Когда забудешь, позвони - Лунина Татьяна (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
— Собаку кормить, — пояснила посланная. — Овчарку.
— Вот бугай, прости Господи! Что ж он тебя-то прислал? Сам взять не может?
— Занят.
— Ну бери.
Васса ухватила алюминиевую емкость (тяжелая!) и поволокла к двери.
— Держалась бы ты от него подальше, милая, — услышала мудрый совет.
— Ага, — кивнула она и толкнула ногой дверь.
На директорском столе красовалась бутылка «Столичной» и две граненые стопки, рядом, на тарелке — соленые огурцы и черный хлеб. А на чужом стуле, в трусах и майке, открывающей жирную безволосую грудь, — шеф-повар.
— Ну, звезда, у тебя и аппетит! — осклабился оккупант кабинета.
Она деловито подтащила кастрюлю к столу и молча надела ему на голову.
Январь, 2003 год
«2 января.
Ну вот! Метили в ворону, а угодили в сук. Улетела сегодняшняя съемка, а за ней, судя по всему, помашет крылышками и завтрашняя. Хорошо начинается новый год — лучше не придумаешь.
Выбыл из строя Олег. Он же — герой, он же — мой партнер. Выскочил, бедолага, в магазин за хлебом. Хлеб не купил, зато принес «добрую» весть — перелом собственной ноги. Интересно, в курсе ли Андрей Саныч? Наверное, уже «осчастливили». Он всегда все знает, а здесь и стараться особо не нужно: дурная весть сама найдет. Что ж, остается надеяться, что Вересов отыщет выход. Это — новость плохая.
Но есть и хорошая. Известно же, худо и добро парой ходят. Сегодня навещала «переломанного» и с удивлением поняла: он не так плох, как кажется, вполне пригоден для общения. Видать, сломалась не только кость — лопнули хамство, занудство и снобизм, которые из него выпирали. Начну по порядку. Во-первых, он не женат, несмотря на слухи. Меня сей факт, конечно, не волнует никак, но благодаря этому я познакомилась с его мамой, которая опекает известного сынулю в небольшой двухкомнатной квартирке. Опять же странно: популярный актер, снимается много, деньги есть. Мог бы отхватить себе приличную площадь в элитной новостройке или домик загородный, как это делает наша попса. А он живет в непрестижной пятиэтажке, где соседи здороваются друг с другом, у дверей выставлены совочки с веничками (и никто не ворует!), чистые площадки да вымытые поочередно жильцами и не охаянные матом стены. Место, правда, великолепное — тихий переулок в центре. Но знаменитости предпочитают сейчас ворковать с птичками за московской кольцевой, а не сталкиваться ежедневно нос к носу с осточертевшими соседями. Так вот, продолжаю. Мама Олегова — прелесть, реликтовый цветок, жемчужина, божий одуванчик. Всю жизнь проработала в школе, преподавала в младших классах. Как в той песне: учительница первая моя. От нее исходят удивительная гармония, покой и ласка. Чувствуешь себя упакованной в атласную коробочку, пахнущую ванилью и корицей. За чаем разговорились. Анна Даниловна незаметно исчезла после первой чашки, а мы с Олегом увлеклись и проболтали без умолку четыре часа. Яне поверила своим глазам, когда увидела, сколько времени. Говорили, естественно, о фильме. О чем же еще? Признаться, он хорошо видит своего героя. Особенно Олегу понятен его фанатизм ученого.
— Я же здорово увлекался химией в школе. Собирался даже подавать документы в МГУ. И поэтому азарт исследователя хорошо помню и понимаю. Все ученые одним миром мазаны. — Греков, кряхтя, перебрался на диван. — Да этому Виктору и в жизни было потому так трудно, что фактически он был отгорожен от нее своими формулами. Фанаты в науке — особая статья. К тому же в его мировоззрении сплошные «не»: не укради, не предай, не лги, не возжелай жены ближнего. Таких обмануть — раз плюнуть, ибо порядочных и бесхитростных всегда легко обвести вокруг пальца. А потом, ты не забывай: сценарий основан на реальных событиях, эти люди живут рядом с нами и сейчас. Они — не придумка, а такие же реальные, как и мы. Просто — другие.
В том же духе Олег высказывался часа два, обо всем писать — бумаги не хватит. Потом пообсуждали любовную линию. Я никак не могла понять, как можно полюбить такого мрачного молчуна, а главное, как он сам способен на любовь, когда она для него — отвлекающий фактор.
