Даже не мечтай - Ортолон Джулия (прочитать книгу .TXT) 📗
— Господи, ты что — глухой?! Я же сказала, что не хочу замуж!
— Глупости. Конечно, хочешь. Все женщины этого хотят, — безапелляционно заявил Эйдриан.
— О Боже! Эти мужчины! — Элли повесила полотенце на край раковины. — Думаете, что все на свете знаете, да?
— Да — потому что так оно и есть. — Эйдриан, глядя на сестру, откровенно ухмылялся. — Ну а теперь скажи честно, ты собираешься готовить этот несчастный рулет или он так и будет валяться тут до Судного дня?
Вспыхнув, Элли схватила форму с фаршем и с грохотом засунула ее в духовку. Потом бросилась к холодильнику, решив посмотреть, что из овощей можно приготовить на гарнир. Если ее чертов братец прав, выходит, мужчины избегали ее все последние годы просто потому, что думали, что она мечтает о замужестве? Получается… они ошибались?
По гравию зашуршали шины, а через мгновение послышался звук захлопнувшейся дверцы автомобиля. Элли открыла глаза. Стояла глубокая ночь. Конечно, за то время, что они владели гостиницей, Эллисон уже давно успела привыкнуть, что постояльцы приезжают и уезжают в любое время дня и ночи, и обычно просто поворачивалась на другой бок и мгновенно засыпала. И тут она вдруг вспомнила… Скотт и Линда! Они уехали из гостиницы рано вечером, и оба были одеты так, словно рассчитывали где-то повеселиться.
Проклиная себя, Элли прислушалась. Гостиница стояла почти на самом берегу залива, подвальное помещение, где была их квартира, находилось довольно высоко над землей, так что там даже были окна. Окно ее спальни выходило на веранду, поэтому Элли без малейшего труда смогла различить шаги на усыпанной ракушками тропинке, а вслед за ними — заливистый женский смех.
— Какая безумная ночь! — промурлыкала Линда Лавджой. — Разве нет?
— Совершенно согласен, — ответил ей глубокий звучный голос Скотта, который было невозможно спутать ни с чьим другим. — Но мне кажется, ночь еще не закончилась. Предлагаю продолжить вечеринку у тебя наверху.
— О нет, нет, не сегодня! Лучше потанцуем! Ну иди сюда! Неужели ты не хочешь танцевать со мной в лунном свете?
— Вообще-то, если честно, я бы предпочел уложить тебя в постель.
— Нисколько не сомневаюсь. — Гортанный смешок разорвал тишину ночи, вслед за ним воцарилось молчание.
Эллисон застыла. Она лежала, глядя в потолок, и старалась не думать о том, что происходит снаружи. Увы, воображение у нее разгулялось не на шутку, и она видела все так же отчетливо, будто сама была там… как эти двое. Каково это, когда тебя целует сам Скотт Лоренс? Что чувствует женщина, лаская его мускулистое тело? Какие чувства обуревают тебя, когда он зарывается лицом в твои волосы, когда его руки скользят у тебя по спине, спускаясь ниже… сжимают ягодицы… когда он крепко прижимает тебя к себе…
Низким голосом доктор Лавджой пробормотала что-то… и Эллисон окаменела, почувствовав, как все внутри ее разом превратилось в лед.
— Ладно, может быть, в другой раз, — проговорил Скотт. — Давай, я провожу тебя наверх и уложу в постель?
— Не хочу в постель! Мне жарко! Желаю купаться!
— Нет уж, пошли в постель. — На ступеньках веранды снова заскрипел гравий. Послышались чьи-то заплетающиеся шаги, и Элли снова услышала голос Скотта. — Черт… послушай, давай ты начнешь раздеваться, когда доберешься до своей комнаты? Идет?
— Идет.
Элли услышала, как открылась, а потом захлопнулась дверь наверху, как каблучки Линды легко процокали по коридору, им вторили более тяжелые шаги, потом все стихло.
Интересно, куда они пошли, гадала Элли, к нему или к ней? Перед глазами у нее в ворохе смятых простыней сплетались, сжимая друг друга в объятиях, два обнаженных тела. Эллисон сердито повернулась на другой бок, поджала к груди ноги, крепко обхватив их руками, чтобы не чувствовать, как ноет все внутри.
