Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
– Я еще разберусь со своим братом. Но я предлагаю тебе стать моей женой от чистого сердца на этот раз.
– Я же сказала, ребёнок не твой.
Ну как же она не поймет?
– Мне все равно. Хочу на тебе жениться.
– С чего это вдруг? – она злилась, он это слышал и считал совершенно справедливым. Пусть она выплеснет свою горечь. Сегодня. А завтра согласится стать его женой.
– Я люблю тебя, – слова дались ему легко, хотя он предчувствовал, что Вика усмехнется. Нет, она даже не улыбнулась. Не глянула на него. Только облизнула губу.
– Прекрати, – она смотрела прямо перед собой. – Как тебе в голову пришло сказать такое? Какое право ты имеешь так говорить мне? Как у тебя наглости хватает? – в голосе звенела злость.
Хорошо, главное не усталость.
– Я люблю тебя. Я не могу жить без тебя. Я боюсь потерять тебя… вас обоих.
– Сегодня ты говоришь, что любишь меня, а завтра бросишь. Может, ты и ребёнка заберешь.
– Нет…. Нет, не заберу. – «Что она такое напридумывала»?
– И этот ДНК-тест! Зачем его делать, я же говорю: тебе не о чем беспокоиться!
– Хорошо, хорошо! Не надо!
– Я не верю тебе. Не поступай так со мной, не мучай нас! – её глаза снова налились влагой.
– Вика…
– Я тебя не люблю. Теперь всё это не имеет значения.
– Нет, имеет. Я буду всегда надеяться.
– Не надейся! – она зажала уши руками, – прекрати мучить меня!
Они пересекли переезд, и некоторое время ехали вдоль железнодорожного полотна. Наконец, она глубоко вздохнула и опустила лицо в ладони. Он видел её худенькие плечи, узкие запястья. Как же он хотел её обнять, прижать к себе. Почему он (дурак!) утратил это право? Даже коснуться её было счастьем. Вика пахла домашним печеньем. Аромат смешивался с её сладковато-горьким запахом березовых почек и кружил ему голову. Он позволил себе представить, что они семейная пара. Они просто поссорились, они ждут ребёнка. Он, наверное, уже шевелиться. Или ещё рано? Он может переворачиваться в ней. Это девочка. Его дочь. Дрожь пробежала по коже. Его дочь. Никогда прежде он не хотел так яростно иметь ребёнка. Да, раньше появлялись смутные мысли, но они покидали голову, не задерживаясь. Маленькая дочка, которую он сможет взять на руки. Она, наверное, поместится на его локте.
Они почти приехали.
– Когда она должна родиться? – Ярослав остановил машину у старого штакетника, на автомате подумав, что здесь везде надо будет сделать ремонт, вычистить двор, поставить новый забор. Или скорее увезти её отсюда.
Вика отняла голову от рук.
– В конце сентября.
– Почему на свадьбе ты сказала, что не беременна?
– Не знаю, – она вышла из машины и, не оборачиваясь, двинулась к дому.
Он пулей выскочил вслед за ней. Эта женщина создана специально, чтобы бесить его? Ставить на место? Любит она его или нет? Из какого такого материала она замешана?
Эта женщина подобна гибкому ивовому пруту. Тонкая и легкая. Дрожит от едва потянувшего ветерка. Сгибается под напором урагана. Но шторм проходит, и она вновь тянется к солнцу. Она сбрасывает листья, если становится слишком тяжело. Она понурит голову, если солнце палит нещадно. Но, на его счастье, её нельзя сломать. Если даже разрубить её на части, она даст свежие живые стебли прямо от корня. Будь благословенны эти свойства её характера.
Ему не сыскать другой такой. Он всё сделает для того, чтобы она забыла боль. Он убережет её от тоски, и будет иметь пристанище рядом. Внутри неё. В её сердце.
Он догнал Вику у забора и поставил руки по обе стороны от хрупких плеч, вынуждая обернуться.
