Как нарисовать мечту? - Ярцева Евгения Сергеевна (чтение книг txt) 📗
– Пельменями тоже не брезгуешь, – ехидно заметил Саня.
– Но до тебя мне далеко, – Алена пыталась ехидничать в ответ и кивнула на его тарелку: Саня взял двойную порцию.
– Ничего, – пробубнил Саня с набитым ртом. – Догонишь и перегонишь.
– Куда мне тебя догнать, – Алена глазами смерила его рост.
– Будем соревноваться, кто первый установит рекорд: я вверх, ты вширь!
Саня, конечно, не в счет, но Алене все равно досадно было слышать его подколы. Не больно-то приятно, когда этот вредный тип оттачивает на тебе свое остроумие.
– По-твоему, я такая толстая?
– Не-а, совсем не толстая, – сказал Саня с глумливой гримасой. – Не более метра в диаметре. Слышала песню братьев Крестовских? – и Саня сипло напел: – «Срочно требуется муза, примерно таких параметров: не более двух метров роста, не более метра в диаметре».
– Вокал у тебя так себе, – процедила Алена сквозь зубы. – На певца не тянешь.
– А ты – на модель, – откликнулся Саня.
– Надо же, а я как раз собралась податься в модели, – сказала Алена, с виду шутя, но на самом деле сильно задетая. – Так что в один прекрасный день ты меня не узнаешь.
– Ты мне с детства глаза намозолила. Чтоб я тебя не узнал? Этого так же не дождешься, как конца света. Сколько раз его обещали, и все никак.
– А уж как ты мне глаза намозолил, – буркнула Алена и сердито отодвинула тарелку с недоеденными пельменями. – Все, мне пора.
– Обиделась, что ли?
– Просто не хочу опоздать.
Бережно придерживая папку, чтобы не зацепить ею стремянку с монтером, Алена вышла из блинной и направилась к метро.
На самом деле времени до занятий было еще навалом. Алена шагала как можно медленней, прохожие то и дело ее обгоняли. Какие-то перелетные птицы с пронзительными голосами пролетали над городом. Некоторые садились на провода и оконные козырьки и, беспокойно повертевшись, снова срывались в небо. Засмотревшись на них, Алена оступилась и чуть не упала. Кто-то сзади поддержал ее за локоть:
– Помочь?
Алена обернулась.
Это был новый математик, Константин Евгеньевич.
– Ты занимаешься живописью? Это мольберт для рисования? – Он протянул руку, чтобы снять папку с Алениного плеча.
– Нет, просто папка с работами. Она совсем не тяжелая!
– Но габаритная.
– Да что вы, я привыкла ее носить. Нет-нет, не надо…
– Девушке не стоит отказываться, когда ей предлагают что-нибудь донести, все равно тяжелое или легкое, – с шутливым назиданием сказал Константин Евгеньевич. – Особенно симпатичной.
– Спасибо, – смущенно пробормотала Алена.
– И «спасибо» говорить не обязательно, – подхватил Константин Евгеньевич. – Нужно воспринимать это как должное!
Он стал расспрашивать Алену про занятия живописью: давно ли она учится, дают ли в студии домашние задания и сколько времени приходится на них тратить.
Они дошли до метро.
– Я сам в живописи не разбираюсь, – сказал Константин Евгеньевич, – но восхищаюсь теми, кто может изобразить что-нибудь красками на холсте… Мне этого, увы, не дано. – Он отдал Алене папку. – Всего хорошего. Успехов.
И легким шагом направился к автобусной остановке.
– Конкурс юных художников! – этим восклицанием Виктория Викторовна встретила Алену, когда та переступила порог студии. – Дедлайн в декабре! Три номинации: карандашный рисунок, живопись – гуашь или акварель – и композиция в любой технике! Это твой шанс! Реальный шанс!
Виктория Викторовна горячилась даже сильней, чем в тот раз, когда сыпала цитатами о внутренней красоте. Она была как закипающий чайник, который вот-вот засвистит. Сам Бог велел Алене участвовать в этом конкурсе, утверждала она с такой уверенностью, словно Господь Бог лично прислал ей срочную телеграмму по поводу Алениного участия.
– Знаешь, кто председатель жюри? – сказала она заговорщически. – Мэтр!
