Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей (полные книги txt, fb2) 📗

Я пытаюсь представить себе Тэтчера скрывающимся от мира, и каждый раз мне кажется, что это неправильно. Почему-то я забыла, что его жизнь тоже изменилась в ту ночь. Я потеряла мать, а он потерял отца. Каким бы чудовищем он ни был и что бы он ни сделал со всеми этими женщинами, он все равно был отцом Тэтчера.

Странно, странно думать, что он тоже был одинок. Окруженный людьми, но такой одинокий. Прямо как я.

Он стоит прямо передо мной, между нами остается дюйм или два, достаточно, чтобы я почувствовала его. Достаточно, чтобы захотеть большего.

Она сказала мне: — Говорят, что ребенок — это две части единого целого. Одна принадлежит отцу, а другая — матери. Но, — говорит он, на его губах появляется призрак улыбки, — забывают и часто не упоминают, что дети — это три части единого целого. Есть большая часть, которая принадлежит им. Эта часть, в отличие от любого из их создателей, полностью принадлежит им самим, — я чувствую, как его пальцы тянутся к книге в моих руках, с легкостью вырывая ее из моей хватки, прежде чем продолжить. — Она сказала, что эта часть, та, которой я владею, — вот что важно. Это та часть, которая не заслуживает того, чтобы быть скрытой от глаз всего мира из-за ошибок моего отца, — он рассеянно перелистывает страницы, проводя языком по пересохшим губам. — Я убиваю людей не потому, что это делал мой отец. Я делаю это, потому что часть меня, та, что принадлежит мне, питается этим, живет ради силы. Мэй дала мне перспективу, силу, чтобы больше не заботиться о том, что шепчет этот город или что они думают. Это мой отец сделал из меня молчаливого мальчика, но она сделала из меня мужчину.

Я хмурюсь и боль распирает мою грудь. Боль за ту версию Тэтчера, которая когда-то была маленьким мальчиком. Который не знал, кто он такой, кроме как сын своего отца. Молодой ум, который верил, что сумма всех его частей равна злу.

Мне больно за маленького мальчика, который спрятался, потому что все, кто смотрел на него после ареста отца, видели в нем только бомбу замедленного действия. Готовящегося убийцу. Будущий террор.

У него никогда не было шанса стать кем-то иным, кроме как нездоровым.

— Почему ты мне это сказал? — спрашиваю я, не зная, что это — горе от потери Мэй или ностальгия, но он никогда не делится вещами по доброй воле.

Глаза Тэтчера пробегают по страницам.

— Потому что очевидно, что ты не поделилась со своими друзьями подробностями нашей… ситуации, — его глаза осматривают меня с ног до головы, в них мелькает воспоминание о той ночи, когда его руки были по всему моему телу, без конца обыскивая его. — Теперь мы квиты за секреты.

Не в силах остановить себя, я протягиваю руку, касаясь тыльной стороны его ладони и сразу же ощущая холод.

— Не хочу быть квитами. Я просто хочу…

С практической легкостью он отстраняется, как будто я обожгла его, делает шаг назад в комнату, засовывая книгу под мышку.

— О, отвечая на твой предыдущий вопрос, — прерывает он, глядя на меня сверху вниз. — Ты разжигаешь больше, чем мое эго, зная, как далеко ты готова зайти ради меня. Ты готова отдать мне все. Ты и это красивое, темное сердце.

Этот проблеск уязвимости исчезает. Маска злодея опускается на его лицо, и он ухмыляется.

— Если бы я попросил, ты бы умерла за меня, дорогой фантом. Не так ли?

Я знаю, что его называют психопатом. Что он — тьма, которая пожирает свет, и ничто в нем не похоже на человека. Он не может чувствовать.

Но я чувствовала его сердце под своими руками, запомнила его ровный ритм и знаю, что он совпадает с моим собственным. Это пара, его и мое, созданная из одной плоти и мышц, но расщепленная на два отдельных тела.

Такова особенность любви. Ей все равно, токсичен ли ты. Если его родитель убил твоего, или он не способен на чувства. Любви все равно, потому что она захватывает тебя. Она поглощает, съедает и оставляет тебя бесплодным.

