Любовь вопреки (СИ) - Ти Эллин (прочитать книгу .TXT, .FB2) 📗
— Неудобно шубу в трусы заправлять, остальное удобно. Позовешь, я отнесу назад. А не позовёшь — пеняй на себя.
Я не знаю, что могу ей сделать, конечно, но пытаюсь звучать убедительно. В конце концов отнести ее мне гораздо проще, чем лечить ее травмы, когда она упадёт от головокружения.
Она верит моим угрозам, видимо, потому что через три минуты негромко зовёт меня своим излюбленным «Яри-и-ик».
Отношу ее в кровать и снова укрываю одеялом, как маленького ребёнка. Хочется лечь рядом и долго-долго обнимать. Стараюсь держаться.
— Док сказал, что тебе надо поесть, я принесу.
Удивительное рядом: пока они делали капельницу, я готовил бульон по его назначению. Даже попробовал: это съедобно.
Собираю ее больничный завтрак на поднос и несу Маше в комнату. Она полулежит на кровати и кусает губы, странно смотрит на меня, но отчего-то молчит.
— Спасибо, — шепчет, когда подхожу к кровати и ставлю поднос на ее ноги на подушку. — Стой, — она ловит мою руку своими пальцами и у меня по всему телу пробегает ток. Как в идиотских фильмах, честное слово. — Это что, Ярик?
Она про раны, конечно. Слепой бы заметил.
— Отжимался на кулаках, ничего особенного, — отмахиваюсь и силой забираю руку из ее пальцев. Силой, потому что забирать вообще не хочется. Я всегда буду это чувствовать теперь? Жесть.
— Ты плохо врёшь, — придуривается и смотрит на меня.
— Кушай, Маша, тебе нужно.
Я впервые за эти сутки выхожу из ее комнаты добровольно и почти с лёгкостью.
Почти.
Ленке говорю, что Маше лучше. Не рассказываю о том, что случилось. Теперь сомневаюсь, стоит ли им говорить правду, когда они приедут. Какой смысл? Главное — Маша в порядке. Остальное херня.
Я курю в окно на кухне, когда до слуха доносится звук разбитой посуды. Твою мать, Маша!
Я лечу к ней и за эти несколько секунд у меня перед глазами проносится сотня развития событий. Самое страшное, что ей снова могло стать плохо.
Но Маша сидит на краю своей кровати и плачет, а у нее ног — чашка из-под чая, тарелка для супа и ложка. Но все целое, ковровое покрытие спасло.
— И куда ты собиралась? — быстро убираю все не поднос и ставлю на прикроватную тумбочку. Сажусь на корточки у ее ног и кладу руки на колени. Что уж. Хуже не будет.
— Хотела убрать за собой. Меня бесит, что я беспомощная.
— Ты болеешь, Маша. У тебя ещё слабость, нужно лежать, понимаешь или нет?
— Мне стыдно, что ты со мной носишься… — говорит глупышка. — Ночами не спишь, дерёшься.
— Маш…
— Ну что я, дура по твоему? Слепая, глухая? Я все понимаю. И все слышала. Откуда отравление поняла. И что кулаки у тебя об его лицо сбиты — тоже. Знаю, что маме ты ничего не сказал. Знаю, что не спишь, наблюдая за мной, что волнуешься. Что легко отделалась тоже знаю.
Хмыкаю. Всезнайка какая.
Она смотрит прямо в глаза, не давая отвести взгляд и начать дышать. Сумасшествие какое-то…
— Я только одного не знаю, — говорит она, и мое сердце начинает лупить в ребра так сильно, что я почти задыхаюсь от боли.
— Что? — спрашиваю хрипло.
— Я очень чутко сплю, и… — ну все. Это край. — Я чувствовала все твои поцелуи. Все до единого. Я не понимаю… что это значит, Ярослав?
— Тебе было неприятно? — спрашиваю какую-то несусветную чушь.
— Н-нет… не было. И всё-таки?
Я не знаю, что ей сказать.
Влюбился я, Маша, как идиот влюбился за неделю и жить не могу без тебя больше. Не могу не трогать, не целовать не могу, не получается! Хочу схватить тебя и вжать в себя, чтобы каждой клеточкой тебя ощущать. Такой вот я слабак. И признаться вслух сил не хватает.
— Маш, тебе нужно поспать.
— Нет, ответь мне! Что все это значит?
Это значит, что я люблю тебя.
Молчу.
Но тянусь вперёд и целую ее. И да пошло оно все.
