Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина (книги без сокращений .txt, .fb2) 📗
Брэндон убирает телефон обратно в чехол и прикасается к наушникам в ушах — элегантно, позвольте заметить, как будто берет в руки картину за миллион долларов.
Все его движения медленные, неторопливые. Нет, не медленные. Контролируемые. Его излюбленная манера поведения, кажется, сквозит из него во всем, что он делает.
Держу пари, он не умеет веселиться.
Мне было бы жаль его, если бы у меня не чесались руки повалить его на землю и несколько раз ударить по его прекрасному лицу.
Хотя «прекрасное» — это не совсем то слово. Он не прекрасен, как девушка, и не прекрасен, как яркий цветок на обочине дороги. Он красив.
Острая челюсть, жесткие глаза, прямой нос и полные губы, которые божественно смотрелись бы вокруг члена.
Коля искренне соглашается, учитывая значительные перемены в его угрюмом настроении. Мне приходится поправить эрекцию и покачать головой.
Хватит думать о Брэндоне и члене вместе. Они явно не сочетаются.
На самом деле, логичнее всего было бы развернуться и уйти.
Но, опять же, я никогда не отличался логикой.
Если сейчас не останусь, то вернусь завтра. А если уйду завтра, то вернусь послезавтра.
На данный момент это просто постоянное раздражение.
Когда Брэндон начинает бежать по дороге, я вздыхаю, засовываю телефон обратно в шорты и следую за ним.
Я просто выясню, не запутался ли он так же, как Гарет, и если да, то помогу разобраться. Считайте это благотворительностью.
Вот и все.
Вот и все.
Я догоняю его в мгновение ока, сохраняя между нами несколько сантиметров. Мышцы его спины бугрятся под футболкой, а подколенные сухожилия то сжимаются, то разжимаются, заставляя шорты вздыматься на бедрах с каждым шагом.
Гипнотизирует.
Мой взгляд то и дело падает на круглые полушария его задницы, такие сочные и привлекательные.
Если он более натурален, чем натурал, будет очень жаль оставить эту задницу без внимания.
Брэндон, кажется, погружен в то, что играет у него в ушах, потому что не замечает, как я сокращаю расстояние между нами.
Я продолжаю бежать в его темпе прямо за ним.
Знаю, что сейчас выгляжу как сталкер, но невозможно оставаться в стороне от его завораживающего притяжения.
К черту это.
Я выдергиваю один из его AirPods и шепчу ему на ухо:
— Давно не виделись. Скучал по мне?
Глава 4
Брэндон
Я человек привычки.
Невротично. Во всех смыслах этого слова.
Без тщательно выстроенного распорядка дня я бы рассыпался на миллион непоправимых осколков.
Без пунктуального набора действий я ничто.
Поэтому каждый день я просыпаюсь в пять. Без исключения — ни во время каникул, ни после пьянки, вечеринок или всего того, что ожидается от студента универа. В пять. Всегда. Каждый день.
Затем я одеваюсь, делаю смузи и отправляюсь на пробежку в пять тридцать. Возвращаюсь в семь. Душ. Завтрак. Валяюсь в студии еще час или два. Потом учеба. После я иду на тренировку с командой по лакроссу. Опять валяюсь. Разговариваю, улыбаюсь, смеюсь, проявляю заботу, переписываюсь, симпатизирую, существую.
Существую.
Изо дня в день я должен существовать. Быть и, блять, оставаться таким. Посреди людей с размытыми лицами, именами и личностями.
Весь день я говорю себе, что мое место среди них и что на самом деле я не борюсь с непрекращающейся тошнотой, которая пропитывает мои легкие с каждым вдохом. Это то, что у меня получается лучше всего.
Притворяться. Проглатывать все это. Улыбаться.
Снова, и снова, и снова, и снова, пока я не смогу доползти до своей студии, уставиться на свою душу в виде чистого холста, а затем принимать душ дольше, чем нужно. Я натираю себя до блеска, кожа становится красной, как помидор, и только так я могу отключиться на весь день.
