Когда птицы молчат (СИ) - "Птичка Певчая" (книги онлайн полностью .txt) 📗
После разговора с матерью я еще несколько раз звонил ей. Я до сих пор чувствую неуверенность, неловкость, когда набираю ее номер. Но она всегда отвечала таким бодрым, слегка надменным голосом, что все мои сомнения быстро проходили. Мы словно пришли к какому-то выводу, но не озвучили его вслух.
Телефон на рабочем столе завибрировал. Фотография Иры высветилась на дисплее.
Привет, малыш.
Привет. Сереж, я не успеваю забрать Женю. Няне звонить уже поздно. Как у тебя? Получиться? Или позвонить учительнице и оставить ее в продленке?
Я заберу.
Спасибо, любимый.
Да не за что. Все, выезжаю.
Нелюбовь Жени к продленке была общеизвестным фактом. После того, как она однажды была вынуждена остаться в школе после занятий, ее забрали заплаканную. Она тихо и жалобно просила больше ее не оставлять, а когда Ира попыталась выяснить причину, сказала, что ей просто не понравилось.
Я старался успеть вовремя. Но застрял в пробке из-за аварии. Когда подъехал к школе, детей уже практически не было, начался новый урок. Женя стояла в холле, отвернувшись к окну. Рюкзак рядом у ее ног, пакет со сменной обувью почему-то валяется выпотрошенным, ботинки разбросаны.
Неприятное предчувствие ударяет в грудь. Шагаю к ней и вдруг замечаю, что ее плечики подрагивают.
Не знаю, как назвать тот порыв эмоций, который внезапно пронзает меня насквозь, заставляет сердце сначала замереть, а потом стремительно пуститься вскачь. Я подхожу и опускаюсь на корточки. Женя никак не реагирует мое появление, поэтому я сам, взяв ее за плечи, разворачиваю к себе.
Маленькое личико искривлено в мучительной гримасе, по щекам бегут молчаливые слезы.
Что случилось, Женя? Это из-за того, что я опоздал? Прости меня, малышка, но я застрял в пробке. Там была авария.
Но она отрицательно мотает головой и начинает всхлипывать, демонстрируя дырку вместо переднего зуба, выпавшего два дня назад.
Тебя наказала учительница?
Опять отрицательные движения головой.
Поссорилась с кем-то из своих друзей?
Женя начинает рыдать в голос. Кажется, я попал в точку. И что же мне делать? Как ее утешить?
Пытаюсь обнять ее, но она будто неживая. Снова отстраняюсь и смотрю ей в глаза. Стараюсь говорить как можно спокойнее и мягче.
Расскажи мне, что случилось. Если тебя обидели мальчишки, то я разберусь с ними. Если они посмели тебя ударить или дернуть за косичку, они у меня получат!
Это были не мальчишки, — сквозь рыдания невнятно произносит Женя.
Девочки?
Она кивает головой. Ну и что же мне теперь делать? Я никогда не был силен в тонкостях женских разборок. Возможно, если ей причинили боль, ударили или толкнули, стоит поговорить с учительницей, а потом и с родителями обидчиц.
Тебя ударили?
Нет.
А что же тогда?
Женя еще неистовей, если такое вообще возможно, заливается слезами. Я непроизвольно сжимаю ее плечи в неловкой попытке утешить.
Они назвали меня уродиной, — воет Женя. — Сказали, что я некрасивая, как беззубая старуха, что лицо у меня мерзкое и туфли уродливые.
Озадаченно смотрю на ее туфли. Обувь как обувь. Бантики симпатичные, в горошек, миленькие.
По поводу зубов — ну выпал один, и еще много выпадет, потом вырастут. Это случается абсолютно со всеми.
Мне хочется рассмеяться от облегчения. Я-то думал, что ей причинили физическую боль, а тут…
Но Женя рыдает, уронив личико в свои крохотные ладошки, словно хочет спрятаться от жестокого мира.
На какой-то момент я в полной растерянности размышляю над тем, чтобы позвонить Ире. Но потом понимаю: вот он момент, когда беззащитная девочка нуждается в поддержке и утешении, в моей поддержке, раз уж именно я рядом.
Силюсь поставить себя на ее место. Каково это — быть несправедливо обиженным ребенком, терпеть насмешки и перешептывания за спиной?
