Новогодний сюрприз или, Как не утонуть в утином озере (СИ) - Шкот НатАша (серия книг .txt) 📗
Сбегала в сад и все-таки сорвала три самых спелых яблока. «Надеюсь Гордей не рассердится». Сделала тесто на оладьи, предварительно подогрев кефир. Добавила муку, соду, одно яйцо и мелко, соломкой нарезанные яблоки. Терку девушка не нашла, поэтому пришлось поиграться с нарезкой. Благо ножи у Морозова были отличные, острые, одно удовольствие готовить. Сахар и соль девушка не клала. Тесто заместила с помощью вилки, густое, до состояния густой сметаны.
Разогрела сковороду и жарила под крышкой, без масла. В этом был главный секрет ее оладий, они получались высокими и не жирными.
Пока жарились оладьи, замариновала мясо для шашлыка. Здесь Варька использовала уже чужие секреты и очень надеялась, что получится вкусно.
Секретов на самом деле было три: первый — мясо нельзя нарезать мелко или крупно, придерживаясь средних размеров. Иначе шашлык будет или сухим, или сырым.
Второй секрет: основа маринада — кефир. Для куриного шашлыка соседка рекомендовала брать жирный кефир или даже сметану, а для свинины — с малой жирностью. Варька не знала, какое будет мясо, поэтому взяла средней жирности.
И третий секрет — специи. Они должны быть непременно свежемолотыми! И лучше всего в ступке, а не кофемолке. Специи выбирать в зависимости от вкуса, но соседка рекомендовала такие: кориандр, тмин, розмарин, фенхель, черный перец, белый перец и душистый. Смесь истолочь в ступке, но не мелко. Кориандра должно быть в два-три раза больше других специй. Варька не удержалась и добавила от себя одну деталь — 2 столовые с горкой ложки паприки. Мясо посолила, добавила специи, залила кефиром и поставила в кастрюле в холодильник.
Оладьи были готовы. Источая аромат печеных яблок они лежали на глиняном блюде и манили румяной корочкой. Варька вышла с чашкой кофе на крыльцо и медленно смаковала, заслушиваясь новыми для нее звуками. То трактор протарахтел мимо, то коза заблеяла вдалеке, то собаки залаяли.
— Доброе утро! — раздалось рядом.
Варька резко развернулась, едва не расплескав кофе. В дверях стоял сонный, лохматый Морозов в коричневых брюках с идеальными стрелками. Варька перевела взгляд с брюк, на сонное лицо Гордея и обратно, и наконец выдала:
— Доброе! Прости! Но у тебя что, нет спортивных штанов?
— Не понял! — протянул Гордей и выкатил на нее глаза.
— Ты даже в селе будешь ходить в строгих деловых костюмах? — Варьке от чего-то стало неловко за свой внешний вид.
— Ах! Это… — он опустил взгляд на брюки, — а у меня других нет… — и забрав чашку смачно отхлебнул большой глоток.
— Надо же… — удивилась девушка. Не понятно чему больше. Отсутствию штанов или наглости жеста.
— М-м-м… вкусно! А есть еще? — невинным голосочком спросил похититель кофе.
— Есть! — засмеялась девушка, — и даже яблочные оладьи! Еще горячие!
— Правда?! — лицо Морозова засияло от счастья, — а я думаю, что за прекрасный аромат меня разбудил?
— Прости! Я старалась не шуметь!
— Что ты!!! Испекла оладьи и извиняется! — Морозов приобнял девушку и неловко потянул в дом, — пойдем, накормишь голодающего!
— А может быть позавтракаем в беседке? — предложила она, — погода чудесная…
— А давай! — согласился хозяин.
Вместе они вынесли кофе с оладушками и расселись по обе стороны деревянного стола внутри старинной беседки. Сначала молча пили кофе и закусывали оладьями.
Варька ликовала, что оладьи удались. На самом деле это капризное блюдо. Бывает мука попадется неудачная и тогда оладушки сильно растекаются по сковороде и получаются сырыми внутри. Или же купишь кефир из сухого молока и тогда оладьи выходят тонкими.
— Ва-а-а-а-ря… — простонал Морозов, — дай мне свои золотые ручки! — он перегнулся через стол, взял ее ладошки и пылко перецеловал каждый пальчик. Варька беззвучно ахнула. Гордей поднял на нее полные восторга глаза и сказал:
— Я сражен! Мечтаю так завтракать каждое утро! — девушка залилась краской от двусмысленности этой фразы, а Морозов продолжал: — хотя нет… я же растолстею и не смогу выйти из дома… — Варька рассмеялась и неловкий момент был забыт.