Затем я пью травяной чай и ложусь спать в десять тридцать.
Это если меня не тащит на вечеринку мой друг Реми, который любит веселиться каждый день.
Иногда мне удается прогнать его и придерживаться своего графика сна, но иногда он вооружается другими нашими друзьями, и я не могу отказать.
Постоянное отклонение приглашений не очень-то вписывается в образ притворства, не так ли?
Мой непостоянный график сна царапает мою невротическую сторону, как недоступный зуд, но я справляюсь с этим.
Логически.
Просыпаюсь в пять на следующий день и возобновляю цикл.
Вот почему я чуть не сошел с ума после той богом забытой инициации, на которую мне не следовало идти.
Это событие было серьезным отклонением от моих обычных привычек, и мне потребовалось нечто большее, чем просто проснуться в пять, чтобы смириться с этим.
Но я справился. В конце концов. Потому что я контролирую ситуацию.
Весь этот нелепый опыт остался в прошлом.
Или я так думал.
Еще одно неожиданное событие врезалось в мою стальную стену, оставив в ней вмятину и сбросив мой идеальный цикл в канаву.
Мои ноги подкашиваются, когда я оглядываюсь на пустую трату человеческого пространства, которую пытался вытравить из своего сознания.
И мне это удалось.
С успехом.
Пока он не заговорил.
Мои легкие учащенно вздымаются, грудь ударяется о футболку, словно надеясь вырваться из моей собственной гребаной кожи.
Альтернативный рок продолжает играть из моего единственного наушника, громкий ритм бьет мне в ухо, но я ничего не слышу из-за постоянного шума в моем черепе.
Как всякий раз, когда моя тщательно выстроенная жизнь сталкивается с препятствиями.
Николай — не просто препятствие. Он — чертова стена, которую я никак не могу сдвинуть с места.
А он не замечает, какой кавардак устроил одним своим присутствием, и стоит, ухмыляясь, как идиот.
Полуголый.
Только цепочка с кулоном в виде пули болтается на груди.
Белые шорты так низко сидят на бедрах, что одно неверное движение — и они упадут.
Карта экстравагантных татуировок разбросана по его груди, плечам, рукам и всем восьми кубикам пресса. Он по-дурацки мускулист в совершенно ненужном смысле. Его густая грива волос завязана в беспорядочный хвост, который подчеркивает его острую челюсть, суровые черты лица и недоброжелательные глаза.
В тот раз мне показалось, что из-за окровавленной маски он выглядел чудовищно, но нет, ему не нужно что-то еще, когда он может передать эту интенсивную и совершенно неприятную энергию одним только своим отвратительным лицом.
Он поглаживает мой наушник между пальцами — не забыть продезинфицировать его позже.
— Мне кажется, или ты смотришь на меня так, будто действительно скучал?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не выпятить верхнюю губу, выхватывая свой наушник.
— Я даже не знаю, кто ты такой. Беги отсюда, мальчик.
Вот так.
Я ответил ему его же оскорблением. Не то чтобы я думал об этой реплике или о чем-то столь же отвратительном спустя несколько часов после инициации.
Я поворачиваюсь и снова начинаю бежать трусцой, чертовски желая закончить пробежку и вернуться к графику, которое мы все знаем и любим. Говоря «мы», я имею в виду себя и свой нестабильный мозг.
И снова мой план проваливается в самую глубокую яму ада.
Этот чертов ублюдок догоняет меня, бежит в моем темпе, его плечо почти касается моего.
— Это я, Николай. Мы встречались на днях на посвящении… О, точно! Я был в желтой маске, поэтому ты не видел моего лица, но это я! Без маски гораздо сексуальнее, не находишь?
Я хотел продезинфицировать наушник, прежде чем использовать его снова, но у меня нет такой возможности. Я вставляю его в ухо, врубаю громкость на максимум и бегу быстрее, деревья на дороге расплываются в моем периферийном зрении.
Порядок. Привычка.
Контроль.
Я всегда бегу по одной и той же дорожке, прохожу мимо одного и того же парка и смотрю на одни и те же здания.
