Итальянское каприччио, или Странности любви - Осипова Нелли (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Разве патриарх может жениться?
— Нет.
— Тогда откуда у него сын? — не унималась дотошная Лена.
— Патриарх Филарет до принятия монашества был боярином Федором Никитичем Романовым, а уже будучи патриархом фактически возвел на престол собственного сына Михаила Федоровича и стал его соправителем…
…Вечером Лена объявила, что смертельно устала и идет спать. Николай и Аня немного погуляли по центральной улице села, потом долго сидели на скамейке в палисаднике. Николай рассказывал о себе.
— Ты о таком городе слышала — Лениногорск?
— Нет. Где он находится?
— В предгорьях Алтая. Там свинцовые рудники. До войны он назывался Риддер в честь открывшего свинцовые залежи английского инженера Риддера. Город лежит как бы в объятиях невысоких гор, а за ними, на юге, круглый год видны далекие снежные вершины. Местные жители называют их белки.
Николай умолк, словно вспоминая что-то, и Аня с удивлением заметила, как изменилось у него выражение лица — в глазах появилась грусть и мечтательность… Он вздохнул и продолжал:
— Я родился в поселке при известковом карьере, в восемнадцати километрах от города. Обычный рабочий поселок на железной дороге. Станция, клуб, кино, почта, магазин, стадион, две улицы мощеные, две — немощеные. И фантастически красивая горная река — Ульба. Перед самым поселком она принимала в себя другую горную речку, поменьше, — Громотуху и у поселка становилась довольно полноводной и не такой стремительной. Во всяком случае, мы, мальчишки, летом осмеливались купаться и научились лавировать между камнями, как хариусы.
Аня еще не знала, что зарождающаяся любовь очень часто проявляется в желании рассказывать о себе. Если бы знала, то поняла бы, что Николай к ней неравнодушен — так много говорил он о себе в тот вечер…
После ностальгических воспоминаний о далеком алтайском поселке он с эгоизмом ученого принялся излагать ей суть своей будущей диссертации.
Он выбрал для работы малоизученный период из истории Тридцатилетней войны, а именно — тайный союз между всемогущим первым министром Франции кардиналом Ришелье и патриархом Филаретом, столь же могущественным правителем России при собственном сыне. Союз был направлен против Габсбургов, стремящихся к господству в Европе и создавших под своей эгидой целую коалицию.
— Понимаешь, — оживился Николай, заговорив о своей излюбленной теме, — прямых доказательств существования союза Ришелье и Филарета практически нет. Есть только косвенные, что меня и привлекает.
— Отец тоже всегда говорит, что как только историческая колесница въезжает на утрамбованную дорогу от факта к факту, так ему становится скучно.
— И у меня все началось с загадки. Нет, не совсем так. Началось все с того, что я случайно наткнулся на Исследование замечательного историка Поршнева. Такая скромная на вид книжка с крохотным тиражом. А работа потрясающая! Ты, кстати, обрати внимание на это имя — Поршнев. Как что увидишь — хватай и читай. А в той книге он, в частности, утверждает, что Россия помогала антигабсбургской коалиции. Оказывается, мы уже тогда продавали хлеб на Амстердамской хлебной бирже на сотни тысяч рублей и фактически финансировали наем солдат, покупку амуниции, продовольствия… Вот я и задумался: кто же координировал такую программную работу? Получается, что Ришелье и Филарет.
— А зачем Филарет влез в далекую от русских границ войну?
— Потому что был прозорливым политиком и умел заглядывать в будущее. Габсбурги начали втягивать в свою коалицию Польшу, которая, как ты понимаешь, под самым боком у России.
Николай пустился в долгие рассуждения о том, что Польша всегда являлась как бы прослойкой между Россией и Западом, но вдруг остановился на полуслове и воскликнул:
— Да ты у меня засыпаешь на ходу!
— И вовсе нет, — возразила Аня, хотя глаза у нее действительно слипались.
— Идем-ка домой, не то Лена меня отругает.
— Ты ее побаиваешься? — оживилась Аня.
— Чего мне ее бояться? — не понял шутки Николай. — Самоуверенная и бойкая девица…
— Вовсе она не такая! — возмутилась Аня. — Она умная, тонкая, красивая…
— Согласен, тут я признаю — манкая.
