Беременная для Зверя (СИ) - Росс Эллен (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
— Ризван тебя проводит. Шмотки в сумку собери самые необходимые. Трусы, лифчики.
— Хорошо.
— Прокладки тоже бери, — добавляет Зверь. — У вас, баб, это всегда в неподходящий момент начинается. Потечёшь красным в дороге и загадишь салон, языком счищать будешь. Никто останавливаться не станет.
Боже. От его слов мне становится физически дурно. Тошнота подкатывает. Пальцами сжимаю нижний край кофты, мечтая, чтобы язык у поганого бандита хоть бы раз сломался и не смел такие гадкие вещи говорить.
— Ризван! — зовёт Зверь.
Кавказец появляется очень быстро. Как верный пёс, который только и ждал, пока его кликнут.
— Отведи Малую. Пусть собирается. И скажи, чтобы баню растопили. Хочу попариться на дорогу… — отдаёт приказы.
— Хорошо. Будет сделано, — кивает Ризван и подталкивает меня под локоть. — Вперёд, Арина.
Я покидаю двор дома быстрым шагом. Облегчённо дышу. Наверное, слишком радостное у меня выражение лица выходит. Потому что Зверь мне вслед опять слова кидает:
— Эй, Конфета…
Останавливаюсь, как вкопанная. Что ещё этому упырю от меня понадобилось? Зверь ухмыляется.
— Я терпеть не могу сладкое. Меня от него блевать тянет… — ржёт, довольный своими словами. — Чё встала? Гони давай в указанном направлении!
Глава 16. Арина
Вещи собираю под пристальным взглядом Ризвана. Пальцы трясутся, когда приходится трусики и лифчики складывать в присутствии мужчины чужого.
Раньше из мужчин моё бельё только врач видел и Коля. Совсем немного.
При мыслях о Коле в груди так противно ноет. Не больно. Просто больше мерзко как-то. Вспоминаю, как он уходил трусливо. Почти бежал и в сторону мою смотреть боялся. Только под ноги себе смотрел.
Внезапно злостью меня прожигает. Хорошо, что я не успела ему свою девственность отдать. Недостоин он сорвать и присвоить её себе.
Теперь моя невинность бандиту достанется. У него рожа зверская и руки по локоть в крови. Но он хоть честно говорит, что я для него не человек даже. Открытая, звериная честность. Не то, что Колины слова о любви и светлом будущем. Хотя на деле он и от разговора с Кристиной очень ловко ушёл, якобы надо было срочно в город податься. А его фурия бывшая на мне оторвалась.
— Не зависай! — слышится негромкий, но внушительный голос. — Ты над этими трусами в горошек уже пять минут сидишь и думаешь…
Словно просыпаюсь. Торопливо запихиваю бельё в клетчатую сумку. Добавляю несколько спортивных штанов и кофт. Дверца шкафа немного поскрипывает. Распахнув его, замечаю платье. Цвета слоновой кости, с прозрачным тюлем поверх пышной юбки. Он расшит золотистой нитью.
Трогаю платье пальцами, едва дыша.
— Свадебное, что ли? За кого замуж собралась? — хмыкает кавказец.
— Нет. Не свадебное. Выпускное, — шепчу. — Я школу только год назад закончила. В колледже немного отучилась. Потом дед слёг, мне пришлось учёбу бросить. Но меня в школу пристроили. Учить начальные классы. Всё равно больше некому. Старая учительница уже еле ходит…
Не знаю, зачем я всё это объясняю. Как будто себе напоминаю, что у меня жизнь была. Не самая успешная, может быть, но по-своему счастливая. Сейчас понимаю, что всё это в прошлом. И проказы первоклашек, и вечера над их тетрадками, и стариковское ворчание деда, и прогулки поздними вечерами с друзьями.
Но беда пришла, зыркнула пристально — и рядом никого не осталось. Ни одного друга. Может быть, и не было их у меня никогда.
Уверена, что за меня только дед вступился, если бы ходить мог и силу имел, как раньше, когда с одного удара топора полено надвое раскалывал…
Вспоминаю, как я платье это вместе с дедом выбирала. Деда Лёша не любил в город выбираться и меня одну никогда не отпускал. Всегда только в большой компании. Но в тот раз сам вместе со мной поехал и принарядился, как на праздник — пиджак белый и кепку достал. Они на обратном пути в нашем автобусе пыльном запачкались. Но я помню, как дед важно нёс моё платье в шуршащем целлофане и всем хвастался, что его внучка самая красивая на выпускном балу будет.
