Дитя любви - Дрейк Анджела (читать книги .TXT, .FB2) 📗

— Я испанец. Иногда мы работаем так, словно нас погоняет сам черт. А в остальное время просто живем.

Алессандра огляделась вокруг.

— Я уверена, что такое поместье не может существовать, если хозяин не работает как вол. — Она пристально посмотрела на Рафаэля.

Здесь, на своей территории, Савентос стал другим. В Англии он был иностранцем, да еще шокированным поведением племянника. Но сейчас, у себя дома, в нем ненавязчиво, но достаточно отчетливо ощущалось чувство превосходства.

Она нахмурилась.

— Вы смеетесь надо мной, Рафаэль. Не надо, я не люблю таких шуток.

Он улыбнулся еще шире.

— Когда вы сердитесь, эти темные искорки у вас в глазах сияют, как кусочки сапфира.

— Терпеть не могу лести! — заявила она, постепенно накаляясь, но стараясь выдержать холодный тон.

— Обычно я тоже, — серьезно согласился он, — так что извините меня. Просто я ничего не могу поделать со своей наблюдательностью. Видите ли, я все замечаю и обо всем говорю искренне.

Она посмотрела в его смеющиеся глаза и почувствовала, как исчезает желание обороняться.

— Что-то случилось? — спросил он немного погодя.

— Просто все идет не так, как хочется, — честно ответила она.

— Вот как? А чего бы вы хотели?

Она задумалась, затрудняясь передать свои ощущения.

— Я полагала, что мы поговорим об Оттавио, о том, как он вел себя на тренировках…

— Но мы же столько раз обсуждали это по телефону… — Рафаэль наклонил голову, и она пожалела, что так терпимо отнеслась к его предыдущему выпаду. — Что еще?

Этот вежливый, но настойчивый допрос начинал действовать ей на нервы.

— Ну… я думала, что вы покажете мне виноградники, представите вашей семье… — И объясните слова Фердинанда о том, что у вас неприятность, мысленно добавила она.

— Мне очень жаль. Кажется, я опять разочаровал вас. — Сказано было с сожалением, но и не без иронии. — Вы, конечно, полагали, что мы с первого дня начнем активно и плодотворно работать. А просто посидеть и насладиться замечательным утром вы не собирались?

— Нет.

— В самом деле?

Алессандре стало ясно, что ей придется поломать голову, имея дело с культурой и традициями, столь не похожими на английские… Она улыбнулась.

— Конечно.

— Я думаю, что вам со мной нелегко, потому что испанцы не так энергичны и трудолюбивы, как англичане. Но вы в Испании, Сандра. Надеюсь, вы позволите вас так называть?

Глаза его блеснули, в словах послышалась мягкая сила.

— Да, пожалуй, — согласилась она.

— А я, в свою очередь, постараюсь не слишком вас озадачивать. — Он поднялся с кресла. — Пойдемте со мной. Я покажу вам винодельню. Мы вместе займемся работой. — Савентос красноречивым жестом протянул ей руку, приглашая следовать за собой.

Они миновали вход в дом и прошли мимо закрытых ставнями окон северной стены.

Когда они обогнули дальний угол здания, Алессандра увидела несколько строений, стоявших с восточной стороны усадьбы. Одно из них — деревянное, с крышей, покрытой темной черепицей, возвышалось над остальными. Алессандра поразилась великолепию фасада, украшенного высокими белыми колоннами с большой резной аркой наверху. К дверям вели широкие ступени из кремового с прожилками мрамора. Она остановилась у лестницы и поглядела наверх.

— Как греческий храм, — прошептала она, любуясь белыми блестящими колоннами, эффектно смотревшимися на фоне фантастически синего, цвета кобальта, неба.

— Но не такой старый, — улыбнулся Рафаэль. — Эту винодельню построил мой прадед в начале века, а отец пристроил к ней греческий фасад в шестидесятых. Так что он совсем новый.

— Все равно впечатляет, — отозвалась Алессандра, — как и ваш английский, Рафаэль. — Внезапно она осознала, как хорошо Савентос говорит на ее языке… тогда как она совсем не понимает испанского.

Он бросил на нее признательный взгляд.

