Плачь, детка, плачь (СИ) - Хара Мария (мир книг txt, fb2) 📗
Медленно вы выпрямляешься и достаешь бюстгальтер. Надеваешь его и поворачиваешься ко мне.
— Итак, вы с Черри давно знаете друг друга? — тихо спрашиваешь ты. Твои глаза блестят от неуверенности и боли. Мне нравится, когда ты так выглядишь, Эмилия.
— Да, достаточно долго.
— Как долго? — допытываешься ты.
— Она на четыре года моложе меня, а это значит с ее рождения. Ты же знаешь, как тесно дружат мои родители и Эмбер. — Я снова затягиваюсь, наслаждаясь невесомостью, распространяющейся в моей голове. Главное, не думать.
— Ага, — говоришь ты и киваешь. Я знаю, что ты хочешь задать гораздо больше вопросов и так ревнуешь, что хочешь накричать на меня, бить и рыдать, но ты этого не делаешь, Эмилия. Ты бы никогда этого не сделала. Одна вспышка из-за Клэр в гостевой комнате моих родителей — это все, что я получил от тебя за все время.
Вместо этого ты одеваешься и идешь к двери.
— Поищу твою маму, — говоришь мне. — Может, ей нужна помощь.
— Если ты хоть посмотришь на него, я затрахаю тебя до смерти, — лениво протягиваю я, прежде чем ты исчезаешь. Я не могу встать, Эмилия, кажется, у меня до сих пор стояк. Такое ощущение, что даже если бы я еще четыре часа тебя трахал, все равно не избавился бы от него.
Раньше я всегда толкал Черри в грязь. Она была тем маленьким сталкером, который есть у каждого парня, когда ему исполняется двенадцать. С ее щербинками между зубами и дурацкими рыжими волосами она появлялась везде, где был я, Эмилия. Черри всегда угрожала, что выйдет за меня замуж, и строила огромные планы, просто потому что у нее мания величия. Так же, как и у меня. Я всегда терпеть ее не мог, она так раздражала, Эмилия. Каждое лето.
Потом ей исполнилось четырнадцать, и у нее начали расти сиськи и эта бомбическая задница. Она становилась женственной.
Потом ей исполнилось пятнадцать, Эмилия, и она начала краситься и флиртовать.
Потом ей исполнилось шестнадцать, Эмилия, а мои брюки становились все теснее. Окружающие парни начали пялиться на ее задницу, Эмилия. Мне это не нравилось. Мне нравилось, когда она была со мной, а не с этими дебилами. Когда мы вместе пили и курили, а потом болтали — без секса. Она еще была девственницей. Я до сих пор помню наш первый поцелуй. Мы были под кайфом и до смерти хохотали. После этого мы ели чипсы с тостами и нутеллой, и уголок ее рта был запачкан шоколадом, как и у тебя всегда, Эмилия. Я вытер ее губы, и в тот момент знал, что хочу поцеловать ее, что должен поцеловать ее. Но она наклонилась и сделала первый шаг, Эмилия.
Но, в итоге, лето закончилось, и мы должны были снова расстаться.
Эмбер не позволяла, чтобы мы виделись в обычное время, кроме каникул. Она знает, кто я на самом деле.
Ей исполнилось семнадцать, когда мы снова встретились, и была самым прекрасным, что я когда-либо видел. Я все лето преследовал ее, был одержим ею, Эмилия. И я знал, что с ее стороны было также. На ее восемнадцатый день рождения я подарил ей свой член — завернутый в подарочную упаковку и перевязанный красным бантом, лежа голым на ее кровати. Потом я лишил ее девственности. Я был осторожен и нежен. Во второй раз уже не сдерживал себя, и ей это понравилось. Она всегда бросала мне вызов, подстегивала меня, и в самых невозможных местах показывала, что на ней нет трусиков, например, когда мы сидели с родителями за обеденным столом. И она любила меня, Эмилия. Пока ее мама не сказала мне, чтобы я бросил нее, и я оттолкнул ее от себя. Потому что я недостаточно хорош для нее. Отравляю ее. И без меня Черри может иметь ту жизнь, которая ей уготована. Ту, что она заслужила.
Потом Эмбер отправила ее в какой-то интернат, и я не видел ее два года, а теперь она здесь, Эмилия. В самое неподходящее время, и я в заднице. Мы в заднице. Все в заднице.
— Твоя подруга хорошенькая, — чувственный голос вырывает меня из мыслей, и я смотрю вверх. Черри стоит в дверном проеме, скрестив руки на груди, что еще больше подталкивает ее сиськи вверх, и позволяет взгляду с наслаждением скользить по моему телу. Мой член накрыт тонкой простыней, но он предательски дергается.
