Беда с этой Мэри - Крисуэлл Милли (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Она все-таки надеялась когда-нибудь открыть свою аптечку, где хранился бы годовой запас противозачаточных таблеток и использовать их по назначению. Но только в том случае, если бы дело того стоило.
Мэри была уверена, что у Господа Бога нет причин быть недовольным ею, потому что ее религиозные и нравственные устои оставались незыблемыми. Правда, сегодня она дала волю гневу, но это не означало, что у нее появилось желание покаяться в том, что она позволила себе вполне заслуженно упрекнуть зарвавшегося репортера.
Но несмотря на то что Мэри сочла Дэна Галлахера раздражающим и неприятным, она не могла отрицать, что он оказался очень красивым, а это было для нее полной неожиданностью. Фотография в газете не отдавала должного его внешности. И глаза у него оказались на самом деле зелеными! «Но он нахал и ничтожество», — напомнила себе Мэри. Да и чем другим он мог быть? Чего можно было ждать от ирландца?
Однако Мэри полагала, что он окажется неприветливым, грубым и высокомерным. Но наверное, он таким и был. И еще самодовольным. А она ненавидела самодовольство. Тем больше у нее было оснований невзлюбить его, если бы даже у нее не было для этого другой, и более веской, причины. Для неприязни было вполне достаточно его статьи.
Мэри знала, где в это время дня можно найти брата и чем он будет занят. Пасторский дом был расположен рядом с кирпичным зданием церкви. Эту церковь семья Руссо посещала задолго до рождения Мэри. Именно в церкви святого Франциска София и Фрэнк обменялись брачными обетами почти сорок три года назад. Их трое детей и все внуки были крещены здесь, и здесь же они получили первое причастие.
Мэри вошла в просторную, залитую солнечным светом комнату, не потрудившись постучать. Она нашла своего брата там, где и рассчитывала найти. Он сидел за письменным столом и работал над текстом воскресной проповеди. Одет был по-домашнему — в джинсы и черную футболку, на которой красовалась надпись: «Ты придешь в церковь. Я не шучу, Господи!»
Эта надпись полностью противоречила признанному всеми мнению, что Господь лишен чувства юмора. На спинке стула висела коричневая кожаная куртка. Подняв голову от своих бумаг и увидев, кто вошел, Джо улыбнулся:
— Эй, привет, земляной орешек!
Он поднялся из-за стола орехового дерева и обогнул его, чтобы заключить Мэри в свои медвежьи объятия. Потом приподнял указательным пальцем ее голову за подбородок и внимательно и изучающе заглянул ей в глаза.
Многие сестры, вероятно, возражали бы против столь неуважительного обращения. Ну что за «земляной орешек»? Как известно, земляные орехи не отличаются ни изяществом, ни красотой и растут в земле или грязи.
Но земляные орехи были любимой закуской Джо, и, как давно догадалась Мэри, это прозвище означало, что она его любимая сестра. Конечно, она никогда бы не поделилась этими мыслями с Конни.
— Почему у тебя такое постное, вытянутое личико? Похоже, у тебя неприятности. Ты не поссорилась с мамой? Нет?
— Нет, мы не ссорились. Мы просто громко спорили, — пояснила Мэри. — Но на этот раз мама ни при чем. Я только что из редакции «Балтимор сан», где, признаюсь, вела себя вовсе не по-христиански и ничуть об этом не жалею.
Он недоверчиво поднял бровь:
— Так ты пришла сюда исповедаться?
— Не угадал! Нет, я не собираюсь каяться в своих мрачных и темных грехах.
Впрочем, оба знали, что таковых и не имеется.
И Джо знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что сейчас Мэри не стоило раскрывать ему всю душу, какое бы облегчение ей это ни принесло. Мэри твердо верила, что исповедь предназначена для того, чтобы облегчить больную и отягченную грехами совесть. Если только эта совесть была действительно ими отягчена.
— Я только что отделала этого обозревателя, который так мерзко отозвался о моем ресторане. Я высказала ему все, что думаю о его гнусной статье.
— Только-то? Ни адюльтера, ни серийных убийств? Не ужели никакой самой маленькой лжи? Я разочарован.
Хотя брат пытался сохранить серьезный вид, что удавалось ему с трудом, Мэри не сумела скрыть улыбки.
