На улице Мира (СИ) - Лавринович Ася (бесплатные серии книг .TXT) 📗
***
Дома меня ждал еще один сюрприз. Дверь была закрыта только на нижний замок, а это означало, что папа дома. Днем. Может, заболел?
Как только я открыла дверь, до меня донесся сухой кашель.
– Я дома! – выкрикнула я. – И ты, судя по всему, тоже!
Отец не ответил. Лишь снова зашелся в тяжелом кашле.
Я разулась, бросила многострадальный рюкзак на пол и прошла в папину комнату. Отец лежал под одеялом перед плазмой и смотрел документальный фильм по каналу Discovery.
– Заболел?
– Ушел из офиса пораньше, – жалобно проговорил папа. – Вер, а где у нас градусник?
Я, тяжело вздохнув, направилась на кухню, где в одном из шкафчиков хранилась аптечка. Разумеется, папа этого не знал. Раньше за медикаменты в нашем доме отвечала мама, теперь Софья Николаевна. Я схватила аптечку и пошла обратно в комнату.
– Мне нужно вылечиться к командировке в Италию, – сказал папа, глядя, как я резко стряхиваю градусник.
– Вылечим, – пообещала я. – Врача только надо вызвать.
– Ох, – обессиленно охнул папа, закрывая глаза.
– Где ты так умудрился простыть? На улице духота.
– Вот именно что духота, – не открывая глаз, слабым голосом проворчал папа. – Сижу целый день в офисе под кондиционером.
Когда папа болел, он становился просто невозможным. Я уселась рядом с ним на край кровати.
– Как дела в школе? – спросил отец лишь для того, чтобы что-то спросить.
– Отлично! – тут же отозвалась я. Послание с угрозой все еще было в рюкзаке, но вряд ли папа заинтересуется моей душещипательной историей о том, как две девчонки не поделили золотого мальчика Марка Василевского.
– Вер, мне на больничный нельзя, – сказал папа голосом умирающего лебедя. – У меня важная поездка на носу.
– Угу.
– Вер, а есть такая таблетка, чтобы выпил, и сразу ничего не болело? И чтобы ка… кашель, – папа закашлялся, – сразу прошел.
Я, не ответив, потянулась за градусником.
– Тридцать семь и девять.
– И что делать?
– Ложись и помирай.
– Ну, Вера! – закапризничал папа. – Это такие шутки у тебя? Я ведь серьезно спрашиваю.
– Тогда уколы ставить, – припугнула я.
– Я не хочу уколы!
– Ты, папа, как маленький, – покачала я головой. – Ладно, погоди, тете Соне позвоню, спрошу, как лучше поступить.
Отец слабо закивал и снова прикрыл глаза. Его черные ресницы оттеняли бледные щеки.
Софья Николаевна долго охала и ахала, а затем принялась читать мне нотацию:
– Квартиру чаще проветривай. И обязательно обильное питье! Ты морс варить умеешь?
– Морс? – переспросила я. – Из ягод?
– Ну да.
– Из замороженных?
– Ох, – снова запричитала Софья Николаева. – Ну как вы без меня? Я внуков на дачу увезла, что детям торчать в такую погоду в квартире? Была бы в городе, сразу б к вам приехала! Завтра с утра на первую электричку сядем. Ой, Вер! Жаропонижающего нет, купить бы надо. Если температура повысится, беги в аптеку! Слышишь меня, Вер?
– Справимся, – сказала я. – Не волнуйтесь, Софья Николаевна!
Поговорив с тетей Соней, дала папе необходимые лекарства, пообедала и уселась за уроки. Выполнив задания, снова зашла к отцу. На улице уже смеркалось. Я выключила свет и зашторила шторы.
– Поспишь? – спросила я.
– Посиди со мной, – попросил папа.
Тогда я снова села рядом. Вдвоем мы некоторое время смотрели старый выпуск «Камеди клаба». Отец искренне смеялся в перерывах между приступами кашля. Я вышла на кухню, заварила чай, а вернувшись, окончательно потеряла нить повествования в этих бесконечных миниатюрах. Шутки мне казались до безобразия плоскими и несмешными.
– Как ты можешь это смотреть? – не выдержала я.
– Подростки очень категоричны, – ответил папа, снова закашлявшись.
– Ага, – отозвалась я, оглядывая комнату. Брюки брошены на стуле, книги на столе, разобранный старый ноутбук рядом и пустая бутылка из-под колы на полу. Порой у меня складывалось впечатление, что я живу не с отцом, а просто с парнем-соседом, который время от времени дает мне деньги на карманные расходы.
