Иллюзия счастья (СИ) - Шагаева Наталья (книги полностью .TXT) 📗

— Что делать? Поплакать, выплеснуть все наружу. Собраться с силами и жить дальше, усвоив этот урок. Снять, наконец, розовые очки и смотреть на мир через этот жизненный опыт, — спокойно и даже холодно отвечает она. — Я не осуждаю тебя. Tы жила правильно. Мыслила так, как и должна настоящая женщина, любящая жена, как учил тебя твой отец. Честно, искренне, правильно. Только он не учел, что мир жесток и таких как ты, он не щадит.

— Света, я же не смогу без него жить, — говорю правду. За семь лет нашего брака я просто разучилась жить по — другому. Я просыпалась с мыслями о нем и засыпала, думая о своем муже.

— Сможешь. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. У тебя дочь и ты должна жить ради нее, — быстро киваю головой, соглашаясь с ней. — Так что успокаивайся, приводи мысли в порядок, прими душ, выспись. И вечером встреть дочь, не пугая ее своим видом, — Света говорит резко и четко, в какой-то мере жестко. Но мне не нужна ее жалость, она права. Я должна взять себя в руки, спрятать свою боль глубоко внутри и не показывать дочери своего состояния. Ей не нужна медленно умирающая мать, тонущая в своей ничтожности.

Я сделала все ровно так, как и наказала мне Света. Мне просто был необходим человек, который в данный момент говорил мне что делать, и я следовала ее указаниям. Сама ничего не соображала, и мне кажется, что в какой — то мере ещё до конца не осознавала, что весь мир рухнул за одно мгновение. Я делала все на автомате, находясь в тумане. Мне казалась, что это все нереально, я просто сплю, и это мой кошмарный сон. Сейчас я проснусь, и мой мир станет прежним. Но время шло, а я все никак не просыпалась.

Я поднялась наверх, несколько минут стояла у двери нашей спальни, и так и не смогла туда войти. Комната, которая олицетворяла у меня супружескую спальню, в которой каждая вещь была подобрана мною с любовью, превратилась в комнату страха.

Я приняла душ в бывшей комнате отца, в которую раньше боялась заходить, потому что каждая вещь там напоминала о нем. Α сейчас мне было в ней хорошо. Я словно чувствовала его присутствие. Он здесь со мной, поддерживает меня и мне становится немного легче. Спать я не могла, но мне просто был необходим сон, что бы набраться сил и не пугать дочь своим разбитым видом и кругами под глазами. Тогда Света дала мне снотворное, которое медленно погрузило уставший организм в сон всего на три часа, но этого было достаточно. За время, что я спала, Света по моей просьбе перенесла необходимые вещи из нашей бывшей спальни в комнату отца.

Я привела себя в порядок, оделась. Помогла Свете убрать дом и приготовить ужин. Сама забрала дочь из детского сада. Всю дорогу домой моя маленькая мышка рвала мне сердце, выворачивая израненную душу наизнанку, спрашивая, где папа. Вот что было самое трудное для меня. Как объяснить ребенку, что папа теперь не с нами, и я не знаю, где он, что делает и когда появится. Я не смогла сказать ей правду. Я соврала, сказав, что папа в командировке, у него много работы, и я не знаю, когда он вернется. Мышка огорчилась — она набрала на море ракушек и везла домой, чтобы показать их папе. Α мне хотелось ей прокричать, что папе не нужны ее ракушки, что я теперь не знаю, нужна ли ему она, и что станет с нашей семьей. Но я тепло ей улыбалась и обещала, что скоро она сможет показать отцу свои сокровища.

Эдуард не появлялся и не звонил целый день. Если быть до конца откровенной, то я с трудом сдерживала себя от унижения позвонить ему и закатить истерику, требуя объяснений, я буквально била себя по рукам, когда они тянулись набрать его номер. Мой муж не заставил себя долго ждать. Он появился поздно вечером, словно чувствуя, что дочь спит и ему не стоит попадаться ей на глаза.

Я ощутила его присутствие на расстоянии на каком-то интуитивном уровне, начиная медленно задыхаться в отцовском кабинете, в комнате, которую полюбила. За последние сутки она стала моим пристанищем и убежищем. Я снова пила отцовский коньяк, получая очередную дозу анестезии от моих внутренних истязаний, и полной растерянности.

