Далекий мой, единственный... [ «Не могу тебя забыть»] - Алюшина Татьяна Александровна (онлайн книга без .txt) 📗
Девушка расчувствовалась, покраснела от удовольствия, решив, что его интерес к витринам в магазине имеет прямое отношение к ней. Илья старался по мере сил быть галантным и, ничего не объясняя спутнице, сказал только, что ему надо кое-что посмотреть.
Ну действительно, не обижать же даму!
И вдруг, в самом углу правой витрины, он увидел кулон. Илья даже замер, почувствовав, что это Юлькино украшение! Не очень большой бирюзовый кулончик, сделанный в форме сердечка, окаймленного золотым ободком. Илья увидел, как на ее белой коже лежит это сердечко, подчеркивая цвет глаз.
Забыв о спутнице, он тут же купил кулон и цепочку к нему, а вспомнил о девушке только тогда, когда продавщица передала ему бархатную коробочку.
– Почему ты решил, что мне подойдет бирюза? – услышал Илья голос за спиной.
О господи, он про нее совсем забыл!
– Это не для тебя, – не сразу сообразив, что говорит, ответил Илья.
Она обиделась, поджала губки и не разговаривала с ним весь оставшийся вечер.
Да и к черту!
Адорин опаздывал, но все-таки заехал домой принять душ и переодеться, тихо радуясь предстоящей встрече, улыбался, покупая для Юльки большущий букет белых роз, коробку конфет, шампанское. Улыбался всю дорогу, пока добирался к Расковым в Чертаново, представляя, как она закричит: «Илья!» и кинется ему на шею, а он обнимет ее, зароется носом в рыжие завитушки, всегда пахнущие свежестью и какими-то травами. И пусть не надолго, лишь на мгновение, вернется ощущениями в то лето. Они будут болтать обо всем и ни о чем, Юлька покажет ему свои картины, поделится своими маленькими проблемами.
В предощущении радостной встречи Илья нажал кнопку звонка, продолжая улыбаться.
Двери распахнулись.
Адорин увидел Юльку, и что-то горячее, дурманящее ударило в мозг, в пах одновременно, стирая блаженную улыбку с лица.
Он обалдел!
И не сразу ее узнал. Перед ним стояла девушка, которая напоминала маленькую Юльку, но другая. Совсем взрослая, стройная, с высокой полной грудью, длиннющими ногами, в маленьком черном платье, подчеркивающем все изгибы и линии фигуры, на высоких каблуках, с красивой прической.
Нет, это просто не могла быть Юлька!
И Илья понял сразу, с ходу, что безумно ее хочет! Всю!
Хочет так, как только может хотеть мужчина женщину! Со всей неистовостью, безудержно, осатанело, неким идущим через века инстинктом, скрытым под налетом цивилизованности.
Прямо здесь! Прямо сейчас! Всю!
У него пересохло в горле, не подчиняясь приказам ума, организм вел себя весьма однозначно, точнее, одна, конкретная, его часть.
Илья не помнил, что говорил, как поздравлял ее, как вошел в квартиру, все усилия разума и воли он направил на то, чтобы справиться с этой неожиданной, как шквал, своей реакцией.
Юлька забрала у него букет и, расстреливая остатки его жалкой силы воли, повернулась и пошла по коридору. Илья был не в силах оторвать взгляда от этих стройных длинных ног, покачивающихся бедер, упругой попки, узкой, выгибающейся по-кошачьи спины, с ужасом осознавая, что совсем тонкая, неосязаемая грань отделяет его от полного помешательства.
Юлька скрылась в своей комнате, и он смог перевести дух.
«Бежать на хрен отсюда!» – в панике подумал Адорин.
Он вспотел от усилий преодолеть себя и понять, что это такое с ним сотворилось. Илья сел за стол рядом с Игорем, стараясь не смотреть на Юльку. Но она пристроилась рядом, постоянно задевая его то локтем, то коленом, вызывая маленькие локальные взрывы в местах соприкосновения, естественно, отдающиеся в центр тяжести мужского тела.
Ни говорить, ни есть, ни пить он уже не мог, все силы уходили на жесткий самоконтроль, борьбу с естеством и… больным, горчащим самообвинением.
Наконец, сославшись на срочную работу, Илья поднялся из-за стола, извинившись за краткий визит, и поспешил к выходу.
Юлька пошла его проводить.
