Отшельник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (книги онлайн бесплатно txt) 📗
«Она его сука»… Вот этого я пока не принял. Точнее, понимал, что скорее всего так и есть, но принять еще не мог – потому что слишком жестоко. Слишком цинично для девочки с голубыми глазами и черной дырой внутри.
Сотовый завибрировал на соседнем сиденье, и я ответил, увидев номер брата на дисплее.
- Пленка не поддельная, Макс. Все проверено... – пауза в мгновения, а у меня все внутри горит, разлагается, корчится. Я начинаю истекать кровью и сам чувствую, как внутри все разворочено до костей.
- У тебя что?
- Не было такой здесь, - голос свой не узнаю, охрип, - не существовало, бл**ь!
Да. Кажется, не существовало и в самом деле. Я придумал ее себе. Нарисовал сам. Красочно, ярко. Именно такую, какую хотел видеть. Идеальную для меня. Нарисовал сверху по грязи и сам не заметил. А Зверь внутри оскалился и цепь оборвал, он готов, и я больше не хочу его сдерживать. Отпустил и внутри все догорело. Один пепел остался. Смертью завоняло снова.
Я чувствовал, как во мне ветер гуляет и вихрем кружатся обрывки тупого и наивного, бл**ь, доверия, обрывки проклятого полиэтиленового счастья, которое сгорело самым первым, как капрон. Только там, где сердце, продолжает тлеть, обгорает и заново тлеет. Там все еще живое. Как рана раскрытая. Ни огнем не берет, ни ядом, ни холодом. Я б его вырезал оттуда и раздавил под ногами, в месиве грязного снега и крови. Ничего, и там все стлеет. Спустя время. Через месяцы, годы или пока я сам не сдохну. Когда-нибудь стлеет. У всего есть срок годности, и даже эта сука-любовь начнет разлагаться и кишеть червями, когда я найду тебя, маленькая тварь, буду убивать вместе с ней.
Я же найду. А когда найду - не пощажу. Чувствуешь, как я твой след брать начинаю? Смертью и болью не воняет? Поверил! Как идиот! Знал ведь, что слишком все хорошо… Знал, что не по мне все. Не для меня… И верил. Потому что хотел верить. За все годы лжи, грязи, крови увидел что-то чистое и настоящее, а настоящая ложь - вот она. У меня в спине торчит. Вздохнуть не дает.
Это теперь только между нами. Между мной и тобой. И не говори, что ты этого не знала. Я накажу тебя сам, и ты будешь мечтать о смерти, ты будешь о ней молиться. Ты моя. Какая бы тварь лживая не скрывалась под маской, она принадлежит мне. И я сам решу, как и когда ты сдохнешь. Я буду убивать нас обоих. Медленно и жестоко.
Ненависть проснулась какая-то страшная. Голову подняла. Глухая, черная, вонючая. Все тело наполняет, через поры в кровь впитывается. Я сам её боюсь, потому что впервые почувствовал, что значит сдохнуть, но остаться живым. Зомби гребаный. Эмоции отключились от еще двух полосок кокса. Анестезия пробежала током по телу, омертвляя окончательно.
Повернул ключ в замке зажигания и вдавил педаль газа. Музыку на полную мощь и глоток водки из бутылки. Вот теперь я себя узнавал. Зверь больше не сидел на цепи, он взял след своей жертвы и предвкушал расправу.
ГЛАВА 8
Теперь пришел его черед… Рассыпаться на части от гребаного ощущения, что все летит в пропасть, жизнь идет под откос. Нанося удар за ударом, выворачивает наизнанку и заставляет корчиться от боли и ядовитой надежды. Надежды, которая становилась сейчас нашим общим проклятием. Потому что нам, насквозь пропитанным цинизмом и жестокостью мужикам, хотелось верить… Верить, бл***, что так не бывает. Только не с нами. Мы не могли так ошибиться. Только не в случае с ней… И я злился сам на себя за то чувство… за то стремление к слепому самообману, когда хочется закрыть глаза на любой аргумент, только чтобы оправдать. Это же Дашка… сестра моя… она ту же женщину, что и я, матерью называла и руками за шею обнимала... Да херня все это… Каждый подставить может. Каждый. Вопрос в мотивах. Верить – не верить... детский сад, черт возьми. Думать нужно. Доказать. Проверить. В руки себя взять, потому что расклеимся, нахрен, оба. Действовать…
Пленка оказалась оригиналом. Никакого монтажа. Никаких врезов или склеек. Все чисто. Я несколько раз переспросил, опять проклиная себя за эту подбирающуюся к сердцу надежду… Только вердикт от этого не изменился. Все чисто. Ни одной вероятности фальшивки.
