Письма (СИ) - "Старки" (читать книги регистрация TXT) 📗
— Нужен… — растерянно отвечает Багрон. — И на тренировку придёшь, что ли?
— Приду. Когда?
— Э-э-э-э… сегодня, в шесть…
Я разворачиваюсь и иду назад в школу. За спиной слышу возгласы:
— Охуеть! — вновь Бетхер.
— Чё это было? — Макс.
— На хрена ты его позвал? — Ник.
Весь день — блаженство — офигевшие ублюдки меня не трогают и не достают ни записками, ни толканием, ни чупа-чупсами. Когда после уроков спросил у Юпи, как продвигаются его наблюдения и изыскания, тот предоставил подробный отчет:
— Пялятся на тебя Багрон и Макс. И ещё Ник. Но этот со зла! У него аж губешки трясутся! Практически не увидел никаких движений от Бетхера и Фары. Ну, первый — с тёлками перестреливается, а второй с разбитой губой ваще — лаггер! Далее… У Бетхера вконтакте выложен ролик, где ты танцуешь под Джексона. Всякие хвалебные комменты под ним. Покровский там же состоит в гомофобской группе, правда, не светится особо, в молчанке. И главное, вскрыл Сальникова. Он общается с какими-то неизвестными юзерами, из наших — в основном с Бетхером. Макс диалоги чистит, так что сообщения все недельной давности. Они разругались, по-моему, из-за тебя. Макс считает «что всё это надо заканчивать», и ещё загадочная фраза – «всё равно это не помогает». Бетхер в основном отвечает: «Не ной! Не сипуй! Всё получится!» И ещё: «Я сам от него прусь.» Может, это вообще не про тебя уже? Видишь, как–то всё обтекаемо.
— А остальные?
— Багрона и Фары в контакте нет. До других сетей я еще не дошёл.
Значит, Макс? Хм, ничего это не значит! Да и Бетхер – мастер интриг и разводов. Может говорить одно, а делать другое. А Ник? Ник-гомофоб или это способ удержать себя от кривой дорожки? Буду наблюдать дальше.
Вечером пошёл на тренировку. Там мне ничего не грозит, Сергей Иванович по роду профессии на тренировке присутствует. Парни встретили меня молча. Даже не пели во время моего переодевания. Там было еще два игрока — Кирилл и Сашка из 10-го класса. Настоящие баскетболисты — только Бетхер и Багрон. Именно они здесь командуют.
Сначала Багрон проводил разминку: беговые и прыжковые, потом суставные и мышечные движения. Основная часть разминки направлена на дриблинг — искусство ведения мяча. Багрон заставлял бегать с мячом, ведя его низко и высоко, бег с мячом с разворотом, бег с мячом через скамейку, ведение с обводкой мяча за спиной, бег в парах, ведение с разными командами (сесть, лечь, встать, поворот), ведение с броском по корзине, бег с сопротивлением. Были еще парные упражнения на пасы. Багрон всегда был в паре со мной и нет-нет да выкрикивал:
— Вот пиздёныш! Во даёт!
Это такой комплимент по поводу умения «водиться».
— Ты откуда так умеешь? – тяжело дыша, говорил он мне.
— У нас был стомп-танец с баскетбольными мячами во Львове. Там и натренировался, – тяжело дыша, почему-то кричу я.
— Что это за танец такой?
— Это дворовый, танец с четким ударом, обычно ногой, но у нас были разные предметы – хлысты, трубки, и вот с мячами!
— Танец с хлыста-а-ами? — влезает Эрик. — Круто! Научи меня!
Основная часть тренировки — игра. Мы разбились на две команды — четыре на четыре — и погнали друг другу ноги оттаптывать. В нашей команде только один бугай — Багрон, все остальные напротив.
— Обводи! Проскальзывай! Вокруг! Выше! — командуют нами Сергей Иванович и Багрон, который не стесняясь физрука орал матом.
— Блядь, Фара! Ты же убьешь его!
— Очко! Из-под корзины! Живее! — понятно, что это Сергей Иванович
— Пиздёныш! Пасуй мне! — это у меня сейчас такое имя будет?
— Были ноги! Покровский, это не футбол!
— Хоп! Макс — ты раззява!
— Эрик! Не водись, давай трёхочковый! Вау! Отлично!
И так целый час. Блин, баскетбол выжимает так же, как танцы. Только тут за синхроном не нужно наблюдать, наоборот, задача запутать и рассинхронировать противника. Пару раз улетал от бугайских наскоков Ника и Фары. В конце тренировки все пошли в душ. Что-то они такие все напряженные? Не ржёт никто, пахабных анекдотов не рассказывает. В тишине намыливаем тела и ловим лицами струны душа.
