Жалкая (ЛП) - Макинтайер Эмили (чтение книг TXT, FB2) 📗
— Почему? — спрашиваю я. — Ты слишком хороша для еды из бара, милая?
Она выпрямляется, но не говорит ни слова, просто продолжает смотреть на меня своими смертоносными, мать их, глазами.
— Она хороша для того, чтобы время от времени побаловать себя, — наконец отвечает она. — Но кроме этого, в ней нет ничего особенного. Я едва ли вспоминю, что она была у меня во рту, когда я закончу.
Дороти гримасничает.
— Отвратительно, Эви. Почему ты так говоришь?
— Звучит довольно напыщенно, — вклиниваюсь я, раздраженный тем, что она намекает на то, что наша совместная ночь была забыта. Я протягиваю руку через заднюю стенку кабинки, устраиваясь поближе к Дороти.
Эвелин слегка ухмыляется, фальшиво. Такую, в которой не видно зубов, а уголки едва заметно приподняты. Но этого достаточно, чтобы зажечь искру в моем животе, зная, что я вызываю у неё такую реакцию.
Помнит ли она имя, которое я ей дал?
Может, у неё часто бывают партнеры на одну ночь, а я просто один в этой длинной очереди. Эта мысль заставляет мою внутренности сжаться.
Странно, что она не предъявляет мне за это, и я не могу решить, хочу ли я, чтобы она помнила, или предпочел бы, чтобы она забыла. Последнее было бы проще всего. Но в глубине души я знаю правду, как бы мне ни хотелось не признавать её. Я хочу, чтобы она помнила каждую секунду нашего времени, так же, как это было выжжено в моем мозгу с тех пор, как это произошло.
И сейчас она наблюдает за мной.
На самом деле, она не перестает наблюдать за мной с того момента, как я вошёл в помещение, как будто она отделяет один за другим мои слои и переставляет их так, чтобы они уместились в её голове.
Я чувствую себя уязвимым, незащищенным, почти в её власти. А это значит, что она — огромная помеха.
Мое горло сжимается, нервы бьются под кожей.
Блять, блять, блять.
— Можноо, — говорю я, протягивая руку, чтобы прижаться к плечу Дороти, внезапно нуждаясь в нескольких минутах, чтобы собраться с мыслями.
Она хмурится, нижняя губа слегка надувается.
— Ты в порядке?
Вынужденно усмехнувшись, я киваю.
— Да, я сейчас вернусь.
Она двигается, выскальзывает из кабинки и встает, а я следую за ней, проскальзывая мимо, направляясь в тёмный коридор, ведущий к туалетам.
Но не её взгляд я чувствую на своей спине.
Мои ноги горят, когда я спешу в маленькую уборную, открываю дверь и быстро закрываю её за собой, затем бросаюсь к раковине и включаю её, набираю в ладони холодную воду и брызгаю её в лицо. Ледяное ощущение возвращает мои нервы в устойчивое состояние, и я сжимаю костяшки пальцев на краю стойки, капли воды стекают с моего носа в раковину.
Соберись. Это не проблема. Она не проблема.
Размяв шею, я поворачиваюсь к диспенсеру для бумажных полотенец и хватаю несколько. Я вытираю лицо, прежде чем сделать глубокий вдох и напустить на себя фальшивую уверенность, которой на самом деле не чувствую, когда выхожу из уборной и возвращаюсь в темный холл.
Мои шаги замирают, когда я натыкаюсь на Эвелин, прислонившуюся к стене, где она явно ожидала меня.
Её глаза опущены, пока она рассматривает свои ногти, её черные волосы откинуты назад, демонстрируя безупречную шею. Я провожу взглядом по её фигуре, впитывая её, как воду в пустыне. Она так отличается от той, какой была в тот вечер в клубе, с её рваной майкой, черной юбкой, сапогами до колен на шпильках и серебряными кольцами, но этот образ ей идёт больше; глубокий фиолетовый цвет на её губах как-то даже сексуальнее, чем розовый, который был на ней в ночь нашей встречи.
— Николас, — наконец она поднимает взгляд, выпрямляется у стены и наклоняет голову. — Или лучше сказать Брейден?