— Я начал учить английский еще ребенком и с тех пор постоянно практикуюсь. Бизнес заставляет нас все время общаться с англичанами и американцами. Они наши главные покупатели. Сейчас мы стали экспортировать вино в Австралию и Новую Зеландию. Так что английский нам необходим.

— Угу. Но даже если так, вы все равно отлично говорите, — промолвила Алессандра, приняв решение взяться за испанский.

— Я так не считаю, — суховато сказал он. — А теперь пойдемте посмотрим на наши чудеса.

Рафаэль стал подниматься по ступеням. Навстречу из здания вышли два человека, вежливо поздоровались и о чем-то быстро заговорили по-испански.

— Мы покажем вам два основных цеха — где делают вино и где его хранят, — объяснил Савентос. — Сначала пройдем в цех производства.

Она стояла рядом с Рафаэлем у входа в огромный тихий зал, где мог бы с успехом выступать симфонический оркестр. Высоко над головой выгибался прочный свод крыши. По краю шли сотни маленьких окошек, через которые лился солнечный свет, ромбиками ложившийся на деревянный настил. Вдоль каждой стены стояли огромные блестящие стальные цистерны, связанные друг с другом системой труб.

Тишина стояла просто невероятная, как в церкви, — плотная, торжественная. Слышен был только отдаленный ровный шум работавших где-то механизмов.

Алессандра медленно выдохнула. Ей было трудно подобрать слова, чтобы выразить впечатление от этого винодельческого дворца.

Рафаэль стоял позади, наблюдая смену впечатлений на ее точеном лице.

— Здесь виноград давится и закладывается на ферментацию, которая, собственно, и является основным процессом в создании вина. — Он умолк, а потом мягко положил руку на ее плечо. — Сандра, — обратился он к ней, — я не знаю, знакомы ли вы с этим делом. Я только хочу сказать, что буду счастлив поведать вам обо всем, что касается выращивания винограда и производства вина. Но расскажу ровно столько, сколько вы сами пожелаете узнать.

Алессандра подняла глаза. Сейчас он над ней не смеялся, и его слова заинтриговали ее. За долгие годы она привыкла к тому, что музыканты и учителя старались впихнуть в нее знаний о музыке и ее создателях больше, чем ей было нужно. Последнее замечание Рафаэля просто не вписывалось в ее жизненный опыт.

— Видите ли, — продолжил он, — я достаточно прожил на свете, чтобы понимать простую истину: то, чем я увлечен до безумия, может совершенно не интересовать моего собеседника.

Она только улыбнулась в ответ. Глядя прямо в загорелое лицо Рафаэля и его бездонные черные глаза, чувствуя близость его сильного гибкого тела, Алессандра вдруг словно ощутила разряд электрического тока. Он был слабым, похожим на нежное, тихое дуновение теплого воздуха в холодный день или на последний гармоничный аккорд музыкальной фразы.

Это было как проросшее зернышко. Какие-то мгновения — и вот он, росток, который может вырасти во что-то такое, чему не будет конца… Ощущение пропало, но след его был таким сильным, что ее бросило в дрожь.

— И вы ничего не скажете? — спросил Рафаэль, увлекая Алессандру в соседнее помещение — хранилище.

В нишах, вырубленных в стенах, на горизонтальных стеллажах лежало бесчисленное множество бутылок, и над каждой их пирамидой возвышалась готическая арка. Разум отказывался представить, что столько вина может храниться в одном месте. У Алессандры захватило дух.

— Потрясающе, — выдавила она наконец, не переставая оглядываться. — Это какой-то храм вина. Так и кажется, что у восточной стены я увижу алтарь Бахуса.

Глаза Рафаэля заискрились весельем.

— Алтарь Бахуса? — воскликнул он. — Великолепная мысль! Каждый год во время уборки винограда я буду преклонять здесь колена и просить даровать нам хороший год для вина. Замечательно!

Они вышли наружу. После тишины и тени винодельни Рафаэль и Алессандра словно попали на карнавал сияющего и слепящего света. Солнце палило беспощадно.

— Будьте осторожнее, чтобы не обгореть, — предупредил Савентос. — Сентябрьское солнце здесь довольно злое, а кожа у вас выглядит очень нежной. — Он так внимательно оглядел ее лицо, шею и обнаженные руки, что ей вдруг стало трудно дышать.