Мэтром она величала знакомого профессора из художественной школы, перед которым намеревалась хлопотать за Алену. Мол, если Аленины работы ему понравятся, Виктория Викторовна уж как пить дать его уломает, чтобы он дал Алене несколько уроков и «добро» на поступление в школу.
– Немедленно за работу, кисть в руки и вперед! – она легонько стукнула пальцем по Алениной руке, и Алену дернуло током: похоже, Виктория Викторовна была так взбудоражена, что генерировала электрические разряды. – Немедленно подавать документы!
– А какие документы? – промямлила Алена. – Куда их подавать?
– Ничего сложного! Раз плюнуть! Элементарно!
Сегодня речь Виктории Викторовны нисколько не напоминала логопедическое упражнение. Если она в чем и упражнялась, то лишь в скороговорках и тараторила почти как Лиля. Самое позднее завтра Алена должна отправить заявку по электронной почте, скачать бланк заявления, заполнить его, сделать копию паспорта, лично подойти и зарегистрироваться в организационном комитете… да, и обязательно взять справку в школе о том, что она там учится, и тоже отнести ее в организационный комитет.
У Алены от этих перечислений заболел живот. Она с детства робела в незнакомой обстановке и до сих пор стеснялась спрашивать дорогу у прохожих. Вместо того чтобы «вести до Киева», как говорится в пословице, язык ее костенел и отказывался поворачиваться. А уж как он окостенеет, когда она окажется в пресловутом организационном комитете, среди мэтров и знающих себе цену учеников художественных школ, где все свои и только она чужая, где на ее работы, верно, будут смотреть как на беспросветное дилетантство…
– Я не смогу, – простонала она. – Я никогда этого раньше не делала…
– Сам Бог велел, – обиделась Виктория Викторовна. – Пора привыкать к мысли, что ты взрослеешь и должна совершать самостоятельные шаги! – Она с упреком глядела на Алену. – Надо же когда-то начинать!
Алена промолчала. Работала она сегодня рассеянно, без обычного удовольствия. Даже чуть раньше ушла с занятий.
Возвращаясь домой, она все время вспоминала нового математика. Назвал ее симпатичной… Наверное, пошутил… Или говорил всерьез? Может, Алена сама не заметила, как достигла внутренней гармонии, которую называет истинной красотой не кто-нибудь, а сама Анжелина Джоли? А он из тех редких людей, что умеют видеть внутреннюю красоту, хоть и не разбираются в живописи?..
Стоило Алене переступить порог, как Егор со всех ног бросился навстречу, чтобы пересказать две строчки, которые он только что выучил. Что это было за стихотворение и какого автора, Алена не уразумела: она слышала лишь звук голоса, слова до сознания не доходили. Сбросив верхнюю одежду, она ушла в свою комнату – девятиметровую клетушку, казавшуюся особенно тесной из-за того, что Егор тоже считал ее своей. К счастью, разучивая стихи, он не мог усидеть на месте и блуждал по квартире или вертелся на кухне, если там, в свою очередь, вертелась мама. Алена прикрыла за собой дверь, встала у окна и не отрываясь смотрела во двор, на гаражи и мусорный контейнер…
Влюбляться в учителя?.. Бред. Клиника. Диагноз. С таким диагнозом впору вызывать неотложную психиатрическую помощь. И в срочном порядке требовать, просить и умолять, чтобы тебе впрыснули вакцину против умопомрачения. А если ее еще не изобрели, принять лошадиную дозу «Новейшего замедлителя» и ждать светлого будущего, когда такая вакцина появится. Впрочем, «Замедлитель» тоже пока не изобрели. Да и рассчитывать, что какая бы то ни было вакцина сладит с фантазией, которую жалкое подобие комплимента побуждает создавать воздушные замки, один другого величественней, вряд ли стоит… К тому же Аленин разум светлеть не хотел. Он предпочитал оставаться помраченным.
Собственно говоря, этот новый математик сам виноват – зачем он назвал ее симпатичной? И вообще, безумие – это прекрасно, как говорила Виктория Викторовна. С другой стороны, если хорошенько разобраться – не такое уж это и безумие. Что с того, что он учитель, а она ученица? Оглянуться не успеешь, как она окончит школу и перейдет в ряды полноправного совершеннолетнего человечества. А пока…
