Только на одну ночь (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Домработница, живет во флигеле, — откликнулся Антон и ушел куда-то в тьму собственного дома.
Вернулся быстро, не один — но в компании бутылки с джином, двух стопок и двух тарелок с нарезанной закуской на столике-подносе.
Джин… Довольно странный, но хороший выбор под ситуацию. Вино было бы не в тему, коньяк или абсент — слишком попсово, водка — сильно перебор, я её не любила. Либо у парниши хорошие осведомители, либо его вкусы в алкоголе удивительным образом похожи на мои.
Антон разливает неторопливо, глядя на пламя, пляшущее по поленьям.
— За Алекса?
— За него.
И не чокаясь…
Чистый джин — не очень-то популярен: слишком крепок, его куда чаще льют в коктейли. А я люблю эту травяную терпкость, раскатывающуюся по горлу. До сомелье мне далеко, с каких холмов собирали можжевеловые ягоды — ни за что не скажу, даже привкус вереска я едва разбираю.
И нет в этом мире сейчас ничего, только полумрак, что топит этот дом, боль — что мы разливаем на двоих по стопкам, и прогорающие поленья в камине.
На самом деле я не была права — после нескольких глотков джина становится очевидно, что Антон переживает из-за смерти Алекса. По своему, по-мужски, молча — но переживает. Возможно, сотрудничество с апельсинкой — младшим Козырем — не приносит ему особого удовольствия. Ой, только попадись мне, мелкий хрен, я тебе откручу все, что у тебя боле-менее выступает за пределы тела. За то лишь, что не дал попрощаться.
— Как вы с Козырем вообще познакомились? — спрашивает Антон после третьей стопки. Он уже содрал с шеи пижонский галстучек, расстегнул и закатал рукава на рубашке и вообще сидит на шкуре скрестив ноги. Расслабился. Я в своем платье ему немного завидую. Я-то так не могу.
— Ночь, притон, фонарь, аптека… — я пожала плечами, прихватывая с тарелки ломтик апельсина.
— Я серьезно, — недовольно буркнул Антон, снова наполняя стопки. — Если это секрет или компромат какой…
Да нет, это не был секрет. И тем более это не был компромат. Я вообще не могу представить, что могло бы оказаться компроматом на меня. И я была как раз настолько пьяна, чтобы болтать о личном с первым попавшимся под руку собутыльником.
— У меня была сессия в клубе, — протянула я, припоминая. — Когда я уже уходила — Алекс задел меня машиной. Отвез в больницу. Там было весело, кстати.
— Почему?
— Ну а представь! — я хихикнула. — Привозят в больницу сбитую малолетку. Двадцать три — это малолетка, отвечаю. Она такая снимает плащик, а под ним — кожаный корсет, ботфорты, а из сумки моей, пока я искала паспорт, выпал флоггер.
Одна медсестричка шлепнулась в обморок, а Алекс сидел и смотрел на меня, охреневая.
— А потом?
— А что потом? — голова уже дивно кружилась, и боль почти не плескалась в груди своим кислотным прибоем. — Две недели он навещал в больнице сломавшую руку меня. Потом — возил на учебу. К исходу второго месяца нашего с ним знакомства Алекс предложил мне место любовницы.
Ну точнее он меня тогда оприходовал на заднем сиденье своей машины. А я чуть не вышибла ему пяткой стекло. А еще через неделю мы съехались…
— Ты была ему ванильной любовницей?
— Ванильной, поначалу, да, — я кивнула. — Без порок и даже без воспитания. Только мы же все равно не удержались.
— Ты знала, что у него семья?
— Антон, ты меня поишь или исповедуешь? Какая семья? У него сын мой сверстник. Даже старше, если я правильно помню. Ладно бы там было что разрушать и кому наносить моральные травмы, тогда я бы поугрызалась совестью. Хотя, судя по всему, я его переоцениваю. У юноши явно куча моральных травм образовалась.
— Ну, допустим. А жена?
— Антон, — я вздохнула. — Ты же сам Дом, если, конечно, не врешь. Ты же должен понимать — у садистов есть потребности. И что лучше — садист, который пытается сдерживаться, а потом срывается на нормальной жене, или садист и мазохист, которые помогают друг дружке получать необходимые эмоции. Алекс был садистом. Его жена мазохисткой не была. Она просто не могла обеспечить его потребности, и это же хорошо, что он не бил её, а искал удовлетворения там, где мог его получить и не навредить кому-то.