В раздевалке Багрон велел мне на игру в кроссовках приходить, так как тенниски — смешная обувь. Он так и выразился.
— У меня нет кроссовок.
— Такого не бывает! — изумился Багрон.
— У меня есть только зимние кроссовки для улицы. На тренировку и на физру я в теннисках хожу.
— Так купи!
— Прости, не миллионер!
И опять все напряглись. Что? Не слышали ни разу, что у людей бывают проблемы с деньгами? Я гордо застёгиваю куртку и сваливаю из раздевалки.
Игра с сороковой школой будет послезавтра, а завтра тренировка в Born-dance. И я честно предупредил Багрона, что на баскетбол вечером не приду, но на матче буду.
На следующий день задержался в школе. Сдавал долги: зачет по геометрии, да еще и химичка оставила на дополнительное индивидуальное занятие, чтобы объяснить мне задачки по электролитам. Так-то я не дурак, учусь сносно, но провалялся больше двух недель с бронхитом, и сразу зияющая дыра в познании! А с вузом еще и не определился: мама в меня не верит, говорит, чтобы поступал в пед на спортфак, а сам бы я хотел быть хореографом, в кулек хотел поступить. Опять-таки Дэн Лу (Денис Лужбин) сетовал, что профессия нестабильная, неденежная. Наша класснуха — Ирина Сергеевна — впаривает, что мне нужно химию-биологию выбирать на будущее. Можно, например, быть спортивным врачом. Или в фармацевтику удариться. Короче, разрываюсь между мечтами, действительностью и общественным заказом. Иду домой и размышляю об этом, представляю, как бы здорово было танцевать всю жизнь, создавать страстные или шутливые истории в движениях. Ощущать себя хозяином своего тела, испытывать восторг от сцены, улицы, подиума, от лиц удивленных и прекрасных, поддерживать ритм сердца ритмом музыки – такой разной, такой жгучей и бешеной, сонной и трагичной, развеселой и… Что это?
Около двери нашей квартиры — коробка в целлофане. Я даже присел и прислушался — не тикает? Потом прислушался к подъезду: нет ли где шагов, дыхания, шуршания? Ведь я никого не встретил, когда поднимался по лестнице. Это посылка? Снимаю оболочку. Коробка с надписью «Nike Air Jordan». Раскрываю. В шуршащем мягком пакетике красно-белые кроссовки. Сороковой размер. В коробке еще лист, свернутый вчетверо. Раскрываю. Письмо. Напечатано. Мне.
«Адам!
Ты не должен был соглашаться. Я тебя люблю. Мне тяжело видеть тебя чаще. Я тебя люблю. Или ты это сделал из-за меня? Я тебя люблю. Это ты так ищешь меня? Я тебя люблю.
Пожалуйста, прими мой подарок… Я тебя люблю. Я знаю, у тебя 39-ый размер, но я купил чуть больше, должны подойти. Я тебя люблю. О деньгах не думай, это мои деньги, это не проблема. Я тебя люблю. Пожалуйста, носи их. Я тебя люблю.
Адам, я пьяный сейчас, и я пьяный уже год. Я тебя люблю. Я так хочу видеть тебя. Я тебя люблю. Мне плохо от этого капкана. Я тебя люблю. Прости… Я тебя люблю. Просто видеть… Я тебя люблю. А я не умею любить… Но я тебя люблю. Если бы ты… согласился встретиться. Я тебя люблю. Но вслепую. Я тебя люблю. Я бы пообещал, что только поцелуй и ничего больше, потому что УЖЕ НЕВЫНОСИМО».
Блин, почему у меня слёзы? Я же его ненавижу! Сижу по-турецки прямо в подъезде и обнимаю кроссовки. Что же ты за идиот, писатель?
Кроссовки как раз, можно с носком потолще. Обувь пахнет вкусно. Так пахнет любовь? Или это запах сумасшествия? Он написал, что деньги не проблема, что деньги его. Такие кроссовки стоят около четырех-пяти тысяч. Для меня это деньги. А для кого из пятерых это мелочь? Для Ника! У него отец богатей, моя мама работает у ПОКРОВСКИХ. Нянчит младшенького. Еще Эрик из обеспеченной семьи, у него всегда есть деньги, после школы собирается в Берлин учиться. Макс? Ничего не знаю о нём. Багрон? Обычная семья, отец тренер, мать в гостинице работает. Фара? У него, по-моему, только мама, вряд ли они богаты. Неужели это Ник?
***
И вот игра. Пришли за час. Тренировались. Играли три на три на одной половине поля. Я надел новые кроссовки. Странно, но никто этого не заметил, даже Багрон.
