Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - Купер Джилли (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗

Джилли Купер

Человек, заставлявший мужей ревновать

Книга 2

34

Погруженный в партитуру, Борис по-настоящему не ощущал еще волнения до тех пор, пока не увидел «Альберт-холл», увитый кабелями телевидения Би-би-си. Огромная толпа стояла даже не в надежде купить лишний билетик, а хотя бы для того, чтобы мельком взглянуть на прибытие Гермионы и Раннальдини. В дирижерской уборной он с трудом надевал фрак. Когда руки бьет дрожь, трудно пристегнуть накрахмаленный пластрон. «Вот так бы затвердела и моя верхняя губа», – подумал он. Галстук оказался очень длинным и таким белым, что лицо и зубы на его фоне выглядели желтыми. Надев пиджак, он почувствовал себя, как в сауне.

– Помощь нужна? – в дверях показалась голова Боба с прилизанной прической.

– Если мои руки так трясутся здесь, то мы начнем престиссимо и пробежим все за десять минут, – сказал Борис сквозь зубы, а затем покраснел: – Можно как-нибудь дать знать Рэчел?

– Я уже ей позвонил, – сообщил Боб. Затем, решив, что маленькая ложь в таком случае не грех, добавил: – Она дарит тебе свою любовь и желает удачи.

– Ее любовь, о Господи, а что она скажет, если я провалюсь, и как справиться с Гермионой?

—Гермиона свое откричала, – зловеще произнес Боб.

Кроме того, что его жена напилась в стельку, она еще и наотрез отказалась выступать.

– Господи, кто же будет петь вместо нее? – Я подумал и позвонил Сесилии.

– Боже мой! – Борис побледнел еще больше. – Она же совсем неуправляема. Поднимает юбку во время чужого исполнения, чтобы отвлечь внимание.

Боб захохотал:

– Сегодня вечером она хорошо отыграет. Ведь это же прекрасный шанс сбить спесь с Раннальдини и Гермионы. Только я рискую своей головой и браком.

Тени под глазами Боба были глубокими. «А бедный малый действительно положил голову на плаху», – подумал Борис.

Вечер был удушающе жарким. Леди сидели с переносными вентиляторами, раздувающими их челки. Лондонский «Мет» настраивался, и словно птицы чирикали в лесу. Микрофоны свисали как пауки, выброшенные из окна. В бельэтаже, партере и отделанных золотом и красными занавесями ложах люди возбужденно говорили на многих языках. На площадке променада людей было битком, в основном бородатые молодые люди с яркоглазыми и румяными подружками. Многие из них поднимали знамена с надписями: «РАННАЛЬДИНИ ДИРИЖИРУЕТ О'КЕЙ» и «МЫ ЛЮБИМ ГЕРМИОНУ». В воздухе носились бумажные стрелки. Би-би-си была разгневана заменой. Ричард Бейкер, ведущий променад-концерта по телевидению, и Питер Баркер, ведущий по радио, спешно стали переписывать свои тексты, когда на рострум поднялся Боб и заявил, что Раннальдини и Гермиона выступать не будут.

Послышались протестующие крики, в перерыве которых он успел объявить о замене, назвав имена Бориса Левицки, русского композитора и дирижера, широко известного в своей стране, и одной из величайших оперных див мира – Сесилии Раннальдини.

– Так что, – перекрикивал зрителей Боб, – вы можете не сворачивать знамена Раннальдини.

Аудитория в оцепенении его оглядела, а затем опять поднялся вой. Одни, проделав несколько тысяч миль, требовали деньги обратно. Другие с шумом покидали зал.

– Я их ненавижу, – пробормотал Борис.

– Они еще больше возненавидят себя, когда поймут, что пропустили, – уверял его Боб, поправляя сзади полы фрака Бориса, со спокойным лицом, скрывавшим панику. А вдруг Борис действительно не справится? – «Реквием» был одним из самых сложных музыкальных произведений. Хор за розовым занавесом дружно возмущался. Ведь все юные сопрано и альты сделали прически и купили черные платья. У них, может быть, никогда больше не будет шанса петь или лежать под великим Раннальдини.

– О день гнева, о день бедствия, – пропел виолончелист за передним пюпитром, чуть было не лишившийся вчера Страдивари в квартире Раннальдини. – Боба линчуют, если Борис сорвет концерт.