— Какая? — не поняла Аня.
— Манкая — у нас на Алтае так говорят.
— Манкая… — повторила Аня, словно пробуя слово на вкус.
— Что, понравилось слово?
— Нет, манной кашей отдает — манка… Нет, Ленка совсем из другой оперы.
Они подошли к избе. В окне горел свет.
— Не спит, тебя ждет, — заметил Николай! — Ну, беги, до завтра.
— Спокойной ночи…
— Ну? — спросила Лена, как только Аня вошла в комнату. Лицо подруги выражало нескрываемое любопытство.
— Что ну? — постаралась уйти от ответа Аня. — Ну-ну, баранки гну.
— Ты шуточками для первоклашек не отделывайся. Что он тебе говорил?
— Много чего… Вот, например, — оживилась Аня, — что ты знаешь о Ришелье?
— Вышивка есть такая.
— Я без шуток.
— Ну еще д'Артаньян сказал о нем — великий кардинал. А он взял и срезал подвески у королевы.
— Не он срезал, а миледи.
— Но приказал-то он? Аня засмеялась:
— Вот что значит талант — Дюма создал кардинала интриганом, властолюбцем, безжалостным, и весь мир таким его и представляет. А он на самом деле был великим политиком, вступившим в борьбу с Габсбургами, и даже Россию привлек на свою сторону.
— Та-ак… Я тут сижу, жду, вибрирую, что у вас там и как, а он ей баки про Ришелье заливает!
— Вот и глупо!
— Ладно, с тобой все ясно. Ложимся спать, миледи, а то у тебя нос синий. Он хоть бы ватник тебе предложил.
Ватник Николай предложил на следующий вечер, правда, как заметила Аня, под него он предусмотрительно поддел свитер…
Они шли по темной деревенской улице к околице, шагая в ногу. Широкий мужской ватник свободно свисал с худеньких плеч Ани.
Как часто прежде она с замиранием сердца и завистью смотрела, как удаляются от спортивного лагеря тайком от тренеров парочки — она в его пиджаке или куртке, наброшенной на плечи, он — защитник — рядом. А теперь и она идет вот также с Николаем.
Аня почувствовала, как рука его скользнула под ватник и обняла ее за талию. Она напряглась, сбилась с шага. Он сразу же отреагировал, и рука успокоилась на талии. При широком шаге длинных Аниных ног они снова пошли в ногу. Аня прислушивалась к тому, что делает его рука и, видимо, совершенно отключилась от нити разговора.
— …не диссертация, а роман. Представляешь?
— Представляю, — поторопилась ответить Анн, хотя совершенно не понимала, почему роман, а не диссертация, и вообще при чем здесь роман. Что-то важное пропустила… Она осторожненько высказала банальность:
— Роман это всегда интересно…
— Но не вместо диссертации. А мне защищаться в июне.
— А почему, собственно, роман? — чуть смелее включилась в разговор Аня.
— Потому что у Филарета не жизнь, а сплошное темное пятно. Гипотеза на гипотезе. В самом начале вроде бы все гладко. Умирает бездетным царь Федор Иоаннович, сын Грозного. При загадочных обстоятельствах гибнет царевич Дмитрий, самый младший из детей Грозного. Все. Династия Рюриковичей пресеклась. Какой простор для боярских честолюбий, амбиций: трон пустой, только протяни руку и хватай корону! Вот и потянулись к ней: с одной стороны — Борис Годунов, шурин умершего царя, а с другой — Федор Романов, великий боярин, один из знатнейших на Руси, двоюродный брат Федора Иоанновича, своего тезки. Представляешь? И сцепились. За Борисом — власть, так как еще при жизни слабоумного Федора он был при нем правителем. За Романовым — боярство, знатность, порода, родня. Годуновы-то в глазах великого боярства выскочки, беспородные…
Но Романов проиграл. Почему? Где ошибся? История молчит. Есть только гипотезы… Борис сел на престол, а Федора Романова насильно постриг в монахи под именем Филарета и сослал в далекий северный монастырь.
Успокоился Годунов — монах не претендент на царствование. Напрасно успокоился — слишком властолюбив оказался недавний великий боярин, слишком страстно хотел ухватить венец. Но теперь уже не для себя, а для своего сына Михаила. Ждал только случая.
