Цена молчания (СИ) - Еленина Юлия (полная версия книги .txt) 📗
День выдался совсем не по-весеннему теплым, поэтому Ольга накинула наверх пиджак и вышла из квартиры, чувствуя некоторое покалывание в пальцах и легкую дрожь в коленях.
Может, в каждой девочке, девушке, женщине живет принцесса, которая верит в сказки. Но реальность, быт, проблемы заталкивают ее куда-то глубоко, уступая место злой ведьме, которой легче приспособиться к жизни.
И Ольга, подходя к дому Островского, чувствовала себя, подобно школьнице на первом свидании, хотя никаких предпосылок к этому не было. И это было для нее так странно, как будто два человека боролись внутри, что немудрено у себя и шизофрению диагностировать. Она остановилась возле подъезда, закурила, видя, как подрагивают руки, и попыталась привести мысли в порядок, поэтому даже немного растерялась, когда услышала под самым ухом:
- Ольга Михайловна, хорошо выглядите.
Глава 7
Ольга резко развернулась, оказалась с Романом лицом к лицу и не придумала ничего лучше, как сказать:
- Спасибо. Вы тоже ничего.
Он чуть улыбнулся одним уголком губ, а за стеклами очков глаза насмешливо сверкнули. Ольга обратила внимание, что сегодня гений пера одет более демократично: простая темная футболка, поверх которой накинута мастерка, взгляд скользнул ниже на спортивные штаны и кроссовки, в руках, на которых вновь задержала взгляд, фирменный пакет из супермаркета. Вид такого по-простому домашнего Островского еще больше смутил Ольгу, и она немного нервно начала теребить пуговицу на боковом кармане пиджака.
Роман заметил все: и платье, и подведенные глаза, и укладку, и запах духов, которого вчера не было, и нервные движения. Не сказать, что ему хотелось все видеть, но это уже происходило автоматически. Когда он только начинал свою писательскую карьеру, то сам был не вполне доволен скупым на описания текстом и понял, что таланта мало, надо еще и оттачивать мастерство. Поэтому он часто просто наблюдал за людьми, за их действиями, потом стараясь подробно все описать, наблюдал за падающим снегом и заходящим солнцем, придумывая аллегории, метафоры и гиперболы, чтобы ярко отразить на бумаге эти природные явления, научился различать эмоции людей и интонации голоса, прочитал немало книг на эту тематику. Его даже можно было назвать неплохим психологом-самоучкой.
«Все они одинаковые, против природы не попрешь», – подумал Островский, потом мысленно отметив: – «Но у этой хотя бы мозги есть», – а вслух сказал:
- Ольга Михайловна, идемте.
Пока они поднимались наверх, Ольга постоянно одергивала себя, чтобы не поправлять волосы, не теребить пуговицы, представляя, как это смотрится со стороны Романа, но при этом из-за увеличивающейся нервозности не знала, куда девать руки.
На кухонном столе все так же лежал ее блокнот с заметками, стоял открытый ноутбук Островского, только пепельница была пустой и чисто вымытой.
- Чем сегодня займемся? – спросил Роман, поставив чайник на плиту, а Ольге показалось, что это прозвучало чертовски двусмысленно.
- Можно отредактировать две первые сцены, доделать оставшиеся листы и расписать блоки. Олег...Викторович, – сама не понимая, почему упомянула Самойлова по имени-отчеству, – ждет. Но, поймите, последнее слово за режиссером, есть понятие режиссерского сценария, и это будет окончательным вариантом. Он может кое-что исправить, кое-что дополнить или убрать, если посчитает это нужным, и сама кинолента станет, в первую очередь, его видением сюжета.