– Борис хороший, – сказал его сосед, открывая партитуру.

– У него нет опыта публичных выступлений.

– Если не смотреть вниз, высота не страшна.

Ларри Локтон был так взбешен, что уже четвертый раз бежал в бар за виски. В предвкушении спроса «Кетчитьюн» только что предприняла большую кампанию по републикации легендарного исполнения Гермионой и Раннальдини «Реквиема» в 1986 году.

– Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в том, что Раннальдини обязательно подведет. Мы в антракте уйдем.

– Его не будет, – сказала Мериголд, посмотрев в программку. – Исполнение длится девяносто минут без перерыва. Бедный Борис. Интересно, что же случилось с Гермионой и Раннальдини?

– Надеюсь, что-нибудь серьезное, – проворчал Ларри.

На часах было семь тридцать. Борис попытался успокоиться, глубоко вздохнув и напрягшись, чтобы очистить мысли.

– Удачи, – пожелал ему Боб. – И может, Господь будет с тобой, – прошептал он.

Участники концерта поднялись. Борис упал на ступеньках, и к нему бросились четверо солистов. Но их растолкала огромная Монализа Уилсон, сверкающая огненно-красным шифоном.

– Я счастлива, что ваш мега-Сталин уже ни на что не способен, – пробормотала певица Борису. – Он пугал меня до смерти.

В зале раздались смешки, когда она по-матерински отряхнула ему брюки и поправила галстук.

– Мы им покажем, что без них даже лучше, – тихо проговорила загорелая Сесилия, одетая в костюм для ночного клуба и усыпанная золотыми блестками. «А мальчик-то очень привлекательный, – подумала она, – и сравнительно нетронутый».

Огромнейшая аудитория из всех когда-либо виденных «Альберт-холлом», была разочарована, но все же заметила, что Борис смертельно бледен, молод, а знатоки к тому же вспомнили о его бегстве из России. К нему начало потихоньку устанавливаться хорошее отношение.

Поднявшись на рострум, Борис увидел ряды и ряды одетых в черное мужчин и женщин под уходящими ввысь трубами органа. Он обратил внимание на жемчужную поверхность барабана и отливающие золотом медные – именно им предстоит играть важную часть в предстоящие девяносто минут. Смычки струнных были готовы наброситься на инструменты.

Борис их торжественно оглядел. Ноты партитуры, казалось, плавали перед его глазами – 278 сложных страниц. Опустив свою темноволосую голову, он поцеловал первую страницу и двинул ее вверх. Соловьи в «Курие элейсон» редко были так тихи и немногословны. Увы, какой-то налетчик после перестрелки сбежал из Кенсингтонского банка, и за ним погнался караван полицейских машин, оглашая своими сиренами все окрестности; это сфорцандо окончательно уничтожило вдохновение и собранность Бориса.

Первые удары грома в «Дне гнева» оказались какими-то рваными. Волосы были мокрыми от пота. Зрители обменивались понимающими взглядами. Два раза Борис терял нить партитуры, а однажды ее страницы просто разлетелись, как вспугнутые бабочки, но лондонский «Мет» спасал его, пока он их собирал.

Его техника владения палочкой была не выигрышна. Когда им овладевали эмоции, он замедлял темп. В «Рекордаре», когда Сесилия и Монализа начали изысканный дуэт, оплетая голос голосом, он был так тронут, что, взяв палочку обеими руками, начал громко подпевать, пока не вспомнил, где он. И постепенно оркестр, хор и спрессованный зрительный зал разделили его страсть и испуг.

Ранним вечером в Парадайзе разбушевавшийся Лизандер звонил из своей машины Джорджии.

– Я, должно быть, за последнее время отупел, – сказал он. – Раннальдини уклонился от променад-концерта, и Борис собирается занять его место – «Рекреация» Верди или что-то в этом роде. Рэчел хотела было записать это в моей машине, а я был настолько глуп, что сослался на предстоящее свидание с тобой и предложил ей убираться подобру-поздорову. И еще я пофлиртовал прошлым вечером с Флорой.

– Все нормально, – Джорджия закрутила кран.

– А вообще нам пора развлечься. С Рэчел уж очень скучно, – заявил Лизандер, успокаиваясь. – Она просто в бешенстве, но пока наблюдает за Борисом, не распространяется о вредности продуктов.