Игрушка для хищника (СИ) - Шарм Кира (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Людей своих пришлось стянуть сюда, — обратка не заставит себя ждать, нужно быть готовым даже несмотря на обещанную помощь.
Если она, мать его, еще будет. Потому что на такое ни Маниз, ни Морок не подвязывались.
Но меня, блядь, реально сорвало. И я не жалею.
Нужно выпить, и постараться отрубиться, — трое суток, блядь, не спал. Раньше маршруты и заказчиков, место, куда их привезут, высчитывали со Змеем, ну, а последние ночи — не до того было.
И хоть не отпускает, наоборот, так и распирает лихорадочной дрожью, — как зверя, почуявшего запах крови и своей добычи, — а отдохнуть все же надо. Ничего еще не закончилось. Все только начинается. И вряд ли этот раунд будет последним в нашей вражде.
Даже свет в доме не включаю, — я знаю здесь все с закрытыми глазами.
А когда в таком состоянии, — в любом месте знаю, везде на инстинктах сориентируюсь.
Раны новые горят, и, кажется, старая открылась, — или это просто по ней заново полохнуло?
Но это — потом, все потом. Не сдохну.
Падаю в гостиной в глубокое кресло, — на миг расслабиться, прикрыть глаза и снова просмотреть, уже на пленке памяти, как полыхает имущество Альбиноса.
И пусть очень скоро мне самому станет от этих огней и всполохов пиздец, как жарко, может, даже кожа свернется и расплавится в ожог, — а все равно нет более приятного зрелища.
Хотя, — нет. Вру. Есть. Обугливающийся Альбинос, поджаривающийся на вертеле.
Расслабило.
Даже ухмылку вызвало. Вот это, я называю, чувствовать себя, как дома, — смаковать, как хреново твоему врагу.
И это только начало. Только начало, мать твою!
В темноте отхлебываю прямо из бутылки, которую нашарил на столе, хороший глоток виски.
Вздыхаю, — пока только минута передышки, совсем расслабляться пока рано. Морщусь, — вместо того, чтобы завалиться в постель, придется сейчас с мелкой стервой что-то решать. Определять ее куда-то. В подвал уже не потащу, — раны у нее все-таки, а там — антисанитария. И воспаление легких еще, на хрен, подхватит.
Добрым что-то становлюсь. Полыхающие объекты успокаивают. Лють свою выплеснул, — вот, наверное, и добрый. И никакого это, мать вашу, отношения к девчонке, не имеет.
Глотаю еще. Давно не обжигает. А хочется, — чтобы горло обожгло, чтобы вкус по-настоящему почувствовать. Но не чувствую. Давно уже не чувствую. Практически ничего. Все выело, как кислотой. С того самого времени. Как понял, что случилось на самом деле, что эти уебки с матерью сделали. В один миг, в секунду одну выело. Все неживое стало, и не ощущается никак.
Ничего не чувствую, как будто злоба эта реально все во мне выжгла, в железо превратила. Ни уюта, ни веселья, ни боли. Даже секса, блядь, по- настоящему не чувствую. Так, разрядка просто необходимая для тела. И желаний даже практически нет. И запахов. А ведь раньше были. Особенно — запах дождя свежего, с ума сводил. Как сумасшедший, надышаться им никогда не мог. Все мало мне было, хотелось легкие разворотить, больше сделать, чтоб как можно сильнее он в меня вошел.
И желания были. Сколько всего хотелось! А ни хрена сейчас не хочется, — все рационально, потому что нужно. Чтобы удобно. Чтобы достаточно для того, что задумал. Но — не для души, логика одна.
Много бы отдал, чтобы снова, на день хотя бы живым стать. Чтобы снова аромат грозы на всей коже ощутить. Лицо солнцу подставить и просто счастливым от этого быть.
Но ничего уже по-другому не будет. Не вернешь ничего. Не изменишь.
Только вот запах этой стервы, сладкий, манящий, — как когда-то, сквозь кожу вдруг пробился. Странным меня сделал. Будто на миг — и я — не я. Но это — миг, а, может, показалось. Не бывает так. Уже не бывает. Не для меня.
— Черт! — спотыкаюсь, войдя в свой кабинет.
Это еще на хрен, что?
Включаю свет, — темно здесь, как в склепе, привык никогда черные занавески не раздвигать. Хрен знает, почему, — привычка просто. Удобно мне так всю жизнь, — за закрытыми шторами или жалюзями. И рассмотреть некому, что в доме у меня делается, — скала, высота не дадут. А все равно — уютнее, привычней.
