Измена. Другие правила (СИ) - Олейник Ольга (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT, .FB2) 📗

Наверно, мне следовало ее остановить — ей давно уже пора было идти к дочери, да и выслушивать всё это именно сейчас было не совсем правильно. Но я слушала и не перебивала. Только не могла удержаться и не спросить:

— А кто отец Стеши?

— Папин водитель. Бывший водитель — он уволился сразу, как только я его отшила. Мне кажется, он на самом деле меня любил — не потому, что я дочка замминистра, а просто так. И он красивый и неглупый. Учился тогда на последнем курсе юридического и говорил, что станет известным адвокатом, и мне не придется работать. Я сейчас жалею, что не решилась тогда сказать отцу правду. Но ты же знаешь моего папашу — он бы выгнал меня из дома, если бы узнал, что его внучка — от водителя. Шестаков — другое дело!

У меня в сумке завибрировал телефон, и я обрадовалась этому — продолжать разговор было слишком тяжело и мне, и Ланской. Наверно, потом она пожалеет о своей откровенности. Если бы мы были не в больнице, я бы подумала, что она пьяна. Но, возможно, ей просто нужно было выговориться — а других подруг, кроме меня, у нее, в общем-то, никогда и не было.

— Катерина, ты еще в Москве? — услышала я голос Рябова. — Ах, в больнице? Как Павел? Если можешь отлучиться на пару часов, бери такси и дуй сюда! Срочно!

Глава 19

В институт леса мы с Ланской поехали вместе — она вцепилась в меня как клещ.

— Кать, я чувствую, что это патент! Наверно, запись в реестре появилась! А может быть, китайцы звонили. Я только до детского корпуса сбегаю, хорошо?

Пока она кормила дочь, я еще раз поговорила с врачом. И он снова заверил меня, что персонал позвонит, как только что-то изменится.

Позвонила мама, и я коротко обрисовала ей ситуацию. Потом позвонила сестра:

— Кать, ты держись там, ладно? И я хоть и не большая поклонница Шестакова, но мне очень жаль, что с ним это случилось. Да-да, с Настюней всё хорошо, не беспокойся.

Пока мы ехали в такси, я всё пыталась понять, что понадобилось от меня Рябову, да еще и срочно. И не находила ответа.

— Китайцы же не только с нами контракт подписать хотели, но еще и заключить договор о сотрудничестве с НИИ. И если так, то логично, что это будет связано с твоей темой, — вслух рассуждала Арина. — Не удивительно, что Рябов тебя зазывает. И ты не будь дурой — не отказывайся.

Дина сразу же провела нас к директору. И хотя я видела, как она удивилась, увидев нас с Ланской вместе, ни единого вопроса она задать не решилась.

А вот Константин Андреевич показать свое изумление не постеснялся:

— Вот так картина, девочки! Признаться, не ожидал. Но так даже лучше.

— Изобретение зарегистрировали? — перебила его Ланская. — Или китайцы звонили?

Рябов кивнул:

— И патент в системе появился, и китайцы звонили. Они прилетают в Москву в понедельник. Во вторник хотят встретиться с нами.

— Во вторник? — переспросила Арина. — А как же Шестаков? Может быть, можно подписать документы без него? Или как-то оформить доверенность?

Константин Андреевич покачал головой:

— Арина Николаевна, дайте мне договорить! Наши гости пока хотят встретиться только со мной и с Катериной Сергеевной.

— Как так? — Арина растерялась. — А что же патент? Разве он их больше не интересует?

— Еще как интересует! Но вместо пустых слов я лучше покажу вам одну бумагу, — и он протянул Ланской какой-то листок.

Та пробежала взглядом по строчкам и сильно побледнела.

— Я ничего не понимаю. Как такое возможно? Кто-то внёс в заявку изменения? В первоначальной заявке авторами были только я и Павел!

Вот кто точно ничего не понимал, так это я.

— Ты тоже ничего не знала? Или он всё-таки тебе сказал?

— Чего не знала? Что сказал? — я повысила голос.

— Патент оформлен только на твое имя, Катерина! — пояснил, наконец, Константин Андреевич. — А уж на каком этапе это произошло, полагаю, может сказать только Павел Дмитриевич. Неужели вы, Арина Николаевна, ни разу не заглянули в реестр поданных заявок?