Она делает шаг ближе, и, как бы я ни старался этого не делать, в моей голове проносятся воспоминания о её маленькой фигуре в моих руках. Как она идеально слилась с каждым сантиметром моего тела. Какой податливой и теплой она была, когда я обхватил её за талию и удовлетворил её своим членом.
Я прочистил горло, проведя рукой по волосам.
— Да, — поморщился я. — Сожалею об этом.
Её глаза сужаются, и она делает ещё один шаг.
— О чём?
— Чём? — повторяю я.
— О чём именно ты сожалеешь?
За всё. Я сожалею, что я встретил её тогда. Я сожалею, что я знаю её сейчас. И Я сожалею, что она и близко не такая, какой я её себе представлял. Но я не говорю ничего из этого. Вместо этого я засовываю Ника Вудсворта глубоко внутрь, где я не смогу его найти, и позволяю Брейдену Уолшу занять центральную позицию.
Я пожимаю плечами, изображая на лице кривую ухмылку.
Её глаза вспыхивают, губы слегка поджимаются. Она делает ещё один шаг ближе.
— Есть два варианта, Брейден. Либо ты солгал мне о своём имени тогда, либо… ты лжешь сейчас.
— Всё не так сложно, милая, — я смеюсь. — Я встречал таких, как ты, тысячу раз. Одинокая девушка в баре, играющая в недотрогу, но отчаянно желающая, чтобы её трахнули. Все классические признаки прилипалы.
Мой взгляд скользит по её шее, когда она откидывает голову назад и смеется.
— Попрошу, это не я было той, кто выпрашивал имя и ходила за мной в приватные помещения только для того, чтобы попробовать на вкус.
Теперь это я делаю шаг вперед, мое дыхание мягко обдувает её макушку.
Черт возьми, она маленькая.
Она поднимает голову, чтобы встретить мой взгляд, и я глубоко вдыхаю, когда она это делает.
Сначала я подумал, что мне не хватало поразительной синевы её глаз в ту ночь, когда мы встретились, но вблизи темно-карие глаза переливаются желтым и зеленым, создавая калейдоскоп цветов, таких глубоких и таких, блять, красивых, что они засасывают и затягивают меня, как зыбучие пески.
Мой член твердеет.
Нет. Я бы всё отдал, чтобы вернуться к тем базовым голубым глазам.
— И какой же это был восхитительный вкус, — прохрипел я.
Она усмехается.
— Ты свинья.
Наклонившись, я прижимаюсь ртом к её уху.
— Я никогда не утверждал, что я джентльмен, и я не буду извиняться за ложь, когда всё закончилось тем, что ты дрожала вокруг моего члена.
— Разве? — она наклоняет голову. — Я не помню.
Я ухмыляюсь.
— Ну и кто теперь врёт?
Она хмыкает, поднимает пальцы и проводит ими по пройме моего пиджака. Я смотрю на это движение, мои руки сжимаются в кулаки, чтобы не протянуть руку и не притянуть её к себе. Чтобы напомнить ей, как сильно ей понравилось то, что я заставил её чувствовать.
— И это новая работа, которую ты начинаешь? — пробормотала она, не отрывая внимания от каждого места, к которому прикасается. — Работа с моим отцом?
— Просто новая авантюра, — пробормотал я. — Расширяю свои горизонты. Я не знал, что он твой отец.
Она наклоняет голову, как будто впитывая мои слова и позволяя им опуститься в её мозг, чтобы потом использовать их против меня.
Я никогда не встречал никого, похожего на неё.
Она нервирует меня так, что по коже бегут мурашки. Она была бы прекрасным следователем.
Её пальцы обхватывают мою куртку, она поднимается на цыпочки и тянет меня вниз, пока её губы не касаются моей челюсти.
— Николас. Брейден. Как бы тебя, блять, ни звали… держись от меня подальше и держись подальше от моей семьи. Тебе здесь не рады.
Она разжимает свои ладони и грубо толкает меня, прежде чем развернуться и уйти.
8. ЭВЕЛИН
Оскар Норман(настоящее имя волшебника Оза, правителя Изумрудного города), мэр Эмералда(с англ. — изумруд; отсылка к Изумрудному городу), — яркий человек, который тратит больше времени на то, чтобы набить свои карманы, чем на мораль. Я впервые встретила его, когда мне было десять лет, и Несса пригласила его на ужин со стейком и для того, чтобы «поболтать».