Дерьмо!
— Знаю, — говорю. — Ты же знаешь, мне не нравятся некрасивые женщины. — Я ничего не делаю, чтобы сильнее прикрыть свой член. Она входит в комнату, покачивая бедрами, уверенная в себе, как будто мир принадлежит ей, и просто садится рядом со мной. Я без слов вручаю ей косяк. Она глубоко затягивается и откидывает голову назад. Я смотрю на ее изящную шею и на то, как дым ускользает от ее губ.
— Она стеснительная, — говорит Черри. — Твоих рук дело? Ты запугал ее, Мейсон Раш? Так нельзя делать. — Я улыбаюсь без малейшего сожаления.
— Ты ведь знаешь, что мне наплевать, что можно делать, а что нет, Черри-бэйби.
— О, да, я помню. Это было нечто. — Она отдает мне косяк, и я глупо улыбаюсь, как и всегда, когда она рядом. С ней так легко, как будто дышать, Эмилия, а с тобой так, будто нужно пробираться через снежный шторм.
Я доверяю ей, Эмилия. На сто процентов. Она может бегать вокруг и надевать, что ей хочется, но никогда не пустит в себя посторонний член, если мы вместе. Того, кто посмеет это сделать, она просто холодно высмеет. Вот такая она, Эмилия.
— Знаешь, Мейсон? Тогда ты меня очень сильно ранил, — говорит Черри, и я сразу же понимаю, что имеется в виду.
— Я должен был это сделать, Черри. Тебе без меня будет лучше. Я придурок, мудак, а ты… — замолкаю, потому что не могу найти подходящего слова, что она для меня значит. Или значила. Я не знаю, Эмилия.
— Я сама могу решить, что лучше или нет, ты не имел права лишать меня этого решения. Мне было так больно, Мейсон.
— Я знаю, — тихо говорю я, и чувствую ту же тошноту, как и тогда.
— Ты ее любишь? Твою девушку, Эмилию? — спрашивает она, опираясь на локоть возле меня. Ей без разницы, что я голый, Эмилия, и мой член под простыней постепенно начинает твердеть. То, что здесь происходит, становится действительно опасным. Но, чтобы ответить, мне не нужно долго думать.
— Да, — не задумываясь, говорю я, и Черри опускает взгляд.
— Ты любил меня?
— Да. — Снова не нуждаюсь в долгих раздумиях, и снова попадаю в плен карих глаз, когда она поднимает свой взгляд.
— Ты никогда мне не говорил, Мейсон.
— Я не мог, Черри. — Мой голос охрип.
Она сглатывает.
— А сейчас уже слишком поздно?
Я молчу, потому что не могу выдавить ни слова. Эмилия. Бл*дь!
Я не двигаюсь, когда Черри наклоняется и нежно касается губами моих губ. Так нежно, как будто этого никогда не было. Я не дышу. Совершенно ничего не делаю, пока она не отстраняется, знающая улыбка на ее губах.
— Это радует, — говорит она, встает и уходит.
— Бл*дь! — громко ругаюсь я и падаю на подушки.
11. Я теряю тебя, Мейсон
Эмилия
Все дело в том, как ты на нее смотришь, Мейсон. Дело в том, как произносишь ее имя и в том, что сегодня ночью впервые повернулся ко мне спиной. До сих пор ты никогда так не делал.
Я стояла с твоей матерью и Эмбер на кухне и видела, как она пошла наверх. При этом чувствовала, что должна пойти следом, потому что не хочу, чтобы ты с ней оставался наедине. Я не хочу, чтобы ты смотрел на нее и даже находился в одном доме.
Мне было так плохо, что вечером я не могла ни есть, ни разговаривать с кем-либо. Ты сидел рядом со мной, но казался так далеко, как никогда. Вы с Черри разговаривали о прошлом и так много смеялись. Мейсон, ты никогда не смеешься. Но вчера ты так часто смеялся, наверное, больше, чем за все время, которое я тебя знаю.
Я хочу уехать отсюда. Немедленно.
Но не решаюсь сказать об этом. Я даже не могу поговорить об этом с твоей матерью. Если я что-то скажу, это станет правдой. Может быть, я просто все придумываю. Может, моя ревность необоснованна, а вы просто друзья детства. Райли смотрит на меня таким взглядом, словно знает то, чего не знаю я. Так он делал со вчерашнего ужина, но не разговаривал со мной. Я думаю, он точно заметил, что со мной не все в порядке.