Роман слушал Ольгу, стоя напротив, через стол, и ей не нравилось смотреть так на него снизу вверх, учитывая, что они были почти одного роста. Скрещенные на груди руки – черт подери, отчего же ей так хотелось до них дотронуться – и одна недоверчиво приподнятая бровь явно давали понять, что сейчас будет вопрос. И Ольга его даже предугадала, поэтому быстро добавила:
- Но Олег... Викторович, – почему-то она стала добавлять отчество бывшего каждый раз, – профессионал своего дела, и то, что мы делаем, он сохранит в таком же виде или почти таком же. Я думаю, вы с ним это должны были обговорить. Он ни в коем случае не испортит ваш сюжет, ваших героев, он и сам неплохой сценарист.
- Я даже не успел задать вопрос, а вы на него уже ответили, – заметил Островский, поворачиваясь к закипевшему чайнику, отчего Ольге даже стало легче дышать.
- Женская интуиция, – улыбнувшись, ответила ему и поняла, что прозвучало это несколько жеманно, поэтому быстро перевела тему: – Итак, вернемся к первой сцене.
- У вас с Самойловым... отношения? – прервал ее Роман, вновь нависнув сверху, подавая кофе. Он понял по голосу и движениям, что, погрузившись в рабочие моменты, она снова расслабилась и стала излучать ту же страсть, что и вчера, когда создавала базу сценария, а он наблюдал, как Ольга, вроде бы даже забывая о его присутствии, накручивала на палец прядь волос возле виска, морщила нос, задумываясь, а потом поднимала брови, когда приходило озарение. Островский едва не ляпнул: «Ты спишь с Самойловым?», но понял, что прозвучит это не совсем корректно, хотя вопрос и так был явно не рабочим моментом, потому что она моментом уткнулась в чашку, а плечи и шея вновь напряглись.
- Нет, – тихо ответила, не поднимая на Романа взгляда, а ведь могла сказать, что это не его ума дело, и послать к черту. – Были, но давно. Мы почти поженились, – а вот это добавила зачем, сама не поняла.
- И почему он вас бросил? – вырвалось у Островского. А вот это было совсем неэтично, потому что Ольга резко вскинула голову – две складки между сведенными бровями, глаза, казалось, готовы прожечь его насквозь, губы поджаты. Теперь Роман предугадал ее вопрос и, как можно спокойнее, сказал: – Я просто предположил. Извините.
- Оставьте свои предположения при себе, – довольно холодно ответила Ольга, уже жалея, что так необдуманно прокомментировала свои отношения с Олегом. – Может, мы займемся делом?
- Как скажете, – согласился Островский, присев рядом.
«Работать!» – призвала себя Ольга, стараясь не замечать, как соприкасаются иногда их ноги под столом, и надеясь, что он не чувствует, как она вздрагивает каждый раз.
- Я предлагаю добавить немного детализации, пусть сейчас это чаще используется в театральных сценариях, но тогда всем, кто будет работать над кинолентой, станет проще проникнуться.
Несколько часов в сугубо рабочей обстановке – и Ольга снова стала страстной, увлеченной, эмоционально раскрепощенной, отдаваясь делу, как любовнику. Такая она Роману невероятно нравилась, и он подумал, что это было бы одно удовольствие от описания такой героини в романе. Такая яркая, дерзкая снаружи, при этом явно не обделенная интеллектом, но такая немного зажатая, разочарованная в чем-то и несчастная внутри, хоть и пытавшаяся это скрывать от себя в том числе. И ему захотелось узнать, отдавалась ли она хоть одному мужчине так же, как и своим киносценариям, и он это узнает – еще вчера понял. Роману было неважно, что она вчера с нескрываемым скептицизмом отозвалась о любви, потому что ее любовь ему не была нужна – он хотел увидеть ее страсть. Да, Островский был уверен, что у женщин все понятия, связанные с сексом: любовь, страсть, эмоции, влечения – смешивались в простое желание быть рядом с мужчиной, привязать его к себе и впоследствии окольцевать. Но Ольгу он считал умной и понимал, что она слишком горда (если не горделива), чтобы опуститься до банальных женских уловок. Такая не станет вести себя, как героиня бульварных любовных романов, она понимает, что прекрасных принцев в реальности не бывает. А Роман подавно на эту роль не годится.