Она решила сменить тему, начав расспрашивать о доме. Кто здесь жил, сколько ему лет, правда ли такой старинный как кажется? Морозов охотно отвечал.
Оказывается, дом и правда отреставрированный. Ему много лет, построил какой-то предок Морозова еще в царские времена. Когда пять лет назад умер дед, то в память о нем, Морозов полностью отреставрировал дом и хозпостройки. Большую часть пришлось восстанавливать по старым фотографиям, заменять крышу, убрать печь внутри дома, поставить на ее месте камин. Некоторые стены и крыльцо были абсолютно новыми, но так мастерски состаренными, что неопытным глазом не заметить.
Затем разговор плавно перетек на его детство. Гордей взахлеб рассказывал о своем деде, о том, как проводил здесь каждое лето. Ходил на рыбалку, собирал грибы, дрался с соседскими мальчишками за право играть с конопатой девочкой Машкой, первой красоткой. В этом дворе прошли лучшие времена его жизни.
— Знаешь Варя… — он отложил пустую чашку на стол и поглядел в сад, — это место — мой дом! Не квартира в городе, а именно этот небольшой сельский домик… Только здесь я всегда был бесконечно счастлив! И когда становится грустно или одолевают рабочие проблемы — сбегаю сюда. И мне хватает двух-трех дней, чтоб полностью восстановиться и зарядиться бодростью, позитивом, добром что ли… Дед с бабкой жили душа в душу. До самой смерти любили друг друга и мне кажется, что это место насквозь пропитано их любовью…
Варька слушала не дыша. Не заметив даже, она протянула руку и положила ее поверх лапищи Морозова в попытке… возможно утешить, а возможно просто прикоснуться к нему в момент открытия души. Гордей накрыл ее ладонь своею и слегка сжал тонкие пальчики.
— Последние три месяца на работе были настолько напряженными, что мне вновь захотелось сбежать в свою норку, — он повернулся к ней и слегка улыбнулся, — но вместе с этим, я хотел провести время с тобой. Вот и подумал, а почему бы не совместить, тем более что ремонт закончен? И место хорошее и компания замечательная. Что скажешь? Нравится тебе моя нора?
Варя ответила не сразу. Сначала проглотил ком в горле и откашлялась. Уж слишком глубоко затронул ее рассказ Морозова. Она увидела его с другой стороны. И в этот самый момент поняла, что полюбила его. Этого внешне строгого, серьезного мужчину, с ранимой душой и тягой к настоящему чувству. Она сделала большой глоток кофе, чтоб восстановить севший голос и честно ответила:
— Не поверишь, но сегодня на рассвете, когда меня разбудили соседские петухи, я решила, что это самое лучшее место на свете! Выглянула в окно и увидела такую красоту, что просто не смогла спать дальше. Спустилась вниз, погуляла по саду. И ты знаешь… ты прав… здесь и правда чувствуется какая-то особая атмосфера… — она заглянула в его глаза и поразилась, как жадно он слушает, даже слегка сбилась, но все-таки договорила, — спасибо тебе, что пригласил меня сюда и поделился кусочком чуда…
Он не ответил. Не смог или не захотел ничего говорить. Смотрел в ее глаза и наслаждался моментом единения душ. Он никогда прежде не приводил сюда женщин. Не хотел впускать в свое святилище посторонних, не встретив до этого момента достойную, свою. Да и слишком уж нелепо выглядели бы его пассии на фоне маленького старого домика. Гармоничнее они смотрелись в его огромной современной квартире и ночном клубе. А эта простая девушка с открытым взглядом зацепила его, напомнила о прошлом. Разбудив в нем того молодого паренька, который еще умел мечтать.
Вот он и решил кое-что проверить. Пригласить в свой Теремок, как он любовно называл дедов дом.
Проверил. Вписалась. И если раньше, сама мысль о присутствии здесь какой-то из бывших вызвала бы у него возмущение. Мол нет, не пущу, это мое, моя берлога! А вот Варька… воспринималась иначе, она ведь уже тоже его?
Их первая встреча была для него, как гром среди ясного нема. А ведь раньше он был очень циничен в отношении чувств. Не верил, в любовь, в единство душ. У деда с бабкой да, было. Но они ведь другое дело, жили в иное время. А сам он верил в хороший секс, ну возможно в будущем брак, дети наверное… Когда-нибудь потом. И вот на тебе, разменяв четвертый десяток вдруг встретил девчонку, заставившую замереть его сердце одним взглядом небесных очей.
