Обворожительно жестокий (ЛП) - Джессинжер Джей Ти (читаем книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗
Лиам вытягивается позади меня и прижимается своими ногами к моим.
Очень осторожно он просовывает левую руку под мою голову, пока моя шея не оказывается на его бицепсе, а щека — на подушке. Я застываю, если не считать бешено бьющегося сердца.
Как много из своей одежды он снял? Неужели он сейчас голый? Неужели волк лежит совершенно голый прямо рядом со мной? Нет... на нем точно рубашка (его рука под моей шеей прикрыта тканью рукава). Но, может быть, он снял свои брюки? Определенно пиджак. А как же галстук? Обувь? Ремень?
Нижнее белье?
У меня сердечный приступ. Прощайте. Боже. Я умру здесь и сейчас.
— Дыши, — бормочет Лиам. Я выдыхаю с огромным порывом, дрожа. — Так-то лучше.
Закрыв глаза, я несколько долгих минут прислушиваюсь к гулу своего сердцебиения. Позади меня Лиам тих и неподвижен. Единственные соприкасающиеся части наших тел — это его колени, верхняя часть моей спины и моя шея с его рукой, но я мучительно ощущаю каждый дюйм его тела с головы до ног.
Он излучает так много тепла, что к нему хочется прижаться, как к печке.
Когда мой язык вспоминает, как формировать слова, я шепчу:
— Лиам?
— М-м-м.
— Я... я рада, что ты здесь.
Его тихий выдох колышет мои волосы.
— Давай спать.
Он думает, что я могу спать в такое время?
Я прикусываю нижнюю губу зубами, чувствуя ее толщину, гадая, насколько будет больно, когда он поцелует меня (а он поцелует меня, это только вопрос времени). Но затем снова застываю, потому что Лиам утыкается носом в мой затылок…
И осторожно вдыхает.
Каждый дюйм моего тела покрывается гусиной кожей. Соски мгновенно твердеют. И я практически стону вслух.
Он обнимает своей большой теплой рукой мое плечо и сжимает его.
— Тише, — бормочет он.
Может быть, я застонала вслух? Черт, вероятно, я и простыни намочила. Между ног отчетливо пульсирует, что, вероятно, посылает ударные волны, которые он может почувствовать и измерить по шкале Рихтера.
Я утыкаюсь лицом в подушку и всхлипываю.
— Я принесу тебе обезболивающее, — резко говорит он.
Мне хочется перевернуться и ударить его подушкой.
— Мы оба знаем, что ты не настолько невежественен.
Он не отвечает. Проходит минута. Две. Я делаю долгий выдох через губы, беззвучно считая до ста и обратно. В конце концов, я успокаиваюсь.
Лиам остается совершенно неподвижным все это время, явно находясь в нервном напряжении, пока не чувствует, что я взяла себя в руки. Он тоже выдыхает и начинает медленно поглаживать большим пальцем мое предплечье.
Но потом напрягается и рычит:
— Что это было?
Я открываю глаза и напрягаю слух в ожидании нового шума. Был глухой стук, который, похоже, доносился из квартиры.
Погодите, вот опять. Повторяется в равномерном темпе…
Шлеп. Шлеп. Шлеп.
Когда я слышу приглушенный стон, мое лицо вспыхивает.
И вот так мы и лежим, пока Лиам не говорит:
— Я так понимаю, у твоей соседки гость.
— Ее парень, — шепчу я, соглашаясь. — Они поссорились, но так было...
Шлеп. Стон. Шлеп. Стон. ШЛЕП. ШЛЕП. ШЛЕП. СТОН.
В ответ на очередной гортанный стон Элли, Лиам цедит сквозь стиснутые зубы:
— Похоже, они снова вместе.
Теперь мы слышим, как больше не бывший Элли протяжно стонет, приближаясь к своей кульминации, долбя, толкая и стуча изголовье кровати Элли в стену.
Матерь божья. Этого не может быть.
Стук продолжается вечно, но потом резко прекращается. Элли и Тайлер одновременно вскрикивают, достаточно громко, чтобы мои окна задребезжали. Соседи по коридору, вероятно, уже звонят в полицию, чтобы сообщить об убийстве.
Позади меня Лиам неподвижно лежит, прерывисто дыша; его грудная клетка прижата к моим лопаткам, так что я чувствую, как бешено колотится его сердце.
То ли он притянул меня к себе, то ли я откинулась назад, но в любом случае сейчас я нахожусь вплотную к нему: спиной к его груди и животу, задницей к его промежности.