Макбук давно разрядился, — девчонкино кино с бесконечной перемотки закончилось. Да я, в общем-то, и не собирался его ей прокручивать безостановочно, — так только, чтобы впитала в себя, в детали вникла и подумала хорошенько в темноте и в тишине.
Только вот ни хрена она не думает, — завалилась на ковер и спит себе спокойно.
— Эй! — не научился я таки баб ногами по-настоящему пинать, а стоило бы!
Как спать после такого?
Даже я бы не спал! Хоть бы как вымотало, — поседел бы и костяшки бы на пальцах на хрен бы сбил. А она… Хоть бы что!
— Эй! — толкаю носком ноги сильнее, но все еще не критично. Так, встряхнуть только, но не до боли. И ни хрена.
— Света! — уже встряхиваю, серьезно так.
И понимаю, — нет, бля, не спит.
Кровь вокруг губ запеклась, рот открыт, дышит как-то… Слабо, в общем, дышит.
И ледяная, — ну вот совсем.
Бля, — ну не мог я ее так! Не настолько же и озверел! Или?
— Аля? — знаю, что поздно. Но по этому номеру могу звонить в любое время суток и года, несмотря на отпуска, выходные и прочую хрень. — Ты мне нужна.
— Где? — голос не сонный, значит, не разбудил.
— У меня, в особняке, Аль.
— Насколько срочно и серьезно?
— Хрен его знает, — с сомнением осматриваю девчонку. Если головой она о пол не билась, то, по идее, не так срочно. Больше ничего особенного с ней случиться не могло.
— Пятнадцать минут, — устало выдыхает Аля. Видимо, ночка выдалась нелегкая, — добавил я ей работы, это уж точно. Хотя… Никого почти, вроде, не зацепило, пока мы фейерверки на острове устраивали.
— Если долго, поезжай навстречу.
— Нормально, Аль. Жду.
Она появляется через десять, — охрана пропускает даже без звонка мне.
Как всегда — никакого вопроса в глазах, только привычная озабоченность и спокойствие. Как всегда, в неизменном белом халате, — наверное, я при всем желании не смог бы ее себе представить в чем-нибудь другом, — в платье или в джинсах там и топе, даже не узнал бы, если бы не в нем увидел. Но на остальное у Али просто нет времени, — иногда я думаю, что она работает безостановочно и вообще никогда не спит. Всегда отвечает на звонки, всегда приезжает.
— Привет, — цепко окинув меня взглядом, на ходу целует в щеку и быстро проходит в ванную помыть руки.
Из наших она, тоже детдомовская. Единственная, наверное, из кого вышло что-то приличное. Врач.
Но всегда, безотказно приезжающая на помощь. И лишних вопросов не задает. И не осуждает, за что ей — отдельная огромная благодарность. Не смотрит свысока, — мол, я человеком стала, а вы — петляйте своими грязными дорогами так, чтобы не пересекаться. Человек она. Настоящий. И понимает все.
— Давай посмотрю, — как всегда, Аля возвращается из ванной стремительно и подходит ко мне бесшумно. Со спины. Единственная, кроме, разве что, Змея, кому я это могу позволить.
— Со мной все нормально, Аль, — мягко отстраняю ее руку, легшую мне на плечо.
— Какое нормально, Артур. У тебя огнестрел. И не один, — сурово со мной говорит, строго. Люблю этот ее тон. И то, что не лебезит и не боится. Злится всегда, когда дыры во мне находит. Свой организм беречь нужно, а я, идиот, его кромсаю по собственной доброй воле. Вот и отчитывает, как учительница пацана зеленого.
— Нормально, сказал. Там девчонку посмотреть нужно.
За ней не иду, только на спальню киваю, куда уже успел перенести.
Аля сморит на меня изумленно, — в первый раз не спешит сразу же, куда я указываю, спасать больного, и растерянно мигает. Наверное, с минуту.
Ну, да. Девчонок ей по моему профилю и у меня в доме еще лечить не приходилось. Поражена.
— Аль, — негромко тормошу ее звуком имени.
— Да, да, — так ничего и не спросив, — хотя на этот раз я очень явственно видел в ее глазах вопрос, привычно быстрой походкой уходит.
А я — снова усаживаюсь в кресло и, схватив бутылку, смачно отпиваю, рассматривая плечо.