– Вам сложно было сделать выбор? – спросила я.
– Какой выбор? – удивился папа.
– Оставить меня. Маме ведь было всего семнадцать, как мне.
– Тебе уже семнадцать? – притворно воскликнул отец.
– Пап, ну перестань! – засмеялась я. – А сколько, по твоему, мне исполнилось в январе? И я ведь серьезно спрашиваю. Сложно было сделать выбор?
– Мы и не собирались выбирать. Были рады, что ты у нас появилась.
– Ну-ну! – Я легла рядом, подперев голову ладонью. – И все-таки хорошо, когда тебе лет пять. Тогда у тебя нет никакого важного выбора, – вздохнула я.
– Вера, ты о чем?
Но я не ответила, погрузившись в свои мысли. В пять лет не нужно думать, как поступить с предавшими тебя друзьями, в какой институт поступать или как отвадить от отца новоиспеченную глупую мачеху. В конце концов, не встает вопрос, что делать с тем проклятым посланием от Соболь?.. Во всяком случае, нужно рассказать обо всем Ирке. Она решит, как быть дальше. Это уже вторая угроза от Оксаны, не считая той глупой шутки с траурным маршем.
Отец расценил мое молчание по-своему.
– Хорошо, что ты родилась, – покашляв, сказал он. – Кто бы сейчас мне чаю заварил?
Я только дернула плечом. Тогда папа продолжил:
– Ты сказала, что любовь – это и про разговоры, и про поцелуи, и вообще про все. А еще любовь – это когда о тебе вот так заботятся.
Сквозь закадровый смех из телевизора я расслышала, как в замке поворачивается ключ. На секунду меня бросило в жар, и сердце пустилось в галоп. Я вдруг решила, что это мама вернулась без предупреждения, решив устроить мне сюрприз.
– Это, наверное, Катерина, – как-то виновато посмотрел на меня отец. – Я дал ей ключи от нашей квартиры.
Глава шестая
Глава шестая
Я выглянула в темный коридор. Катя шарила рукой по стене в поисках выключателя.
– Справа, – сказала я.
Брюнетка что-то промычала, и тут в коридоре вспыхнул яркий свет. Мы обе на мгновение зажмурились. Я оглядела Катерину. Сегодня она была без макияжа и выглядела еще моложе. В джинсовой короткой курточке и легких брюках, волосы стянуты в высокий хвост. Но что неизменно – на шпильках.
– А я звонила, но мне никто не открывал, – почему-то шепотом начала она. – Боялась, вдруг ты гуляешь, а он здесь совсем один.
Вид у нее был такой печальный, будто с папой случилось что-то страшное. Сбил грузовик, потерпел страшное кораблекрушение, получил огнестрельное ранение…
– Звонок, наверное, сломался. Папа тебе сказал, что заболел? – спросила я.
– Да, из офиса днем звонил. Сообщил, что неважно себя чувствует. А потом пропал. На звонки не отвечал. У меня ключи ваши есть на всякий случай. Не думай, что назло тебе пришла. Я просто волновалась за него.
Внезапно я почувствовала себя какой-то грозной матерью, которая решила разлучить двух влюбленных школьников.
– Он там? – кивнула на прикрытую дверь Катерина. – Могу я его увидеть?
– У вас есть пять минут на встречу, – сказала я, изображая из себя лечащего врача. – Он очень плох, боюсь, следует вызывать вертолет и перевозить его в Москву.
Катерина, в ту минуту пытавшаяся справиться с застежкой на босоножке, удивленно посмотрела на меня.
– Это просто шутка, – пожала я плечами, еще раз про себя отметив, что вряд ли мы с этой девицей когда-нибудь подружимся. – С ним ничего страшного. Его просто продуло под кондиционером.
Катерина зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Теперь, помимо заставки рекламы, из спальни доносились приглушенные голоса отца и его новой избранницы. Я же чуть позже обнаружила, что оставила телефон в папиной комнате, и теперь слонялась по коридору до кухни и обратно, не решаясь зайти. Телефон был оставлен в беззвучном режиме, поэтому вполне возможно, что Ирка мне писала или звонила, а мне ведь предстояло еще рассказать ей о новой угрозе от Соболь. Когда в комнате стало как-то подозрительно тихо, я все-таки, предварительно постучавшись, вошла. Отец спал, а Катерина сидела на полу и держала его за руку. Телевизор теперь был выключен, и в комнате лишь горел светильник на полке в изголовье кровати.
