Серебряный город мечты (СИ) - Рауэр Регина (читать полностью книгу без регистрации txt, fb2) 📗
Оглянуться на Войцеха и Алехандро место уступить.
У него получается лучше.
И скрежещет.
Кажется, что содрогается, покачивается капелла, сам мир, когда одна из каменных плит отъезжает, уходит в сторону, открывая чёрный провал в полу, сбоку от алтаря. И белесая дымка из него поднимается, мерещится мне, потому что я моргаю, а дымка пропадает. Остается только неживой, дикий холод.
Он пронзает до костей.
Доползает до ног, поднимаясь всё выше и окутывая, вместе с запахом сырости и мокрого камня, им несет из провала.
И соваться туда не хочется, нельзя.
Мы не выберемся из тайных ходов и шахты Рудгардов.
И я боюсь.
Мне страшно, куда страшнее, чем когда даже бил Войцех. Мне жутко, до непослушных рук и ног, до оцепенение, до истошного визга, который в горле застревает. Мне хочется попяться, развернуться и сбежать.
Бежать как можно дальше и никогда не возвращаться сюда, не спускаться туда.
— Давай, наследница, ты первая, — Войцех шепчет около самого уха, опаляет дыханием, а после подталкивает, подтаскивает к краю тёмной пропасти. — Ты же такая молодец. Пять веков все искали, а ты…
А я нашла.
И город теперь тоже найду, он ждёт меня.
Глава 54
Квета
Фонарь, который так и остался в моей руке, высвечивает выщербленные и кривые ступени лестницы, потемневшие ото времени чёрные балки потолка, неровный пол волной, что то вверх, то вниз уходит.
Пропадает за границей света.
По эту ж сторону… площадка, что тут, у самой лестницы.
Похожа на небольшой карман, который — стоит пару шагов ступить — сужается, и дальше во мраке узкого прохода уже клубится непроглядная плотная тьма. Она не рассеивается ярким светом, не хватает мощности карманных фонарей, чтоб скопившуюся за века темноту разогнать.
И из неё выхватываются только обрывки.
Низкие своды.
Тёмный, рубленный когда-то кирками, камень.
И ещё… звук.
Где-то далёко, на грани восприятия, капает вода. Она шелестит, бежит под нами, рядом с нами за сырой и ледяной стеной, которой я касаюсь.
Нельзя здесь быть.
Но…
— Давай, наследница, веди, — бесцветный, какой-то не живой, голос Войцеха, отскакивая от стен, возвращается, врезается в меня.
Так, что я всё же вздрагиваю.
Делаю, сжимая изо всех сил фонарь, шаг в темноту. Я заставлю себя его сделать, подвинуться, чтобы Алехандро последним спуститься смог. И головой, как и пару минут назад я, он по сторонам крутит, хмурится, натыкаясь взглядом на меня.
Я же ёжусь, ибо… холодно.
Невозможно, нечеловечно холодно, и пальцы рук я не чувствую уже. Я вязну в волглом и тяжёлом воздухе, что ощутим физически. Он липнет к коже, к платью, к губам, на которых затхлым привкусом оседает.
И тут дышится, выдыхается видимый в скачущих лучах света белёсый пар.
А наши голоса, улетая под каменный свод, звучат гулко, искаженно.
— Идём, — Войцех повторяет.
Берёт меня под локоть, чтобы вперёд пихнуть, толкнуть во мрак, который живым мне кажется. Он колышется, расползается, исследуя, вкруг нас.
Ещё шаг.
Или два.
И этот мрак окружит совсем, он поглотит нас, забирая себе. И обратно мы не вернемся, не выберемся. Сейчас, пока ещё видна лестница, вероятность остаться живыми есть. Надо лишь повернуть, подняться и обо всём забыть.
Не идти к городу, но…
— Вперёд, наследница, — Войцех толкает сильнее.
А в руках Алехандро до сих пор пистолет.
И обратного пути у меня нет. Только вперёд и вперёд, в темноту, которой бояться не стоит и чудовищ в ней искать не следует.
Их там нет.
Все чудовища у меня за спиной, идут следом.
И я иду.
Отстукиваю высокими и толстенными каблуками, что менять на предложенные пани Магдой туфли не стала. И хорошо, и в туфлях по попадающимся местами камням и ямам я бы далеко не ушла. Я бы переломала ноги.
А так… шаг за шагом.
