Голубая ива - Смит Дебора (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Иногда и у животных так бывает. Я видела, как кошка съела своего котенка. — Она закрыла глаза и вздохнула.
Артемас поднялся, ощущая себя несчастным и одиноким.
— Пошла ты к черту!
Она открыла рот от изумления.
— Ты посылаешь меня в ад?!
— Ладно тебе.
Он поднял ее на руки и перенес в кроватку, накрыл простыней и стеганым одеялом.
— Я не позволю тебе попасть в ад. Я сильный и смогу позаботиться о тебе.
— Это хорошо. Оставайся здесь и живи с нами.
— Не могу. Ты бы вот могла убежать и оставить свою семью?
— Нет, потому что мне с моей семьей хорошо.
— Мы живем в разных местах, а я всем нужен. Ничего не поделаешь.
— Ну так пусть они приедут сюда.
Слезы навернулись у него на глазах.
— Много ты понимаешь. Спи, маленькая шалунья, бросающаяся яблоками.
Он щелкнул выключателем и вышел из комнаты. Девочка осталась лежать в темноте, обуреваемая печальными думами. Мать с отцом говорили, что семейные дела — дела частные, семьей надо гордиться… бороться за нее.
Пусть Артемас знает, что он не одинок.
Она выскочила из кровати и на цыпочках прошла в гостиную. Он лежал на диване, накрытый одним из бабушкиных одеял. Лили тихонечко подкралась к нему, села на пол, скрестив ноги, и тронула его за плечо.
— Ради Бога, иди спать, — пробормотал он.
Слезы потекли по ее лицу. Тихим, срывающимся голосом она прошептала:
— Не расстраивайся, Артемас. В детском саду меня дразнят дылдой, потому что я самая длинная. Это ведь гораздо хуже.
— Они просто хотят привлечь твое внимание, — успокоил он мягким, дружелюбным тоном.
Она фыркнула в изумлении:
— Как это?
— Потому что ты — Маккензи, а Маккензи — особенные.
Ну уж, это слишком просто. Она упорствовала:
— А мальчики в воскресной школе называли папу… калекой, а маму… ничейной, потому что она была бедной и никто не хотел с ней играть, когда она была маленькой. — Девочка склонила голову, слезы капали на ее ночную рубашку, невозможно было их унять. — Я запустила в мальчишек камнем.
Артемас слегка дотронулся до ее плеча:
— Слушай, никогда никому не позволяй себя обижать. Я бы очень хотел, чтобы мои родители были такими же, как твои. Она пристально посмотрела на него. Ее глаза высохли.
— Ты хочешь?
— Да, конечно. Они все еще пожалеют, пусть только попробуют нас обидеть, так?
— Да!
— А поскольку мы правы, то не имеет значения, что думают о нас другие, так?
— Нет!
Она испугалась — со стороны всегда виднее — и прижалась к нему. Он обнял ее за плечи, смутился, но потом расслабился. Она тихонько вздохнула и задремала.
Мистер Маккензи завел грузовик и сел за руль. Он не любил долгих прощаний, так же, как и Артемас.
— Здесь мой школьный адрес. — Он вытащил листок бумаги из рюкзака и протянул его миссис Маккензи. — Может быть, иногда…
— Мы обязательно будем писать тебе.
Лили, все еще в ночной рубашке, хныкая, забежала вперед и обняла его колени. Она смотрела снизу вверх и плакала:
— Хочу, чтобы ты остался, остался!
Потрясенный, он присел на корточки.
— Я не могу остаться, мне надо уехать. Когда ты повзрослеешь, ты поймешь.
— Раз ты не можешь остаться, то как же ты вернешься? — Слезы катились по ее веснушчатым круглым щекам.
— Я же обещал. Ну а теперь будь большой девочкой и веди себя хорошо.
— Я люблю тебя!
Она высвободилась и обняла его за шею. Он некоторое время сидел прямо, потом неловко обнял ее.
— До свидания, Лили, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. — Я тоже тебя люблю Помни, что я говорил тебе прошлой ночью. И если тебе понадобится помощь, напиши мне. Обещаешь?
— Не надо мне никакой помощи! Я — Маккензи!
Он нежно отстранился, она закусила губку и уставилась на него исподлобья:
— Ты вернешься. Ты обещал. Черт побери!