Неужели мужчины и впрямь считают, что она попросту не в состоянии думать о сексе? Не чувствует, как все внутри ее обдает жаром? Как она плавится, когда представляет себе, как мужчина одним толчком врывается в нее? Чушь! Она ведь нормальная здоровая женщина, и, конечно, ей тоже случается думать об этом. Или они решили, что перед ними прокисшая старая дева, которая завопит от ужаса, стоит им только упомянуть о чем-то таком в ее присутствии? Или, Боже упаси, намекнуть, что она тоже могла бы в этом поучаствовать?
Элли даже не пыталась лукавить с собой. Да, она думала о сексе, и даже довольно часто, порой ей мучительно хотелось этого — хотелось так, что судорогой сводило мышцы, а внизу живота появлялась тупая, тянущая боль. Но ей и в голову бы не пришло дать выход этому желанию — скорее всего она просто боялась, что разбитое сердце станет болеть еще сильнее. Слишком хорошо Элли помнила, насколько мучительно потерять того, кого любишь… как ужасно довериться кому-то, кто потом тебя предаст. Нет уж, лучше совсем обойтись без любви, чем снова пережить нечто такое…
Да… но что, если и Эйдриан, и Скотт были правы? Неужели и женщина может тоже отдаться мужчине, даже если не испытывает к нему ничего, кроме физического влечения, — просто чтобы утолить чувственный голод, а заодно и получить удовольствие? Может ли такое быть? Но если так… может, и ей попробовать? Потешить плоть — при этом не отдавая своего сердца… Почему бы и нет?
Эллисон долго лежала с открытыми глазами, обдумывая эту мысль и при этом почему-то представляя себя наверху, в постели Скотта Лоренса…
Глава 5
Проклятие, подумал Скотт, всего тридцать два года, а уже старик. Он лежал на пляже, подстелив под спину махровое полотенце и подставив лицо жгучим лучам солнца: хоть он и зажмурился, но перед глазами все было багровым, и Скотт испытывал какое-то извращенное удовольствие от этого. Если он пролежит тут подольше, возможно, солнце спалит не только похмелье, терзавшее его с раннего утра, но и саму память о прошлой ночи.
Впрочем, он слегка слукавил — похмелье было вполне терпимым. Голова болела не так уж сильно, а после того как он выпил пару чашек крепчайшего кофе и потом понырял в заливе, боль и вовсе прошла. Увы, на завтрак он опоздал, но ничуть не жалел об этом. Встретиться лицом к лицу с Эллисон — после того как наговорил грубостей — было выше его сил. Что же до воспоминаний о вчерашнем…
Скотт раздраженно помял лицо, словно стараясь стереть с него воспоминания, или если уж не стереть, так хотя бы не дать им вырваться наружу. Иной раз ему приходило в голову, как было бы здорово, если бы можно было жить как писать книгу: написал — не понравилось, подправил, переписал так, как хочется. Или вообще стер и начал все заново. И первым, что бы он переписал заново, было бы то, что он сам наговорил вчера Эллисон, когда она заглянула к нему в комнату. Скотт полвечера потом промучился, гадая, извиниться ему или нет. Конечно, решил он под конец, лучше все-таки извиниться… но для этого нужно как минимум встретиться с ней и заговорить. И Скотт струсил. Струсил, потому что при одной только мысли о том, чтобы остаться с ней наедине, сердце у него начинало глухо ухать в груди точно кузнечный молот, и это ему совсем не нравилось.
— Эй, привет! — окликнул его кто-то.
Вздрогнув, Скотт резко вскинул голову, перепугавшись до дрожи, — почему-то он решил, что это Эллисон. Но вместо нее увидел Линду Лавджой, которая в купальном халатике шла к нему по обсаженной цветущими азалиями дорожке. Слава Богу, это не Эллисон. Но, как ни мало он стремился увидеть Элли, Линду ему хотелось видеть еще меньше — правда, по совсем другой причине.
Конечно, доктор Лавджой была на редкость привлекательной женщиной, во всяком случае, внешне, но возьмись он начисто переписывать то, что произошло вчера, то первое, что сделал бы, это вывел татуировки в виде драконов, покрывающие плечи и нижнюю часть спины Линды. Он вдоволь успел наглядеться на них, когда она, разгоряченная, сбросила легкий жакетик от своего вечернего платья.
— Ну, как водичка? — спросила Линда, подойдя поближе.