Его сердцебиение — не единственное, что я чувствую.
Большой, горячий стояк жадно впивается в мой зад.
Когда восторженные возгласы Элли и Тайлера затихают, оказываются слышны только наши неровные вдохи и выдохи.
Я беспокойно вытягиваю ноги под одеялом. Лиам перемещает свою руку на мое бедро и сжимает его.
— Не двигайся. Дай мне минутку, — грубо просит он.
Я замираю.
Мы лежим так целую вечность, пока он не прижимается щекой к моему затылку и не выдыхает. Его теплое дыхание скользит по моей коже под воротник рубашки и вниз по лопаткам, поджигая мои нервные окончания.
Если бы он протянул руку и ущипнул один из моих ноющих сосков, я бы кончила.
— Лиам...
— Тихо, — приказывает он. А потом очень тихо: — Блядь.
Снаружи по улице проезжают машины. Где-то вдалеке лает собака, жутко напоминая вой волка.
— Прости, — тихо шепчет Лиам. — Я не... обычно у меня получается гораздо лучше…
Когда он не продолжает, я осмеливаюсь спросить:
— Держать все под контролем?
— Типо того, — взволнованно отвечает.
Я сглатываю, потому что во рту сухо, как в пустыне.
— Если тебе от этого станет легче, то я тоже сейчас не очень хорошо себя контролирую.
— Знаю. И мне от этого не лучше.
Похоже, он вот-вот вскочит с кровати и выбежит за дверь.
— Пожалуйста, не уходи, — шепотом прошу я. — Не хочу, чтобы ты уходил. Останься со мной.
— Тру… — едва слышно выдыхает он.
— Я буду тихой, как мышь. Смотри, я уже сплю. — Я притворяюсь, что храплю.
Когда я слышу что-то похожее на смешок, мое сердце подпрыгивает от надежды. Я понятия не имею, почему мне вдруг так важно, чтобы он остался. Ну и разумеется, я чувствую себя в большей безопасности, когда он рядом.
Зависимой и возбужденной тоже, но в основном в безопасности.
Его вздох снова колышет мои волосы. Я могу сказать, о чем он думает. Борется между тем, остаться ему или уйти. Если он действительно уйдет, я не уверена, что еще раз вернется. Если ему удастся найти в себе силы оторваться от меня и переступить через дверь, он найдет в себе силы и держаться подальше навсегда.
Возможно, это мои последние минуты с ним.
Эта мысль вызывает небольшую вспышку паники в моем нутре.
Одним быстрым движением я переворачиваюсь, обнимаю его левой рукой за талию и прижимаюсь головой к его подбородку.
Лиам делает глубокий вдох и замирает.
Мы лежим так еще некоторое время — я прижимаюсь к нему с зажмуренными глазами, задерживая дыхание, а он изображает ледяную кирпичную стену. Его сердце словно отбойный молоток. Я не смею ни дышать, ни двигаться, ни издавать и звука.
Затем, очень медленно, лед начинает таять.
Рука, сжимавшая мое бедро до того, как я повернулась, снова оседает прямо над изгибом моей тазовой кости; его пальцы слегка дрожат. Он опускает голову на подушку, расслабляя напряженные конечности, и медленно вдыхает.
Затем обхватывает рукой мою спину и мягко притягивает ближе, закинув на меня тяжелую ногу.
Он все еще в брюках. Я не уверена, испытываю ли я облегчение или разочарование по этому поводу.
Дыхание, которое я так долго сдерживала, вырывается наружу.
Он такой большой. Большой, удобный и восхитительно горячий; его сила и мужественность окутывают меня со всех сторон.
В его объятиях я могла бы остаться на всю жизнь.
— Это плохо кончится, — шепчет он.
— Обещаю, что больше не буду двигаться. Совсем-совсем.
— Я говорю не о сегодняшнем вечере.
— Не мог бы ты хоть на полминуты перестать загадывать? Я наслаждаюсь моментом.
Он издает низкий гортанный звук: мужской звук боли или удовольствия (не могу сказать точно).
— Я тоже. Вот в чем проблема, — заявляет он.
Он нежно меня обнимает. Как будто я хрупкая фарфоровая ваза, которую можно легко разбить. Это мне нравится ровно настолько, насколько и раздражает.
Я не хочу, чтобы он грубо со мной обращался, особенно сейчас, когда я вся в синяках и ссадинах. Но когда мои раны заживут, я надеюсь, что он не будет относиться ко мне так, будто я стеклянная.