— Лили! — Миссис Маккензи оттащила ее в сторону и шлепнула по заду. — От кого ты научилась таким выражениям?
— От него, большого чертенка.
Миссис Маккензи раскрыла рот от изумления:
— Я поговорю с вами потом, мисс.
— Я люблю вас всех, — смущенно буркнул Артемас. Он резко отвернулся и вышел. Лили бросилась за ним, остановилась на крыльце, схватившись за перила.
— Возвращайся! — крикнула она. — Я — Терпеливая принцесса!
Он обернулся и поклонился. Миссис Маккензи, обняв ее за плечи, старалась унять дрожь своей маленькой дочурки.
— Береги себя, Арти! — крикнула миссис Маккензи, тоже не в силах сдержать слезы.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи, я не нуждаюсь в твоей помощи, — невнятно всхлипывая, твердила Лили дрожащим голосом. — Возвращайся.
Месяц спустя по почте пришла аккуратная коричневая коробка. Лили взирала на нее с алчным возбуждением, когда мать положила ее на старый изрезанный кухонный стол. Отец посадил девчушку на колени. Наконец миссис Маккензи разрезала ножницами ленточку, которой была перевязана посылка.
— Это от Артемаса.
На столе появился объемный предмет, завернутый в плотную белую бумагу. Каково же было ее удивление, когда из обертки показался носик небольшого изящного чайника.
— О, Арти!
Она трясущимся пальцем провела по богатому голубому узору на кремовом фоне.
— Видишь, Лили, здесь изображена Голубая Ива. Техника росписи пришла к нам из Китая. Видишь, какие чистые голубые тона, как просматриваются мельчайшие детали на картинках? Вот ива, а вот мост и пара воробышков.
Внутри под изящной крышкой оказался вчетверо сложенный листок бумаги. Миссис Маккензи осторожно развернула письмо и, откашлявшись, прочла:
— «Эта вещь старинная, очень дорогая. Я с бабушкиного разрешения взял ее специально для вас, когда приезжал домой на уик-энд. Теперь она ваша, вы можете делать с ней все, что хотите, даже продать».
Мать обхватила голову руками, отец тяжело вздохнул:
— Он нас жалеет.
Лили метнула сердитый взгляд на чайник, не в силах справиться с унижением.
— Он думает, что мы бедные? Что мы нуждаемся в его милости?
— А ну-ка прекрати сейчас же! — строго прикрикнула на нее мать.
— Маккензи не примут подачек, — никак не могла успокоиться Лили. Она не раз слышала, с каким отвращением родители произносили это слово.
— Это не подачка, потому что мы никогда не продадим чайник, — весомо произнес отец. Мать согласно кивнула и прижала вещицу к груди.
— Это знак дружбы. Арти просто-напросто хотел сказать, как много мы для него значим.
Ночью, когда отец улегся в постель, а бабушка захрапела в своей комнате, мать взяла ручку, лист бумаги и позвала Лили в гостиную.
— Что бы ты хотела сказать Арти? — спросила она.
— Что мы не бедные.
— Неужели тебе хочется его смутить? Ты же добрая девочка.
Лили вздохнула и залилась краской.
— Напиши, что я сберегу этот чайник до его возвращения.
Закончив письмо, мать передала ручку девочке:
— Подпишись внизу.
Лили, закусив от напряжения губку, вывела свое имя неуклюжими корявыми буквами, такими же большими, как ее гордость, выплескивая эмоции на бумагу, насколько это позволяло скрипучее перо.
Артемас тосковал, лежа на койке в маленькой комнатенке с зелеными стенами, полупустой, если не считать простой и грубой обстановки. С каждым днем в нем укреплялось и росло сознание собственной бесполезности Он с трепетом вскрыл маленький конверт. Натруженные руки с мозолями от муштры и обязанностей курсанта военного училища еле слушались. Какая прелесть — эти аккуратно выписанные буквы миссис Маккензи по сравнению с окружающим!
«Здесь всегда найдется место для тебя. Если тебе станет плохо или одиноко, вспомни о нас. Не забывай, что ты сам хозяин своей судьбы, и поступай всегда так, как считаешь нужным. Мы всегда разделим твое горе и никогда не оставим тебя».
Детские каракули Лили завершали это послание.
