражение лица, цепкий взгляд. Да, вот что меня напрягло: он как-то пристально рассматривал кабинет, а пока мы шли в комнату, отведенную для комиссии, тщательно осматривал коридор, заглянув попутно в пару открытых лекционных аудиторий.