Роман с призраком - Вуд Барбара (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT, .FB2) 📗

Барбара Вуд

Роман с призраком

Этот роман является вымыслом.

Имена, места и события — плод воображения автора, и любое сходство с реальными лицами, событиями или местами — всего лишь случайное совпадение.

С безграничной любовью и восхищением я посвящаю эту книгу Наоми Пембертон, моей няне.

Глава 1

С домом на Джордж-стрит было что-то не так. Я это почувствовала сразу, как только вошла в него. По длинному полутемному коридору навстречу мне плавно скользила женщина, высокая, стройная и грациозная. На ней было старомодное платье до пят, а черные густые волосы аккуратно уложены в узел на макушке. Я не сводила с нее глаз, пока она приближалась с распростертыми объятиями, затем взглянула на тетю, которая пришла по садовой дорожке и сейчас стояла рядом со мной.

— Андреа, — сказала тетя, — встречай свою бабушку.

Я взглянула в сторону приближавшейся женщины и не поверила своим глазам. Длинное платье и густые волосы исчезли. Передо мной была маленькая сгорбившаяся женщина в простом домашнем платье и шерстяной кофте, ее седые волосы прикрывал льняной чепчик.

— Здравствуй, — услышала я свой голос.

Старушка взяла меня за руку и притянула к себе, чтобы поцеловать. Вдруг мне пришло в голову, что я, наверно, страшно устала. Полет из Лос-Анджелеса длился одиннадцать часов, затем перелет из Лондона в Манчестер. Смена временных поясов давала о себе знать. Все это вызвало подобие галлюцинации.

Мы обнялись и стали разглядывать друг друга в тускло освещенном коридоре. Сейчас нелегко точно припомнить, какой мне показалась бабушка в первое мгновение, поскольку накопившаяся усталость мешала сосредоточиться. Казалось, будто ее лицо не знает покоя — оно становилось то уродливым, то лучезарным. Никак не удавалось разглядеть ее черты, похоже, они быстро менялись, определить ее возраст было невозможно. Я знала, что ей восемьдесят три года, однако глаза ее излучали магнетическую энергию, поражающую своей жизненной силой. Следы былой красоты невольно вызывали ассоциации с розой, засушенной между страницами книги.

Затем мы направились по коридору, освещенному тусклой лампочкой, к гостиной. Мне померещилось, будто по углам собираются тени, они припадают к земле, наводя страх.

Лежа той ночью в холодной постели, я осознала, что почувствовала перемены, произошедшие в этом доме, в то мгновение, как стряхнула с плеч английскую сырость и вздрогнула от необычно морозного воздуха. Теперь я понимаю, что жуткий холод порождала не природа, а нечто совсем другое, потустороннее.

Казалось, дом смыкает свои стены и все вокруг окутывается мраком.

Почему я здесь? Возможно, чтобы укротить охватывавшую меня панику, вызванную необычным поворотом событий в моей жизни, и найти объяснение своему странному состоянию. Я пыталась убедить себя в том, что всему виной мой внезапный приезд в чужую страну; долгий перелет, недавние тревожные события в личной жизни. Кроме того, меня застал врасплох вызов, поступивший от нашей английской родни. И все же мне не удалось избавиться от ощущения, что сам этот дом ждал моего появления.

На адрес матери в Лос-Анджелесе пришло два письма. Первое было от моей бабушки, второе — от тети. В письмах сообщалось, что ее отец, мой дедушка, серьезно захворал, лежит в больнице города Уоррингтон и вряд ли долго протянет. Это известие очень опечалило мою мать. Она никак не могла поехать из-за плохого состояния здоровья. По этой причине с ней чуть не случилась истерика.

Она не виделась со своими родными двадцать пять лет. Тогда моя семья эмигрировала из Англии в Америку в поисках лучшей жизни. Мне было всего два года, моему брату — семь. Когда родители получили американское гражданство, мы тоже автоматически стали американцами. Нашим домом стал Лос-Анджелес, языком — американский английский, мы усвоили калифорнийский образ жизни. До получения этих писем я серьезно не думала об Англии. Никто из нас ни разу не оглядывался в прошлое.

В последние годы мать с отцом изредка поговаривали о том, что неплохо бы съездить «домой» повидаться с семьей, однако множество причин удерживало их до тех пор, пока не стало, видно, слишком поздно.