— Ты пойми, — доказывал Олег, вытянув на диване загипсованную ногу, — сильный мужской характер. Никогда не разливается соловьем, и чем больше любит — тем крепче молчит. Его надо понимать и принимать как есть. Или же не приближаться ближе чем на километр. А переделывать или подстраивать под шаблоны смазливых юнцов — тухляк. Мой герой — очень цельная и глубокая натура. Такие любят редко, но метко, однажды — и навсегда.
— И что? Всю жизнь — никого, кроме одной? Чушь! Не верю!
— Ну почему? — снисходительно улыбнулся Олег. — Мы же, как я понимаю, говорим о любви, не о сексе. Есть еще и простая физиология. Но это — потребность организма, не более того. Поел, рот прополоскал — и забыл, что ел.
Как вам «мужское» прочтение любви? No comments! В общем, проспорили четыре с половиной часа. Надеюсь, не без пользы. Во-первых, лучше поняли друг друга мы сами, во-вторых, кое-что в мыслях Олега мне показалось интересным, есть над чем посоображать. Скоро я вообще ни о чем не смогу думать, кроме как о своей роли. Кстати, очень интересно, что даст завтрашняя встреча? Выберу минутку — обязательно опишу ее. По горячим следам, чтобы не забыть».
Глава 4
Весна, 1992 год
Карьера явно претендовала на чемпионство. Мало того, уже рвала финишную ленту. Видит Бог, он не подталкивал ее сзади, не было толкачей и сбоку. Просто спокойно делал свое дело — вот и все.
Не успели разменять третий месяц с того банкета в «Праге», как его назначили замом директора по науке. Новая должность имела свои преимущества и недостатки. В плюсе — неплохие деньги, больший масштаб работы и соответственно больше свободы для творческого самовыражения. Минусы притягивали обиду, все яснее читаемую в глазах жены, и ее неприкаянность: Алла теперь гораздо чаще бывала одна. Но она сама выбрала этот жизненный модус — знала, за кого замуж шла. А у Бориса сейчас столько нерешенных задач, что заниматься еще и проблемой женского досуга он просто не имеет права. Да и на что ей обижаться? Деньги есть, муж в сторону глазом не косит, раз в месяц в кино водит, раз в квартал — в ресторан. Много ли баб так живет? Но говорить об этом — нервы себе трепать. Надует губы, отвернется к стене и глаза закроет — дескать, спит. А как дневное напряжение снимать? К бутылке прикладываться он не мастак. Раздался разовый стук, и в дверной проем просунулась озабоченная физиономия.
— Борь, я не приду на собрание, а?
— Александр Семенович, не злоупотребляй внеслужебными отношениями: на то они и вне, что работы не касаются.
— Товарищ замдиректора, ты же по науке зам — не по хозчасти, не будь занудой. Лучше признайся: будешь выступать сегодня или нет? Меня народ уже достал: когда озвучится Борис Андреич? Если будешь — приду. Как говорится, не до жиру — быть бы живу.
— Буду.
— Лады, тогда и я буду. Но при любом исходе я с тобой. Не разлей вода, так сказать. — И весело подмигнул: — Один за одного и двое за дуэт!
— Когда шутить научишься удачно? — поддел друга Борис. — Кустарщиной за версту несет.
Попов проигнорировал мелкий укол и, развернувшись на сто восемьдесят, выдворился из кабинета. Борис задумался: а ведь Сашка прав — быть бы им живу. И поводы сомневаться в этом, к сожалению, есть.
Ноги у сегодняшнего собрания выросли месяц назад, когда появилось открытое письмо зама директору, где Глебов высказал некоторые идеи о выживании ученых в новых условиях. Ситуация складывалась не простой. Полгода прошло после августовского путча, и пока народ радовался победе демократии, новые политики начали потихоньку «кидать» тех, кому совсем недавно клялись в верности. НИИ, работающие на оборонку и предоставленные сами себе, хирели, происходил отток научных кадров. Оставались такие фанатики, как Попов, как Иваныч, который отдал институту больше тридцати лет, и женщины, генетически настроенные против любых крутых перемен. Эти люди не спешили покидать институтские стены. Зачем? Чтобы вне этих стен слышать, как неправильно жили? Да и альтернативы, если честно, особой не было: отработанный материал, кому он нужен? В коридорах стали поговаривать о штатном сокращении, в воздухе запахло предательством и безразличием. Чтобы уцелеть, требовались перемены. О них и шла речь в открытом письме. Реакция директора оказалась банальной: Филимонов намекнул, что незаменимых нет, а спустя пару дней и вовсе прекратил общение со своим замом. Однако Борис был не одинок. Открытое письмо цитировалось в лабораториях и курилках. Глебова поддержали в Комитете. Но и противоборствующая сторона не дремала. В общем, сегодня этот фурункул должен прорваться, неизвестно только, куда потечет гной. Зазвонил телефон.