— Я знала, что ты так и скажешь.
Ей было известно, что Джо не преминет воспользоваться случаем подразнить ее, чтобы рассеять ее скверное настроение. Именно это качество и делало его таким хорошим священником. Он сочетал в себе способность к состраданию и пониманию людей с незаурядным чувством юмора. После разговора со старшим братом Мэри уже не считала свои затруднения такими ужасными и неразрешимыми.
— Ну что, тебе удалось сегодня спасти чьи-нибудь заблудшие души? — Она села на бугристую, черную, обитую искусственной кожей софу, на самом деле представлявшую собой складную кровать. Ее брат имел склонность к бивачной жизни.
— Как дела у твоего подопечного Дженнаро? Он ведет себя достойно?
Джо взял Ника Дженнаро под крылышко, когда подросток, не имевший отца, был арестован за то, что у него нашли кокаин. Мать парнишки совсем потеряла голову, не знала, что делать, и пришла за помощью к священнику своего прихода.
Лина Дженнаро была из тех женщин, которые готовы вывалить все свои проблемы на колени Господу и ждать, что он их разрешит.
А Джо был ревностным Господним слугой.
Судья, занимавшийся делом Дженнаро, имел репутацию страстного противника наркотиков. Он готов был засудить Ника, но Джо убедил судью отпустить мальчишку на поруки. После того как Джо устроил проблемного подростка в Центр реабилитации при Университете Джонса Гопкинса, он сам выступил в роли его защитника и уделял мальчишке много времени и внимания, чего парню так не хватало всю жизнь.
Никто не знал лучше Мэри, каким чудесным человеком и заботливым старшим братом был Джо.
— Ник — славный малый. Он уже не употребляет наркотики. Дело в том, что в школе парень связался с дурной компанией. А ты ведь знаешь, как трудно противостоять прессингу со стороны одноклассников.
Мэри это знала. Она хорошо помнила, как позволяла Энни втягивать себя в идиотские авантюры, претившие ей самой. Теперь при воспоминании об этих юношеских безумствах Мэри только улыбалась. Но в те далекие времена это казалось ей крайне серьезным. В средней школе она и Энни по субботам ходили вечером на футбол в Ломбардскую школу, которая в то время становилась плацдармом, готовившим юниоров к соревнованиям. Но их интересовала вовсе не игра, а те мускулистые ребята, что в ней участвовали. Позже они иногда позволяли себе глотнуть водки из бара отца Энни. Напившись, как матросы, ушедшие в увольнение на берег, они вели себя нелепо и бесшабашно, хихикая без причины. Энни подбила Мэри снять трусики и присоединиться к фанаткам, бредившим защитником, звездой футбольной команды. К сожалению, единственной личностью, заставшей их в таком виде, оказалась миссис Мерриам, директриса, не замедлившая связаться с их родителями, после чего девочек исключили из школы на две недели.
Энни чуть было не лишили звания королевы красоты класса, но миссис Голдман устроила такую сцену, пригрозив подать в суд на школьное начальство, что миссис Мерриам была вынуждена отступить.
Мэри же повезло меньше. Когда София и Фрэнк узнали о проступке дочери, они пилили Мэри целый месяц и ежедневно заставляли ходить к мессе, на коленях замаливать свой грех и просить прощения у Господа. И по сей день на коленях ее сохранились мозоли от этого покаяния.
Отогнав эти воспоминания, Мэри усилием воли заставила себя вернуться к действительности и заметила:
— Нику очень повезло, что ты оказался на его стороне.
Джо пожал плечами, смущенный ее похвалой.
— Я нашел ему работу на полдня у Сантини, а Лу будет тренировать его по тяжелой атлетике. Думаю, и то и другое пойдет Нику на пользу.
— Ты хороший человек, Джо. Возможно, поэтому ты и стал священником. Думаю, поэтому мама и любит тебя больше всех.
Если бы Софии дали волю, она канонизировала бы Джо как святого.
Или по меньшей мере избрала бы его папой.
— Мама хвастается мною и превозносит меня до небес перед всеми своими друзьями. — На губах Джо появилась страдальческая улыбка. — Это даже лучше, чем иметь в семье кинозвезду. Я реален, и они могут глазеть на меня бесплатно каждую неделю, а она пожинает плоды и радуется.