В ее глазах, полных непролитых слез, стояло такое разочарование, что на одно малюсенькое мгновение Илья подумал: а не послать ли все куда подальше? И прижать ее к себе, почувствовать, поцеловать?
«Нет! Нет! Совсем с ума сошел?!» – одернул себя он.
Тут Илья вспомнил о своем подарке и, сцепив челюсти, так, что стало больно зубам, заставил себя рассмотреть в ней того маленького рыжего десятилетнего чертенка, которого нежно и глубоко любил, как родного ребенка.
Он отдал ей коробочку с подарком и уже совсем по-другому, как дитя, прижал к себе Юльку и поцеловал в макушку, но через пару секунд, почувствовав девушку всем телом, быстро отодвинул ее от себя и ушел.
Дом, где он жил с родителями, находился почти в центре, рядом со станцией метро. Илья вышел за две остановки до своей, решив пройтись, остыть и подумать.
Он постоял на выходе из метро, не обращая внимания на спешащих и толкающих его людей, запрокинул голову и посмотрел в неуютное небо, затянутое низкими темными тучами. Потом засунул кулаки в карманы плаща и медленно побрел по направлению к дому.
Он испугался!
А какой нормальный мужик не испугался бы на его месте?!
Вот именно!
Почувствовав отчаянно-неистовое желание, такое, которое уже и не мог вспомнить, когда чувствовал, а скорее всего, вообще никогда не чувствовал – сумасшедшее, лишающее разума, ударившее в голову.
И к кому?!
Ладно бы это оказалась незнакомая девушка, встреченная на улице, пусть даже совсем молоденькая, как Юлька, на которую он обратил внимание, отметив все прелести молодого гибкого тела, немного помечтав, так, слегка, как любой нормальный мужик, который при виде симпатичной женщины всегда в боевой готовности и легком предвкушении «а может быть…». Но девочка, которую считал чуть ли не дочкой, которой заплетал косички, мазал йодом разбитые коленки и вытирал сопли-слезы!
Он обругал себя всеми возможными словами и даже мысленно побоялся произнести тот эпитет, которым обычно это называется.
Илья испугался. Очень! Такого просто не может быть!
Юлька стояла у него перед глазами, в этом чертовом черном платьице, и Илья прямо физически чувствовал, как разрывается его душа пополам между желанием и всеми «нельзя», «невозможно» и «запретно».
Он обругал всех: в первую очередь себя за непонятно откуда взявшуюся страсть, Марину с Игорем, которые позволяют дочери так одеваться, и, конечно же, саму Юльку. Ну, ее-то вообще больше остальных: за то, что выросла, за то, что вызвала в нем столь обжигающее желание, – за все! Илья вдруг подумал: а ведь не в нем одном она может будить такие страсти, – и его прошиб холодный пот от ужаса! Он даже остановился, когда представил себе кучу мужиков, облизывающихся на его Юльку.
Ну уж нет!
И тут же одернул себя, очередной раз обозвав козлом.
«Маразм! Это шиза! Нет, нет! Не думать, не вспоминать и ничего не анализировать. Просто бежать! Больше никаких встреч и разговоров по телефону, никаких! Есть у тебя Оксана, вот и радуйся!»
Оксаной была та самая барышня, которая обиделась на него за покупку кулона.
«Ничего, – подумал Илья, – как обиделась, так и разобидится. Шампанское, цветы, конфеты и большой трах на всю ночь! Секс, секс и еще раз секс! И все пройдет!»
Он развернулся, не дойдя до дому, поймал такси и поехал к Оксане мириться.
Как вести себя с женщинами, даже обиженными, Адорин знал очень хорошо. Поэтому уже через полчаса после своего приезда к девушке – как полагается, с полным джентльменским набором ухаживания – он уложил ее в постель и неистовствал почти до утра. А когда дама заснула, утомленная его сексуальным буйством, Илья курил в кухне, и было ему так тошно, как не было никогда.
Он брал девушку сильно, мощно, под ее удивленные возгласы, надо отметить, весьма радостные, и начинал снова, шептал разную ерунду, уговаривал и опять брал. И все это время у него перед глазами стояла Юлька.
Вот такой, понимаешь, марлизон!
Нет, Оксана его не спасет! Это он понял, сидя той ночью в холодной темной кухне, не зажигая света. С Оксаной у него уже все перегорело: неинтересно, скучно и, увы, не заводит!
