Целоваться с дьяволом - Гончарова Ирина (полные книги .TXT) 📗

— Если ты сама этого хочешь! — И он поцеловал меня прямо в мокрые глаза. И это был уже далеко не отеческий поцелуй.

А потом мы поехали к Виктории. Она встретила нас сухо и сдержанно. Она хорошо разбиралась в людях и с первого взгляда определила, что невозмутимый Андрей — это не Григорий с его неврастеническими выходками и криком и бранью здесь ничего не добьешься. Но покачать права ей хотелось, хотя бы из принципа, поэтому она начала достаточно агрессивно.

— На каком основании вы, молодой человек, присвоили себе право принимать решение за девочку? — спросила она с напором.

— А на том простом основании, что девочку я нашел на вокзале, куда вы ее выгнали из родного дома. Я отбил ее у подонка, который мог изнасиловать ее, и вы опять не смогли бы уберечь ее, — зло парировал Андрей.

Он был спокоен, а оттого еще более грозен. Разговор происходил в дверях. В комнату Виктория нас не пригласила.

— Да она просто шлюха! Я теперь не сомневаюсь, что эта потаскушка спровоцировала ту ситуацию! — завизжала, теряя рассудок, Виктория. — Да и вы-то чем отличаетесь, тоже небось на «сладкое» потянуло!..

Бабушка распалялась все больше, у нее покраснело и пошло сизыми пятнами лицо — верный признак того, что вот-вот она перейдет на убедительную матерщину и разговор перестанет быть хоть сколько-нибудь конструктивным. Но Андрей неожиданно заявил:

— Я беру на себя ее содержание и обучение на художественных курсах, а также занятия французским. Вот мой адрес и телефон, по которому вы всегда найдете ее у меня, — протянул он конверт. — Что касается прав — она сама приняла это решение. А если вы хотите вспомнить о своих опекунских правах, то я и еще пять свидетелей, — он перешел на шепот, а точнее, на змеиное шипение, — которых найду легко и просто, — и он сделал характерный жест пальцами (читай — куплю их), — засвидетельствуем, что вы выгнали вашу внучку на улицу!

Бабушка беззвучно открывала и закрывала рот — крыть было нечем, она проиграла. Ее лицо из красного стало синим, и я на секунду испугалась, что сейчас ее расшибет паралич. Но тут Андрей подтолкнул меня:

— Иди, детка, собери свои вещи…

И я, как во сне, побрела в свою комнату. Что там в коридоре произошло дальше, я не видела. Но на прощание Виктория с каменным лицом процедила:

— Убирайся и не возвращайся никогда. Нет у тебя бабушки, — и захлопнула дверь.

Я спускалась по лестнице в подавленном настроении, бабку я по-своему любила, но в этот момент почувствовала себя круглой сиротой.

— Не грусти, малыш, — утешал меня Андрей, — прорвемся. Ну нет у тебя теперь бабушки, зато есть дедушка!

Я посмотрела на него сквозь слезы и улыбнулась:

— Ну какой же ты дедушка!

А он погладил меня по голове и добавил:

— Все будет хорошо! Таков девиз всех оптимистов.

И оказался прав. Жизнь снова вошла в свое русло. Благодаря ему я лишилась комплекса неполноценности, чувства униженности босячки перед всеми, распрямила спину. Я училась в своей школе, вернулась на курсы, мне нашли Мадлен — учительницу по французскому, и мои успехи радовали Андрея как ребенка.

— Ращу свою персональную переводчицу! Вот замутим бизнес с иностранным капиталом, а ты будешь у нас главным человеком по внешнеторговым связям! Общаться-то с капиталистами надо! Теперь мы без них никуда!

— И поедем в Париж? — с замиранием сердца спрашивала я.

— Поедем, малыш. Для практического освоения французского. Обязательно поедем. Это я тебе обещаю.

При таких радужных перспективах жить становилось радостней и веселей. Желания мои вновь, как в детстве, исполнялись по первой просьбе. Я модничала в школе в фирменных джинсах, пользовалась французской косметикой и полюбила, что вовсе глупо, золотые побрякушки. В школе все это неизменно производило фурор и вызывало дикую зависть. Но я ничего не замечала, упиваясь своим новым положением. Я была счастлива, а потому слепа.