Она делает то, что хочет. Она берет то, что ей нужно, и ей все равно, что она делает, когда уходит.

— Может быть, я бы умерла за тебя, Тэтчер Пирсон, — бормочу я. — Но смерть неизбежна для всех нас. Важно то, что ты сделаешь для меня.

Его бровь выгибается в вопросе.

— Ты снова исчезнешь, как в детстве, только чтобы уберечь меня, — я отталкиваюсь от дверной коробки, поворачиваюсь, чтобы идти по коридору, а его глаза все еще смотрят мне в спину. — И я даже не просила тебя об этом.

ГЛАВА 6

НАЕДИНЕ С ТОБОЙ

ТЭТЧЕР

Все пахнет ею, и я ненавижу это.

Мне трудно сосредоточиться на том, чтобы отгородиться от нее, когда мое тело, моя плоть так слабы.

Я окружен, и от нее не убежать.

Я здесь уже неделю. За эту неделю мое здравомыслие достигло исторического минимума. Четырех стен этой комнаты, в которой я запер себя, недостаточно, чтобы не впустить ее. Книга за книгой, страница за страницей, в надежде отвлечься от своих настроений, но я чувствую ее.

Прямо за дверью, существующая, живая, чертовски гудящая.

Одиночное заключение привело меня к иррациональному поведению. Например, создание растущего списка вещей, которые я узнал о своей новой соседке.

Лира — ночная сова.

Я слышу, как она вальсирует по скрипучим половицам до глубокой ночи, напевает и играет тихую, меланхоличную музыку в своей комнате. Стены слишком тонкие, они пропускают все звуки. Когда я прислоняюсь к изголовью кровати и закрываю глаза, я практически нахожусь в ее комнате.

Поэтому я перенял ее привычку зацикливаться. Когда она находит песню, которая нравится, она слушает ее часами. Снова и снова, пока она не устанет от нее. Это бесконечный процесс, который мои наушники с трудом блокируют.

За окном щебечут птицы, и я тяжело дышу, проводя рукой по волосам. Наступило утро, а это значит, что ночная красавица в доме крепко спит.

Мои плечи напряжены, когда я соскальзываю с кровати, ноги тяжелеют, когда я беру с комода пару черных тренировочных штанов и белую рубашку. Я напряжен сверх всякой меры, начиная с того, что мое лицо расклеено на плакатах о розыске, и заканчивая нарушением моего распорядка дня.

С юных лет я живу по строгому расписанию. Невозможность продолжать в том же духе поставила меня слишком близко к краю. С каждым днем я все больше чувствую себя животным в клетке. Некуда идти, нет выбора, кроме как толкаться среди прутьев моей клетки.

Я стараюсь не шуметь, зная, что раннее утро — единственное время, когда могу выйти из хижины. У меня есть время до полудня, пока существо не очнется от своей дремоты.

Снег покрывает землю, когда я открываю дверь, и ледяной холод заставляет мое тело дрожать. Бег был единственной частью моего обычного расписания, которое мне удавалось поддерживать.

Хижина Лиры находится за пределами Пондероз Спрингс, спрятанная в небольшом прибрежном горном массиве и укрытая в лесу. Она уединенная, без соседних домов и транспорта. Мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то увидит меня и вызовет полицию.

Замерзшая земля хрустит под моими уверенными шагами, дыхание вырывается с заметными затяжками. Я тянусь за головой, стягиваю с себя футболку и заправляю ее в пояс треников. Зябкий воздух кусает мои пальцы, в теле поселяется знакомая боль.

— Ты — мой шедевр, Александр. Посмотри, что я создал в тебе. Структурированный. Контролируемый. Совершенный.

Я стою на снегу в одних боксерах, и мои маленькие косточки гремят. В ушах звенит от звука клацающих зубов.

— Боль — это чувство. Что ты делаешь с чувствами, Александр?

— Убиваю их.

Я бегу немного быстрее, физически вырывая себя из воспоминаний внутри моего разума, и запихиваю их обратно в темноту, где им и место, в эту яму в моем мозгу, где хранится все, что я не хочу помнить.