Глава 13. Маша
Ярослав не отвечает на мои вопросы. Он только тянется ко мне и оставляет поцелуй на моей щеке, заставляя прикрыть глаза от этой щемящей нежности.
Я, честно, до последней секунды думала, что он поцелует меня по-настоящему. Более того, я видела в его глазах, что он хотел сделать именно это. Но передумал в последний момент и чмокнул меня в щеку, а потом сказал, что мне всё-таки нужно поспать и вышел из комнаты.
Поспать, наверное, и правда нужно. Я всё еще чувствую сильную слабость и головокружение, так быстро, к сожалению, всё это не проходит.
Только вот спать не получается совсем. Я так много думаю, что, кажется, все мысли в голове просто не помещаются и она вот-вот лопнет.
Зачем он меня целовал… Ну, то есть, я умом понимаю, зачем, но сложить два плюс два не могу. Совсем недавно мы терпеть не могли друг друга, кусались постоянно и радовались, когда нам удавалось не видеться какое-то время. А сегодня он заботится обо мне так, что мурашки по коже, и целует в плечо, пока сплю, окутывая каким-то немыслимым теплом.
Самое странное, что мне действительно ведь было не противно. Не неприятно. Я не соврала, когда ответила ему на этот вопрос, потому что… Ну, потому что мы ведь оба никогда не считали друг друга братом и сестрой и вообще хоть какими-то родственниками. Мы всю жизни были чужими людьми, которые терпеть не могли друг друга, потом не виделись год и внезапно подружились.
С Ярославом здорово, правда. С ним классно проводить время, болтать обо всем подряд, и главное, с ним вообще ничего не страшно. Он делает для меня столько хорошего, что это отзывается в душе каким-то немыслимым теплом.
Именно поэтому я не особенно понимаю, как на все это реагировать. С одной стороны, все это до ужаса неправильно и странно. С другой же… разве неправильно?
За этими мыслями мне всё-таки удается уснуть, и просыпаюсь я уже ближе к вечеру. В доме звенящая тишина, и я даже думаю, что Ярослав куда-то ушел, пока не спускаюсь вниз и не нахожу его дремлющим на диване в гостиной.
Он очень смешно обнимает подушку и мне внезапно хочется оказать ему хотя бы долю той заботы, что он оказывал мне.
Я чувствую себя лучше после такого долгого сна, поэтому мне хватает сил на то, чтобы снова подняться наверх, взять теплый плед и спуститься обратно, чтобы накрыть Ярика и дать ему еще немного поспать.
Я подхожу к нему тихо и осторожно накрываю пледом, но он тут же открывает глаза и мы застываем в этой неловкости на бесконечно долгие пятнадцать секунд.
Он смотрит на меня снизу сонным взглядом, я стою над ним, сжимая в кулаках края пледа и не отвожу от него взгляда.
Что между нами творится?
— Я не хотела тебя разбудить, — говорю негромко, — только укрыть, чтобы ты не замерз.
— Спасибо, — отвечает смешно хриплым ото сна голосом. — Я не планировал засыпать, но как-то само вышло.
— Ты очень мило пускал слюни на подушку, — решаю я подшутить над ним и разрушить эту дурацкую неловкость. Отхожу от него на пару шагов и направляюсь на кухню, чтобы заварить чай. Не могу же я вечно лежать и пользоваться добротой Ярика, в конце концов.
— Ты тоже довольно мило храпела, — подкалывает в ответ, проходя вслед за мной на кухню. Я только фыркаю и показываю ему язык, решая ничего не отвечать. Я ведь знаю, что не храплю. Надеюсь. — Хорошо себя чувствуешь?
— Да, спасибо, уже лучше. Во многом благодаря тебе.
— Док приедет через пару часов с капельницей, — говорит мне Ярик, ничего не отвечая на мою реплику. — Завтра должна быть совсем огурцом. А сейчас надо поесть, — он подходит к плите и включает ее, видимо, собираясь разогреть мне ужин.
— Я сама накрою, ладно? И, может… посмотрим какой-нибудь фильм?
Я просто не знаю, как еще мы можем избавиться от этой неловкости, витающей в воздухе после всего. Я не виню Ярослава и не собираюсь ссориться от произошедшего. И темы для разговора заводить тоже не буду. Захочет — сам поговорит. А пока мы будем просто жить, наверное, это лучший вариант.
И следующие два дня мы действительно просто живем. Ярик даже работу берет на дом, говоря, что пока не может меня оставить одну, и потом показывает мне всякие прикольные штуки на своем ноуте, пока делает важные задачи.