Первое время я еще чуралась Андрея. Но однажды вечером мы, как обычно, сидели и смотрели фильм. В какой-то момент началась эротическая сцена. Внизу живота у меня вдруг как-то все стянуло, и я смущенно взглянула на Андрея. Он тоже посмотрел мне в глаза, потом медленно притянул к себе и поцеловал. Мне стало жарко, я расстегнула блузку. Я не боялась его, понимая, что плохо он мне не сделает. Но я и предположить не могла, что мне будет так хорошо… Андрей был удивительно нежен со мной, он чутко улавливал все мои желания. И я почему-то совсем не стеснялась его. Страшный опыт с отцом как бы отодвинулся, и вот уже я сама просила Андрея быть со мной… Эта ночь запомнилась мне как калейдоскоп ярких и радостных мгновений. Чувственное наслаждение смешалось с сознанием невероятного покоя. Меня любили, и я была счастлива. После долгих лет одиночества я вдруг ощутила себя любимой и желанной.

Мы часто и много разговаривали с ним о жизни. Для меня он был не просто любовником, а другом, старшим братом, а иногда и отцом. Правда, в отличие от настоящего отца, он всегда старался понять меня и уж конечно никогда не бил. В любви он был ненасытен и нежен, и мне это очень нравилось. Я искренне полюбила Андрея. С ним я чувствовала себя всегда как за каменной стеной.

Очень скоро в школе стало известно, что я живу не с бабушкой, а с чужим мужчиной. И это весьма сильно испортило взаимоотношения с учителями. Мне периодически читали проповеди о морали и чести советской девушки, меня даже не приняли в комсомол. Я ужасно переживала, так как это могло иметь весьма печальные последствия, — например, некомсомольца не принимали в институт.

На художественных курсах меня, естественно, не взяли в группу, в которой я училась до интерната, — ведь я потеряла целый год. Но Злата не забыла меня и часто приглашала на какие-нибудь вечеринки, на которых был и Роман. В первый раз увидев принца моей мечты, я ужасно растерялась, сердце мое часто забилось и ухнуло куда-то вниз, а он лишь ласково улыбнулся и весело сказал:

— Хорошо выглядишь, Светик!

Я не знала, что ответить, но тут вмешалась Злата.

— Так она же жениха нашла! — заявила подружка.

За эту фразу я готова была ее убить, но Роман лишь улыбнулся:

— Молоток!

Я понимала ревность Златы. Теперь я не нуждалась в ее одежде, да и выглядела значительно лучше себя прежней, потому Злата сразу дала понять Роману, что девушка занята. Ну а мне без обиняков объявила:

— Я хочу выйти за него замуж!

Меня, помню, потрясла та решительность, с которой она это сказала, но я промолчала, в моих глазах она по-прежнему была богиней.

— А куда ты будешь поступать после окончания школы? — неожиданно спросила она меня.

— В иняз, — ответила я простодушно.

Правда, мой учитель с курсов Владимир Ильич уговаривал меня поступать в Строгановское художественное училище. Каждый день уламывал:

— Такое чувство цвета! Света, у тебя талант! Не зарывай его в землю, детка, надо работать. Ты можешь стать очень интересным художником…

Но я для себя уже точно решила, что поступлю в иняз на французское отделение.

— Владимир Ильич, я хочу в Париж, понимаете. Я все для этого сделаю, а рисование — это для души. Это всегда со мной, и никто у меня этого не отнимет.

— Светочка! Париж от тебя тоже не уйдет, если ты очень захочешь, — продолжал увещевать меня учитель, но я-то понимала, что в тех условиях «железного занавеса» в качестве художника я вряд ли смогу когда-нибудь гулять по Монмартру. А если и смогу, то только под присмотром стукачей.

Глава 5

Светлана усмехнулась. Она уже третий раз едет в Париж. И сейчас это не кажется ей чем-то особенным. Так, обычная деловая поездка. Но ее первый выезд за границу… Это было в двухтысячном, как раз под Новый год. Тогда все с ума сходили по поводу миллениума. Светлану пригласил в Париж Пьер, пообещав ей незабываемое зрелище. Что и говорить — не обманул. Она до сих пор помнила те свои самые первые впечатления от города грез.

В отличие от снежной Москвы, в Париже в тот год снега не было. Моросил дождь, стояла пасмурная погода, и Светлана поначалу даже несколько разочаровалась. Ей казалось, что во Франции постоянно должно быть солнце. Однако Пьер лучился таким счастьем по поводу ее приезда, что она очень скоро успокоилась и повеселела. Ее интересовало, как выглядят французы. Оказалось, что они несколько отличаются от ее соотечественников — в меру болтливы, очень предупредительны. Светлана из-за московской привычки ходить быстро постоянно попадала в смешные ситуации. Но французы неизменно уступали ей дорогу и говорили вслед: «Экскюзе муа» [1].