С оттенком помешательства (СИ) - Лорен Лена (мир бесплатных книг txt, fb2) 📗
"Я боюсь его... Так же сильно, как и хочу... Боже, ну почему он вселяет в меня не только первобытный страх, но и убийственной силы желание?
Сон № 9.
Nord сделал меня своей марионеткой. Ему все-таки удалось взять власть над моим сном. Он нагло проник в мою кровь убийственным ядом. Заразил ее и я больше себе не принадлежала. Я принадлежала ему. Полностью.
Страшно боялась, но ничего с собой поделать не могла.
Он не был нежен. Не был ласков со мной. Nord был диким, обезумевшим, жаждущим разорвать меня в клочья в темной подворотне. Я кричала, раздирала глотку, но никто не слышал меня. Потому что это были не крики о помощи. Я кайфовала от того, что он выбрал меня. Сходила с ума, впуская его в себя, в свою душу. Я была мазохисткой, которая наслаждалась от всех видов боли и умоляла его не останавливаться. Никогда. Но даже во сне он был собой. Он растоптал меня и бросил. Грязную и униженную. Nord ушел со словами: поигрались и хватит. На большее ты не способна!
Мне было больно. Боль преследует меня наяву... И не только боль, но еще и... возбуждение. Я, определенно, схожу с ума".
О, да... Ты сходишь с ума. Сходишь с ума по мне... Ты больная! И я не позволю тебе "болеть" по кому-либо еще!
Черт! Зачем я вспомнил об этих гребаных записульках сексуально озабоченной?
Теперь только сильнее забурила в жилах кровь. Еще сильнее башню крыло. Со страшной силой срывало с петель и без того утратившее равновесие.
За каким хреном ты вернулась вообще? Сидела бы в своем лагере! Постила бы фоточки с хлюпиками и выблядками! Но при этом была бы далеко от меня! Я же пообещал отпустить тебя. Мысленно попрощался с тобой. Вытравил из головы... Практически.
И вот... ты вернулась.
Опасаясь слететь с катушек, я принял единственно верное решение — отступить, оставить все как есть и вернуться в дом. Закрыться у себя в комнате и не высовываться оттуда, пока злость внутри не уляжется. Чтобы защитить себя от глупостей. Чтобы защитить ее... Сталкершу, преследующую меня даже во снах.
Мне тоже она снится. В последнее время все чаще и чаще. И по большей части мои сны воплощаются в реальность. Не с ней, конечно, а благодаря телкам, более-менее похожим на Сталкершу. Как, например, вышло вчера с Виолой.
Но, черт возьми...
Увидев Лину в окне, я сначала подумал, что у меня крыша поехала. Но, осознав, что это не глюки, я охренел. Мой член никогда еще не был настолько твердым, как вчера. Он никогда так не ныл от желания, как вчера. Еще никогда я так мощно не кончал, как вчера. Тем не менее я не смог осуществить свои планы в полной мере. Не смог нагнуть Виолетту и оттрахать. То была не она. Не Лина, черт бы ее побрал...
Да, я тоже больной. Больной на всю голову. Помешался, аж бесит! До зубной крошки!
И, выходит, она трахается со всеми направо и налево, а я за каким-то хреном берегу ее! Да беречь уже нечего, судя по всему! Тварь бездушная!
— Лина, подожди! Номерок-то хоть свой оставь, — мудила перешел всякие границы, рискуя отхватить по хлебалу прямо здесь и сейчас.
Его вседозволенность вынудила меня вернуться на прежнее место и насторожить слух. Стиснув зубы и кулаки до посинения, я мысленно посылал Зориной сигналы. Чтобы она отправила его лесом! Чтобы проваливала уже домой! Чтобы оставила его с ни с чем! Если ему так нужен ее номер, пускай отважится спросить у меня. Я бы лезвием вырезал цифры у мудилы на печенках.
— Да, конечно, записывай!
Чего? Вконец уже спятила?
И она продиктовала ему номер.
Позволив себе лишнего у меня на глазах, Лина тем самым вырыла себе яму. Это было последней каплей моего терпения. Я не выдержал. Не смог, сколько ни убеждал себя, что не имею никакого права на нее.