– Господи, Вика, всё, что ты делаешь и говоришь, как ты смотришь и даже как ты пахнешь, кричит мне о том, что ребенок мой. Чем больше ты отрицаешь, тем больше я убеждаюсь в своей правоте. Я не хочу больше тебя обижать. Не хочу на тебя давить. Мне ненавистна мысль, что я сделал тебе больно. Я не буду просить делать анализы. Тем более, не буду требовать. Даже если ребёнок не мой – я хочу быть с вами. Я хочу создать семью с тобой и с ней. Я … я не хочу жить без тебя. Если ты спала с другими – мне тоже все-равно, – на секунду он запнулся, – не в том смысле, что плевать, а в том, что я сам в этом виноват. Я тебя на это толкнул. Мне это горько. Одна мысль, что кто-то прикасался к тебе, вызывает во мне ярость. Я почти ненавижу своего брата за то, что он приезжает к тебе, за то, что он делал тебе предложение. За то, что шутит с тобой. За то, что увёз тебя со свадьбы Андрея. За то, что он раньше меня узнал про ребёнка. – Она попыталась вырваться из кольца рук, и он поднял тон голоса. – Я хочу, чтобы ты подумала о нас. Прошу тебя, прости меня, и дай нам ещё один шанс. Подумай, прошу. Я сейчас уеду, Не торопись. Я буду ждать столько, сколько нужно.
Вика подняла ресницы. Она была самой красотой, частью лета и самим летом. Зноем, дождем, матерью-землей и воздухом. Она растворялась в цокоте кузнечиков и устилала почву травой. Она была звоном птиц и венчала небо солнцем. Она была жизнью. Давала жизнь и забирала её.
– Мне не нужно думать, – голос увещевал спокойно. – Если ты вернешься, мой ответ будет тем же. Я ненавижу тебя за то, что ты сделал и за то, что ты говоришь все это. За все твои признания, – она прислонилась спиной к ограде. – Ты содрал с меня кожу. С живой. Сейчас, когда я научилась жить без неё, опять пришел и говоришь всю эту чепуху. Я не верю тебе. Никогда не поверю. Даже если пройдет сто лет. – Вика набрала в грудь воздух. – Больше нет той девочки, которая полюбила тебя. Она умерла. Ты пришел на могилу. Могила не может полюбить. Могила даже не понимает твоих слов, – в её глазах сверкнули слезы, – мне жаль. Жаль, что я – эта могила. Жаль, что я прокаженная. Жаль, что я не птица Феникс, и не могу возродить свои чувства. И ты не можешь, – голос её хрипел, – больше ничего нет. Никогда не будет.
У Ярослава оцепенела гортань. Она ровно стояла перед ним, прямо смотрела в глаза. Она говорила правду. Не таила, не фальшивила. Она верила в то, что произносила. Верила и была покорна сказанному. Он хотел уткнуться ей в колени, хотел рвать на себе волосы.
– Год назад я был уверен, – произнес он, и голос его дрожал, – что никогда не захочу быть с тобой. Теперь всё изменилось. Твои чувства могут стать другими снова. Когда это случится, я буду рядом, – членораздельно закончил он.
– Отпусти меня! – она посмотрела так холодно, что он счел лучшим не удерживать её. Он чтил ее эмоции. Но не мог позволить ей черстветь. Его и её счастье зависело от его смелости и уверенности. И счастье ребенка. Суждено ли ему увести за собой эту нежную женщину, имеющую стальной стержень внутри? Женщину, которая отдала ему всю себя, а он так грубо отказался?
– Постарайся, прошу тебя, перешагнуть через свою обиду, – крикнул он вслед.
Она повернулась и изумленно посмотрела на него.
– Никаких обид, – Вика устало покачала головой, – просто сделаны соответствующие выводы.
Она ушла, а он остался. Он остался, чёрт подери! Он остался, и ничего не мог сделать с её равнодушием! Она была так близко, что он мог протянуть руку и коснуться её. Он мог купить её. Её дом, двор, её друзей, знакомых. Он мог всё отобрать у неё. Однако не получить её саму. Её душу, её чувства. Теперь всё это будет принадлежать кому-нибудь другому, в лучшем случае ребёнку. Каким же он был идиотом!
Сможет ли он простить себя? Имеет ли право на это? Где найти слова, которым Вика поверит? Ярослав стиснул зубы и сел в машину. Он опустил голову на руль и подумал о том, как всё начиналось. Квартира на Кудринской. После того, как он получил её в безраздельную собственность, она так и стояла пустой. Кажется, он даже не вспоминал о ней всё это время. Он перестал думать о долге, о предательстве. Теперь, когда он встретил женщину, которая важнее прошлого его семьи, все это не имело значения. Значение имели Вика и ребёнок, которого она носила.
Он хотел ворваться в дом и обнять её. Как же он хотел прикоснуться к ней! Хотел укрыть в своих объятиях и не отпускать. Спрятать от бед.