Я со всей силы заехал кулаком в стену… Черт… Не понимаю! Почему сейчас? Если все, что сказал Давыдов – правда, почему они ждали так долго? А Дарина… эти глаза, полные эйфории… улыбка, которую она иногда пыталась даже спрятать, словно смущаясь из-за того, что так бесстыдно счастлива… Неужели все – мишура? Неужели я ничего не понимаю в этой пропитавшейся ложью жизни… Все равно внутри что-то не давало покоя… Странное ощущение подлога. Когда одну реальность меняют на другую, точно такую же на вид, где каждая деталь воссоздана с точностью до миллиметра… Но не можешь избавиться от скрипящего на зубах чувства фальши… Когда кричишь в тишину – а в ответ не прилетают отзвуки эха. Когда бьешься головой о стену, и не чувствуешь ни грамма боли, потому что даже кирпичи здесь на ощупь как обивка мебели. Только с виду все такое же, как мы привыкли, а внутри – подделка.
Я в который раз просматривал эту пленку, устроил допрос всей охраны, которая вела ее от самого дома. Дьявол, она же сама звонила мне тогда и сказала, что собирается в больницу, чтоб отца проведать. Все сходилось один к одному... У нее даже голос тогда не дрогнул, говорила с сожалением, как переживает за него, что почаще к нему нужно, пусть чувствует поддержку нашу... Бл****! Но как? Как после этого можно прийти и равнодушно убить. Я не знаю, сколько бутылок уже опустошил, сигарет одну за другой выкурил, просматривая видео, ставя его на бесконечный повтор, пытаясь приблизить и рассмотреть хоть что-то, хоть одну деталь, которая разбила бы вдребезги эту чудовищную реальность. Охранники рассказали, что даже на видеорегистраторе зафиксирован каждый шаг, каждый километр, который проехали… Я просмотрел их все... все эти гребаные записи... и на каждой из них она - моя сестра… Сестра! Никаких сомнений… Вот из дома выходит, улыбается, вежливо здоровается… Вроде и живет в роскоши уже не первый год, а не зазналась. С каждым из персонала как с ровней разговаривала. Как дела всегда спрашивала… Как настроение... Знала, как зовут каждого, у кого какое горе, и всегда просила у Макса, чтоб помог. Он злился на это, конечно, больше для вида, что нянькой не нанимался, только никогда не мог отказать.
Дьявол! Зачем сейчас именно эти воспоминания в голове возникают. Хотя понимал я все – хорошее хотел видеть, чтобы мысль, которая словно мелодия шарманки, звучала в голове, окрепла еще больше: Дарина не смогла бы этого сделать!
Только и цену подлости мы знали слишком хорошо. Знали ее приторную оболочку, под которой скрываются самые жуткие твари, терпеливо ожидающие своего часа, чтобы потом за секунду тебя сломать. Наслаждаясь тем, как ты орешь от боли, потому что предательство всегда вонзается в нашу спину острым лезвием, выворачивает суставы, дробит кости, вскрывает вены, и делает все это одновременно, чтобы упиться твоими страданиями и болью.
Смотрю дальше… на то, как волосы поправляет, как глаза щурит, потому что солнце глаза слепит, как очки надела и за руль села. Тут она тоже смогла каким-то непостижимым образом выпросить у Макса разрешение на то, чтобы водить самой. Говорит, всю жизнь мечтала научиться, что всегда думала, что не светит ей, что невозможно. А когда сбылась эта обыденная для любого из нас мечта, она прыгала от восторга, как девчонка, которой куклу подарили. Ребенком таким же оставалась. Чистым… Радовалась любой мелочи, особенно шоколаду молочному с орехами.
Черт! Как же больно и невыносимо от этих мыслей. Я сейчас сидел и вспоминал все это так, словно просто соскучился. Уехала она просто куда-то, и мы ждем. Вот вернется скоро, в дверь зайдет, в объятия бросится, и я закружу ее… Она всегда говорила, что это еще одна мечта, которая сбылась – всегда хотела у старшего брата вот так вот на шее повиснуть, заливаясь смехом… Да, я вспоминал, на жесты смотрю, и в каждом – частица жизни. Потому что не хотел думать о том, что дальше случилось. Да… оправдать хочу. Да! Это нормально… Мы семья.. Это святое… пусть не так давно обрели друг друга, но не могла она оказаться такой дрянью. Все внутри протестовало, орало диким голосом: «Андрей, ищи! Не останавливайся! Мы чего-то не видим…»