— С какой стати я должна была это делать? — огрызнулась та. — Всем занимался Шестаков. Я и подумать не могла, что он сделает такую глупость!

Она подпихнула бумагу в мою сторону, но я даже не взяла ее в руки — я так разволновалась, что всё равно не смогла бы ничего прочитать.

— Но я полагаю, Арина Николаевна, что даже вы не станете спорить с тем, что имя Катерины в патент вписано вполне по праву, и даже если вы попытаетесь это оспорить, то ничего не добьетесь — я лично буду свидетельствовать против вас, как наверняка и многие другие наши коллеги.

Ланская вскочила из-за стола. Теперь ее лицо было уже красным от гнева, а зеленые глаза метали молнии.

— Да подавитесь вы вашими патентами! Тоже мне — гении науки! Да если бы не я, китайцы бы и не узнали об этом изобретении! Вы не юаня бы не получили без меня!

Я усмехнулась:

— Я заплачу тебе комиссионные, Арина!

Наверно, это было жестоко — дразнить ее именно в этот момент. Но я уже второй день пребывала в таком напряжении, что не смогла сдержаться.

Ланская схватила свою сумочку, достала оттуда ключи с блестящим брелоком, швырнула их в мою сторону и выбежала из кабинета, хлопнув дверью так, что на столе зазвенели стаканы.

Глава 20

К Павлу меня пустили только через три дня. Врач сообщил, что он пришел в себя, и я тут же снова помчалась в Москву. Только на сей раз я поехала в столицу не одна, а с мамой и Настей.

Сначала я хотела остановиться в гостинице, но потом подумала — с какой стати? Квартира Шестакова когда-то была и моей. И она никогда не была Арининой. Так почему я должна была ею брезговать? С ребенком там будет куда удобнее, чем в гостиничном номере.

Нас снова привез в столицу Чернорудов, и я порадовалась, что у меня был такой заботливый и надежный друг.

Я входила в квартиру с опаской, но, как ни странно, мне понравилось там. В чём-чём, а в хорошем вкусе Ланской было действительно не отказать. И кухня, и комнаты, и ванная были почти идеальны. Немного не хватало тех милых мелочей, которые делали жилище уютным, но это было легко исправить.

— Я будто в музей попала! — восхитилась мама.

И сразу заявила, что в самой светлой комнате нужно устроить детскую. Похоже, она тоже ничуть не сомневалась, что мы с Шестаковым будем вместе.

В палате Павел лежал один, и то мне сначала показалось, что я зашла не туда. Его лицо было таким бледным, что почти сливалось с подушкой. Голова была забинтована, а по подбородку шел тонкий шрам.

— Катя! — его голос тоже показался мне незнакомым.

Впрочем, как, кажется, и ему самому — потому что он прокашлялся и только потом заговорил снова.

— Ты извини меня, пожалуйста, если сможешь. Я был таким дураком! Может быть, ты не поверишь мне, но без тебя я не жил — задыхался. Я знаю, я должен был сказать тебе это раньше, но решил сказать хотя бы теперь.

— Хватит болтать, Шестаков! — я сглотнула подступивший к горлу комок. — Тебе нельзя много говорить. И волноваться тоже нельзя. Если тебе сейчас станет хуже, врач больше не пустит меня к тебе.

— Еще два слова, ладно? — жалобно протянул он. — Я просто хочу сказать тебе, что слишком поздно понял, что такое счастье. А счастье — это быть с тобой вдвоем. Только ты и я. И больше мне никто не нужен.

— Вдвоем уже не получится, Шестаков! — усмехнулась я и села на его кровать.

— Да-да, я понимаю, Катя, — смущенно забормотал он.

А я рассмеялась:

— Ничего ты не понимаешь, Пашка! Но сейчас поймешь.

Я спрашивала доктора, могу ли я рассказать Шестакову что-то очень важное, и тот ответил, что если это важное — приятное, то да, могу.

Достала телефон, открыла альбом с фотографиями, и когда на экране появилось личико мусолящей печенюшку Настюши, повернула его в сторону Павла.

— Познакомься с дочерью, Шестаков!

Он долго смотрел то на экран, то на меня и молчал. Я даже испугалась, не стало ли ему хуже. А потом у него по лицу покатились слёзы — крупные мужские слёзы, от которых у меня защемило сердце.