Давно забытые чувства, когда дети спрашивали, куда делась моя мама, дразнили, что она бросила меня, начинают затоплять меня, лишая дыхания. В детстве все обиды воспринимаются остро, а те вопросы, которые волнуют и тебя самого, в устах других кажутся настоящей пыткой. И я сейчас переживаю вместе с маленькой девочкой свою почти забытую боль.
Притягиваю Женю к себе, обнимаю нежно, чтобы не вызвать неудобства. Начинаю гладить ее вздрагивающую узкую спинку.
Не плачь, малышка. Эти девчонки тебе просто завидуют. У них у самих небось, все зубы молочные. Да они же мелюзга!
Но я действительно некрасивая.
Ну с чего ты взяла? У тебя и туфли красивые, и бантики, и улыбка скоро опять станет прежней, даже лучше, когда новый зуб вырастет.
Они меня не любят. И сказали, что никто не любит.
Что за глупости. Мама тебя любит, папа, дедушка и бабушка.
Это мои родные. Они не могут не любить.
Ах, если б ты только знала!
Правильно. Но тебя любят и дети в твоем классе. Разве все тебе говорят гадости?
Нет.
Только несколько девочек?
Две.
Ну вот видишь. Они не стоят ни одной твоей слезинки.
Но мне и никто не говорит, что я нравлюсь, — что ж, логика присутствует.
Ты мне нравишься. Очень сильно. Ты такая добрая, любишь маму и даже разрешила ей быть со мной!
Потому что она тебя любит.
Ты мне нравишься не только поэтому.
А почему еще?
Ты очень умная. У тебя красивый смех и красивые глаза. Ты вообще очень красивая девочка, как и твоя мама. И мне весело смотреть с тобой телевизор.
Женя почти успокоилась, щеки еще мокрые, но глаза смотрят живо и слегка удивленно.
А что тебе еще нравится со мной делать?
Гулять на улице, ходить по магазинам.
Даже если я говорю вещи, которые тебе неприятно слышать?
Даже тогда.
Почему?
Сейчас она так похожа на Иру. Я чувствую, что держу в руках ее уменьшенную копию. Она такая же чувствительная, открытая, эмоциональная, смотрит так же доверчиво. И у меня от этого взгляда все внутри переворачивается.
Потому что я тебя люблю.
Сказав это, легко и непринужденно, не задумываясь, я понимаю, что это правда. Я и сам слегка ошарашен. Но именно в эту минуту я, наконец, отыскал ту ниточку, которая привела меня к нужному решению. Женя — частица Иры, моей любимой женщины, и в ней есть все то, за что я так полюбил ее мать. Вот и сейчас выражение ее лица точь-в-точь такое же, какое было у ее матери, когда, вытирая слезы, я сделал еу предложение. Будто произошло что-то невероятное, чего она недостойна, чему безгранично удивлена и рада.
Какой ребенок не может быть достоин любви?
Прижимаю ее к себе и чувствую, что ее волосы пахнут так же, как и у Иры.
Все дети заслуживают любви. Матери или постороннего человека — неважно. Они не смогут жить полноценной жизнью, если им не говорить эти простые слова.
Мне позвонил Вадим в тот момент, когда я уже собиралась домой.
Сердце екнуло. Если ни с того ни с сего звонит врач тяжело больной родственницы, хороших новостей не жди.
Привет.
Привет.
Не знаю, уместно ли это, но помня о твоей заинтересованности Наирой сообщаю, что она поступила к нам по скорой.
Когда?
Только что. Хозяйка съемной квартиры нашла ее без сознания.
Как она?
Плохо, — он не пытается скрыть правду. Меня бросаешь в дрожь.
Насколько?
Думаю, речь идет о часах.
Спасибо. Мы приедем.
Звоню Сергею и сообщаю новость. Он говорит, что сейчас же заедет за мной, дома соберем вещи и сегодня же выедим. От напряжения его голос звенит.
Женю решаем взять с собой. По ночной трассе ехать тяжело. Сергей едва держит допустимую скорость, хотя я вижу, как ему хочется выжать из машины все, на что она способна.
Женя усыпает на заднем сидении. Я укрываю ее пледом.
Сергей боится не успеть. Он весь напряжен. Свет фар встречных машин выхватывает из тьмы салона его лицо с крепко сжатыми челюстями. Он жалеет, что так и не поговорил с ней по душам. А теперь, возможно, слишком поздно.
Я предполагала, что такое может произойти. Но разве мы всегда все делаем вовремя? Особенно, когда затронуты наши чувства, старые обиды.