Выбежал как угорелый на улицу, застав Лину стоявшей у распахнутой двери машины. В коротких джинсовых шортах. В маечке, что едва скрывала пупок. С растрепанными волнистыми волосами, которыми непременно захотелось обмотать свой сбитый кулак. Запачкать их кровью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Она уставилась на меня испуганными и до неприличия большими глазами графитового цвета. Опустила потрясенный взгляд на раскуроченную ладонь и округлила глаза еще больше, поскольку белый лоскут был уже нихрена не белым.
Лина заторможенно переглянулась с мудилой, сидевшим за рулем тачки, и сглотнула. Да так громко, что я расслышал как слюна скатилась по стенкам ее горла. Тонкого, хрупкого горла, на котором нестерпимо хотелось сомкнуть свои пальцы. Надавить на сонную артерию. Прощупать бешенную пульсацию. А перед обмороком услышать свое имя, сказанное хрипящим голосом.
— Ну, еще увидимся. Мне пора, — помахала она ему веселенько и захлопнула дверь.
Оттолкнувшись от асфальта, я кинулся вперед, дабы посмотреть на водилу, но не успел. Тачка резво сорвалась с места, а Лина испуганно отшатнулась от меня в сторону, как от языков дикого пламени.
Шумно дыша и провожая машину взглядом, я отчаянно поскрежетал зубами, а потом резко развернулся в ту сторону, где не издавали ни звука. Лина словно забыла как дышать. Побледнела вся при виде моего безумия.
— Север, чт...
— Кто это был? — прервал ее, на удивление, ровным и весьма спокойным тоном.
— А что? — вздернув подбородок, дерзила она не к месту.
Храбрилась, не догадываясь, что делает только хуже. Мне. А только потом уже себе.
Двинулся на Зорину, заставив ее попятиться назад и врезаться задницей в ворота. Еще полшага — и я сам врежусь в нее. Задавлю. Расплющу, не опомнившись.
— Я должен знать, с кем ты шляешься.
— Шляюсь? — пронзила меня возмущенным взглядом из-под белобрысых ресниц. Лицо ее вспыхнуло, окрашиваясь в мой любимый цвет. — А тебе какое дело до того, с кем я шляюсь?
Резонный вопрос. Впрочем, ответить на него мне было нечего...
— Ты была у него?
— Да! И что с того?
— И чем же ты там занималась? — процедил, чувствуя ее рваное дыхание, врезающееся мне в грудь. Близость, раздирающую нутро на ошметки.
Она боялась. Как обычно боялась меня, но никогда эта девчонка не опускала голову вниз. Всегда смотрела страху четко в глаза. До победного. До остервенения. Сводя тем самым с ума. Доводя до беспамятства. Порождая к себе ненависть. И безразличие ко всем другим телкам.
— Трудилась до седьмого пота! А тебе-то что с того?
Нервы опалил полыхающий внутри гнев. Сжег дотла. Обуглил последние крохи здравомыслия и выдержки.
Кулаки мои непроизвольно сжались в карманах. До хруста. До боли.
Задышал как свирепый бык, готовящийся задавить свою жертву, смести все на своем пути. Лишившись остатков разума, я неистово пнул то самое ограждение, которое несколькими минутами ранее молотил до изнеможения.
— Так трудилась, что не смогла привести себя в порядок? Хоть бы причесалась, что ли! А то мать сразу раскусит, что ее дочь трахалась до седьмого пота! Я же просек, и она просечет! — надрывно прогорланил на весь двор, что у самого в глазах потемнело.
А Лина только вздрогнула и руки сложила под грудью. Под охеренно сочной, мать ее, грудью.
Взгляд рефлекторно упал на ложбинку, очертил твердую "двойку", воссоздавая в памяти ярчайший образ моей "неприкасаемой девочки". Вплоть до мельчайших подробностей: до едва заметной родники вблизи розового соска, до редкого светлого волоска на хрупком теле.
Момент — и в паху задымилось. В штанах стало дико тесно. В собственном теле мне стало невыносимо тесно, что хоть волком завывай.
Черт! Нездоровая херня.
— Довлатов, у тебя как вообще с головой? — покрутила стерва у виска, возвращая меня в реальность. — Все в порядке?
— Нет. Не в порядке! — нервным движением сплел пальцы на задней стороне шеи и отошел от источника своей одержимости на пару шагов. Только бы не покалечить ее со злости. Из чувства несправедливости. Голода. — Давно уже не в порядке!
— Заметно! — прорычала, сморщив носик. Откусил бы его, чтобы впредь не морщила.