По узкому проходу, что вьётся, извивается, уходя резко вниз, глубже. И не сваливаюсь я только чудом и Войцехом, который за руку в последний момент ловит, выплевывает сквозь зубы пару ругательств, однако помогает.
Буркает раздраженно:
— Под ноги смотри.
Смотрю.
И иду, марая тьму светом, дальше.
Шаг за шагом.
Я сжимаю до судороги и задеревеневших пальцев фонарь, цепляюсь второй рукой за подаренный Димом кулон и кукольный помандер. И то, что хватаюсь за них, я осознаю не сразу, а когда ладонь от острых краев колоть начинает, но… так даже лучше.
Боль отрезвляет, отгоняет парализующий страх.
Она даёт силы ещё на шаг.
Два.
И три.
Касаясь ледяных стен, царапаясь о них, протискиваясь местами боком или пригнувшись, мы уходим всё дальше и дальше, глубже. Грохочет всё различимей и громче вода, она льется где-то рядом. И думается, не отгоняется удушливая мысль, что вода поднимется, хлынет и затопит коридор.
Все шахты Кутна-Горы затоплены.
И эту затопит тоже, окончательно, совсем и до конца. Её затопит, а мы утонем, захлебнемся, задохнемся в ледяной воде. Или же, как бывает в шахтах, случится обвал. Рухнет балка, камень, камни, под которыми нас и погребет.
Или… я не буду думать.
Я сделаю очередной шаг к городу, выхвачу фонарем пару метров пред собой и отшатнусь, налечу спиной на Войцеха.
— Твою ж… ты чего?
— Там… — я выдыхаю рвано, выбиваю зубами то ли от каменной мерзлоты, то ли от ужаса, от подбирающейся к горлу паники, — ничего…
Уже ничего.
Просто кости, человеческие кости и истлевшая одежда. В метре от нас, слева, в нише, которую теперь засыпало частью потолка и камнями. Тела — не сосчитать сколько — тоже засыпало. И, наверное, там, под обвалом и торчащими полусгнившими балками, был когда-то вход-выход в донжон.
— Управляющий, повариха и кто-то ещё из оставшихся, — Войцех, обводя их фонарем, произносит небрежно. — Предок нашего Ворона постарался. Ему свидетели и следы были не нужны. Иди уже, наследница.
В мой адрес летит чуть насмешливо.
Но так, что с места я подрываюсь, протискиваюсь мимо, прижимаясь к противоположной стене и стараясь не смотреть на… трупы.
И зря я думала, что мёртвых не боюсь.
Боюсь.
А ещё я боюсь тишины.
Она здесь осязаемая, объемная и совсем не тихая. Она наполнена мерным сводящим с ума отстуком воды, неизвестным шорохом, призрачным гулом, в котором я слышу то стон, то крик. Она бьёт по нервам, пробирает до костей и мороза, от которого внутри всё индевеет.
И молчать в этой тишине я больше не могу:
— А город? Если они сбросили сюда тела, то почему не забрали город?
Ведь, получается, они знали о подземном ходе.
И входе.
— Потому что никто не думал, что Альжбета умудрится его спрятать здесь, — мне отвечает Алехандро, замолкает, чтобы почти сразу продолжить, заглушить тишину. — Они искали город в замке, в окрестностях, но его нигде не было. И спрашивать, куда он делся, было уже не у кого. К тому времени все были мертвы. Они… не сразу занялись поиском города. Ворон сначала убил её и остальных.
Не просто убил.
Я вижу вместо пляшущих на стенах теней и слепящего света фонарей яркий огонь горящих факелов.
Чёрную, какой она бывает только осенью, ночь.
Людей.
И за волосы, выдирая и не церемонясь, дёргали не только меня, Альжбету вытащили за них во двор, а после бросили, в центр, у колодца. И видно, лёжа на уже смерзшейся земле, было лишь низкое небо, тонкие ноги коней, на которых всадники сидели, кружили, как настоящие вороны, вкруг неё.
Я… жмурюсь.
И, отпуская кулон, шмыгаю носом, провожу ребром ладони под ним, чтоб откуда-то взявшуюся кровь вытереть. И боль, от которой пред глазами плывут красные круги и шумит в ушах, медленно отползает.
Она не моя-моя.
— Когда додумались спуститься и поискать в шахте, то оказалось, опоздали, — Алехандро продолжает, рассказывает, и, должно быть, не только мне не нравится эта тишина. — Потолок обвалился, даже механизм заклинило и дверь до конца не открывалась. А других входов никто не знал.