— А ну перестань! Сырость развела! — меня за плечи встряхивают. Я и не помню, как на пол сползла и в платье вцепилась обеими руками. — Будешь послушной кралей, Зверь тебе платья в сто раз красивее купит! — рубит словами Ризван.
Выдёргивает платье из моих пальцев.
— Не в платье дело, — охрипшим голосом говорю я. — Вам, уродам, не понять.
Откуда только смелость берётся? Слова сами выскакивают. И страшно, что меня накажут. Только поздно уже слишком. Кавказец руку заносит и опускает. Только треплет за шиворот кофты.
— Тебе, Арина, лучше язык за зубами держать. Я женщин не бью. Но другие не только бьют. Но и калечат. Хочешь на похоронах присутствовать — одевайся, как положено. Иначе деда без тебя закопают, и проститься не успеешь.
Слова Ризвана о похоронах деда отрезвляют больше всех прочих угроз. А я ведь даже не знаю, где дед сейчас и собрали ли его в последний путь, как полагается. Кто-то всё решил за меня, а я только наблюдатель сторонний.
Дальнейшие сборы — это и не сборы вовсе. Я запихиваю под руку всё, что кажется важным. Ризван стоит надо мной грозной тучей. Мысли о похоронах перебивают всё. Кажется, я даже не застёгиваю сумку. Иду за бандитом как во сне. Дороги под ногами не вижу.
Спотыкаюсь и падаю. Сумка на бок падает и всё моё тряпьё вываливается. Прямо под ноги головорезам, собравшимся возле дома, облюбованного Зверем.
Бандиты потешаются. Ржут, как стадо коней. Один из ублюдков трусики мои носком ботинка подцепляет.
— Глянь, я такие трусы только у бабки своей видел!
Собираю всё под пристальными, сальными взглядами. Они меня словно не только ощупывают. Но раздевают и вертят, как хотят. Куском мяса себя ощущаю.
Ризван не вмешивается. Стоит в стороне и молчит. Видно, это нарочно из-за того, что я уродами их всех назвала. Но разве я не права? Они такие и есть. Уродство у них не внешнее, а внутри всё гниёт и в крови тонет.
Головорезы продолжают потешаться. Меня никто пальцем не трогает. Помнят слова Зверя о неприкосновенности. Но эти словечки и плевки склизкие ничуть не лучше.
Один из бандитов, совсем обнаглев, трусики из пальцев моих выхватывает и растягивает.
— Парни зацените!
— Монашеские тряпки, не?
— Видно, ты не тех монашек видел. Я других монашек люблю! Поразвратнее!
Гогот и ржач.
— Отдай! — требую.
Замираю перед амбалом. Он выше меня на полголовы и намного сильнее. Двумя пальцами трусики мои держит и размахивает, словно веером.
— Достань — отдам.
Ухмыляется. Весело ему, поганцу.
— Отдай.
Ногти в ладонь впиваются. Дрожу от напора эмоций. Слёзы стынут в глазах. Кожа леденеет от напряжения. Хочется в рожу этому уроду плюнуть так, чтобы захлебнулся своим гнусным смехом.
— Ты тупой? — звучит звериный рык.
Бандит сразу мельчает. Осанка прогибается, взгляд тускнеет и трусливо в сторону мечется. Туда, откуда грозный оклик Зверя слышится.
Глава 17. Арина
— На, держи, — отдаёт бандит моё бельё.
— А чё сразу не отдал?
Зверь останавливается позади меня. Ладонь на плечо кладёт. Горячую. Тяжёлую. Становится душно и жутко.
Зверь пальцы на плече сжимает. Большим пальцем внезапно шею мою поглаживает. Неторопливо. Трепетно.
Дрожь запускает под кожу. Прямиком в душу. Словно укол пьянящий.
Волна обжигающая тело моё насквозь прошивает. Я чувствую присутствие Зверя спиной. Каждой клеточкой кожи. Обнажённой шеей, хрупкой и подставленной под его сильные пальцы.
Странное облегчение накрывает с головой. Я подаюсь назад, к огромному телу. Чувствую сталь литых мышц лопатками спины. Его близость дурманит. Но в то же время мне становится легче.
Я как будто под защитой. Лютой и суровой. Твёрдой.
— Смешно тебе, значит, — выносит вердикт Зверь. — Ты слышал, чтобы мою Малую никто и пальцем не трогал?