Я просто впала в ступор, прислушиваясь к тому, как машина моего мужа паркуется возле дома, слыша хлопок двери, его тяжелые шаги. Когда он спрашивал у Светы, где я — его голос вызвал у меня дрожь. До боли родной и любимый мною голос сейчас резал слух, заставляя меня дрожать. Я слышала, как он приближался к кабинету, и с каждым его шагом мне все больше хотелось бежать от него. Я одновременно хотела и не хотела его видеть. Я не знала, как мне смотреть ему в глаза, что говорить. И даже боялась представить, что несет мне его визит.

Когда он уверенно вошел, я просто закрыла глаза, сжимая в руках бокал коньяка. Но его запах, и ощущение присутствия просто убивали на повал. Я чувствую, что он смотрит на меня, я даже знаю, что сейчас он прищуривает глаза и складывает руки на груди. За семь лет я научилась его чувствовать, ощущать и понимать с полуслова, а иногда и вовсе без слов. Я понимаю, что сейчас, съежившись в кресле, с закрытыми глазами и дрожащими руками, выгляжу перед ним жалко и унизительно. Поэтому просто разворачиваюсь в кресле, отворачиваясь от мужа. Открываю глаза, судорожно вдыхаю такой свежий аромат его парфюма, который наполняет всю комнату. И в этот момент почему — то хочется, чтобы муж пришел просить у меня прощения, умолять и каяться. Не факт, что я его смогу простить, но мне почему — то хочется, что бы Эдуард оставался человеком, который просто совершил ошибку. Но вчерашний его взгляд и желание, что бы я досмотрела его оргию до конца, говорят мне, что этого не будет.

— Завтра я подаю документы на развод, — набравшись сил, произношу я, продолжая смотреть в окно, не смея повернуться. Хочу ли я развода на самом деле? Я не знаю, скорее, произношу эти слова с отчаянной угрозой, ожидая реакции мужа. А в ответ получаю минутное молчание, звук наливаемого коньяка и смачный глоток алкоголя с последующей ухмылкой в голос.

— Ты можешь подать на развод. Это твое право, которого у тебя не отнять, — я не узнаю его голос, он не говорит — Эдуард словно смеется надо мной.

— Но знай, тебе понадобятся дорогие и одаренные адвокаты для того, что бы доказать, что ты здоровая, вменяемая мать, для того чтобы я не отобрал у тебя дочь и не лишил права ее видеть. Можешь, конечно, рискнуть и проверить, смогу ли я все это осуществить. Но мой тебе совет, Викуля, — любимое мной «Викуля» из его уст, звучит сейчас как издевательство. — Не рискуй так, тем более что тех денег, которые остались на твоей карте, не хватит даже на самого дешевого начинающего адвоката, — я не понимаю, о чем он говорит. Какой суд, адвокат и почему он собрался лишать меня материнских прав, какое это имеет отношение к нашему разводу? Не выдерживаю, резко разворачиваюсь, встречаясь с по-прежнему надменным взглядом Эдуарда.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я, стараясь смотреть на него не жалким, побитым взглядом. Но, видимо у меня это плохо получается, потому что его когда-то такой теплый и любимый взгляд просто окатывает меня холодом и ненавистью.

— Я говорю, что развод ты пока не получишь, — так же холодно отвечает он, залпом выпивая коньяк, с грохотом ставит бокал на стол.

— Боишься потерять управление компанией? — спрашиваю я первое, что приходит мне в голову, на что получаю очередную презрительную усмешку.

— Нельзя потерять то, что и так принадлежит мне, — уверенно отвечает он.

— Tы только управляющий.

— Был им вчера. А сегодня все принадлежит мне. Всеее, — тянет он, зло ухмыляясь. — Десять дней назад ты подписала все документы на передачу мне всего.

— Я подписала только доверенность на управление, — говорю я, но по взгляду и уверенной позе Эдуарда понимаю, что я не права.

— Милая, не будем вдаваться в ненужные тебе подробности и мои маленькие тайны, но ты совершенно ничего не знаешь в этой компании. Теперь я полноправный владелец, — и я понимаю, что он не врет, его голос звучит вполне уверенно.

— Как… — теряя мнимую уверенность, почти шепчу я.