Это была очень длинная речь, но во мне, чем больше я целовалась с джином — тем больше просыпалось красноречие и желание поучить одного конкретного раздолбая жизни.
Антон промолчал, а потом залпом опустошил еще одну стопку. А бутылка-то почти обмелела…Хорошо мы её уговорили.
Я глянула на профиль Антона и обомлела.
То ли это джин мне здорово влиял на зрение, то ли так странно играли отсветы огня на лице Антона, но…
Он был похож на Алекса. В профиль это было особенно заметно. Еще бы волосы были потемнее (этот хаер цвета пшеницы жутко меня раздражал) и рост чуть пониже… Божечки…
Хорош… Может, мне больше не наливать? Но… Бутылка еще не пустая. И сыр еще тоже остался, и даже пара долек апельсина.
В какой-то момент я заметила, что не только я украдкой поглядываю на лицо Антона, гадая — это мне так в алкогольном кумаре кажется, или, может, он Алексов внебрачный сын. Сам Антон пялился на мои ноги. Причем почти не отрываясь.
Я бы пошутила, что мои глаза гораздо выше, но решила, что просто не выговорю эту шутку до конца. Язык завязался бы в узел на первом же слове.
— Я все думаю… — медленно произнес Антон. — Почему на фотографии не было татуировки.
О-о-о. У меня пьяной развязывался язык еще сильнее, чем обычно, у Антона — просыпались мозги. Ну, надо же, как бывает. Света, окстись, нельзя так по-издевательски думать про собутыльников. Хотя он прав. Татуировки действительно тогда не было. Ни одной. Наблюдательны-ы-ый!
— Фотографиям почти три года, — неторопливо протянула я, отчаянно борясь с желанием растянуться на бедном медведе, раз уж он тут валялся, — татуировке — год.
— Радикально. А если бы Козырь вернулся? Разве тебе бы за это не досталось?
Я прикрыла глаза и все-таки легла. Пьяная — не всегда бревно. Даже наоборот. От слез меня сейчас отделяли только мои же веки. Если бы…
— Я — мазохистка, Антон, — медленно произнесла, раскрывая глаза, и уставляясь в потолок. — У меня есть потребность в боли. Два года эту потребность приходилось удовлетворять без Темы. Уж как справлялась. Но я бы перед ним ответила, ты же понимаешь?
Антон ложится рядом. Шкура широкая — мы помещаемся.
— Ну и где там твоя не одна кровать? — фыркаю я, перекатываясь на бок и подпирая голову локтем.
— Мы не дойдем, — отвечает Антон мне в тон и сам ко мне поворачивается.
Вот сейчас он смотрел мне в глаза. Все так же пристально и упорно, и взгляд не скользил ниже.
У тишины есть разные сорта. Есть тот, который звенит горем и пустотой, сжимает пальцы на твоем горле, выдавливает из твоей души вздохи — до последнего.
У этой — которая сейчас вибрирует между мной и Антоном — вкус разбавленной горечи одиночества. Я могу все что угодно говорить о нем, но сейчас я ему благодарна.
И все-таки похож… Плевать на светлые волосы и глаза, но форма носа, очертания губ…
Когда ладонь Антона ложится на мое бедро — замираю я, замирает и он, пытливо вглядываясь в мое лицо, будто высматривая в нем протест.
Смешной. Предсказуемый — донельзя, я догадывалась, что он провернет этот маневр, и даже планировала, как пошлю его нахрен, но…
Усталость и тоска сжимают меня в тиски. Я знаю — он мне ни для чего не пригодится, слишком мажор, слишком бабник, местами все-таки мудак, да и просто не в моем вкусе, но… Снова это «но». И никаких оправданий я себе не дам. Даже «два года не было секса» — не повод. Повод совсем в другом.
— Хочешь меня? — вопрос-ритуал, вопрос для того, чтобы услышать ответ, а не узнать его.
Давление его ладони на мое бедро усиливается, он придвигает меня к себе. И становится еще безумнее, еще теснее, еще темнее.
— Хочу, — отвечают мне Его губы.
И мир катится.
В бездну.
Только на эту ночь…
Глава 10. Неторопливый
Это был молчаливый и неторопливый танец в светло-рыжих отсветах догорающих поленьев в камине.