Письма пришли в весьма неудачное время, поскольку мать выздоравливала после операции на ноге и едва передвигалась на костылях, с которыми не сможет расстаться еще полтора месяца. И она опасалась, как бы за это время ее отец не умер. Я сначала удивилась, что она просит меня поехать в Англию и «представить» там американских родственников как раз в то время, когда мое присутствие необходимо здесь. Хотя казалось, что мать получила письма от моей тети и бабушки в самое неподходящее время, для меня они стали настоящим божьим даром. В то время я мучительно думала, как хорошо было бы на время убежать от самой себя.

После разрыва с Дугом я уехала из квартиры и уже подумывала, не устроить ли внеочередной отпуск, как позвонила мать и сообщила о письмах.

— Одна из нас должна поехать, — все время твердила она. — Твой брат не может, он в Австралии. Отцу нельзя оставить работу, да к тому же он не Таунсенд. Конечно, ехать следует мне, но я едва передвигаюсь. Андреа, ты должна навестить своего дедушку, пока есть время. Как-никак прошло двадцать пять лет. Ты там родилась. Вся твоя родня живет там.

С того момента события развивались столь стремительно, что теперь они почти улетучились из моей памяти. Я предупредила об отъезде биржевого маклера, на которого работала, достала паспорт из коробки с сувенирами, приобретенными во время поездки в Мексику, заказала место на самолете «Бритиш Эйрвейс» и обнаружила настойчивую потребность убежать от несчастья и горечи после прерванного романа.

Было странно лететь через Северный полюс, думать о том, что я оставляю, и не знать, что меня ждет. Я вспомнила чувство вины, угрызения совести, от которых мать чуть не ударилась в истерику. Она винила себя за то, что до этого не вернулась в Англию и отец умрет, так и не повидав свою дочь.

Я думала также о Дуге и тягостном разрыве с ним. Вот чем я объясняла свое растерянное состояние, пока, обуреваемая дурными предчувствиями, стояла на конечной остановке кольцевой дороги возле аэропорта Манчестера и не знала, правильно ли поступаю.

Мне говорили, что тетя Элси с мужем встретят меня здесь. И действительно, мы без труда нашли друг друга. Тетя Элси так напоминала мою мать, что я сразу узнала ее, и, видно, мое сходство с матерью помогло Элси легко высмотреть меня среди выходящих пассажиров. Теми же причинами объясняется мое сходство с этой приятной и жизнерадостной женщиной, от которой шел едва различимый аромат духов «Лаванда Ярдли».

Наша ветвь Таунсендов отличается особенной чертой, которая, как мне говорили, передалась нам от давно усопших предков, — маленькой вертикальной морщиной меж бровей как раз нал носом, «бороздой Таунсендов», придававшей нам дерзкий, сердитый вид. У меня эта черта присутствует с рождения, с самого детства, а сейчас она появилась на лице этой женщины, пробиравшейся сквозь толпу.

— Андреа! — воскликнула она, заключая меня в объятия, и отступила на шаг, не в силах сдержать слезы. — Как ты похожа на Рут! Вылитая мать! Смотри, Эд, разве это не Рут вернулась к нам?

Низенький мужчина застенчиво стоял в стороне. Он улыбнулся, пробормотал что-то, затем неловко взял мою руку.

— С возвращением домой, — вымолвил он.

Я дала вывести себя из шумного аэропорта в холодную ночь, столь холодную, что мое тело содрогнулось. Хотя стоял ноябрь, в Лос-Анджелесе было 29,5 градусов по Цельсию, а в английском Манчестере — 1 градус выше нуля.

Мой дядя Эдуард, француз по национальности, тут же направился к стоянке, а его жена и я с одним чемоданом в руке остались на тротуаре. Мы поглядывали друг на друга и жестами давали Эдуарду понять, что ему лучше поторопиться.

Сказать, что мне не было по себе, значило ничего не сказать. Я до сих пор не знала, каково это иметь семью, то есть людей, связанных кровными узами, если не считать собственных родителей и брата. Мне не приходилось испытывать любовь или привязанность к родственникам, и не привычна была мысль, что меня могут любить незнакомые люди. В моей жизни в счет принимались лишь друзья. Их выбирали по личным качествам и хранили им верность не потому, что так надо, а потому что так хотелось.