Серебряная книга романов о любви для девочек - Чепурина Мария Юрьевна (библиотека книг .txt) 📗
Глава 11
Подземелье
Принять столь смелое решение нелегко. Еще сложней осуществить намерение. Одно дело – явиться в школу с лопаткой, складным ножиком, фонариком, веревкой и грандиозным проектом, и совсем другое – реально попасть в кабинет, когда он будет заперт.
Кабинет французского был открыт, естественно, на уроках и на переменах. Все это время он отнюдь не пустовал, а все попытки склонить Нину Антоновну к сотрудничеству в плане изучения ее территории успеха не имели. «Не знаю», «Ни к чему», «Не говори глупостей», – отвечала француженка. Кроме возможности проникнуть в кабинет, необходимо было время, и, желательно, неограниченное – кто знает, сколько может уйти на отодвигание подставки с магнитофоном, на открывание старого люка? Так что мысли насчет «быстренько заскочить, когда Нина Антоновна выйдет», не годились. Требовалось оказаться в кабинете в то время, когда ее вовсе нет в школе. Но как? Дверь кабинета запирается на ключ. Спрятаться под партой и дождаться, чтоб француженка ушла? Тоже нереально: парты стоят так, что от дверей видно то, что под ними. Подходящих шкафов нет. И потом, даже если бы этот безумный трюк удался, как потом выйти из кабинета наружу?
Не находя решения, Багрянцева на всякий случай наблюдала за кабинетом. Все перемены она торчала рядом с ним. Порою удавалось не попасться на глаза Нине Антоновне, порой – нет. Пришлось прикинуться поклонницей французского, болтать, что хочешь взять какую-нибудь книгу, журнальчик. Однажды Люба даже заглянула в некое издание, выпрошенное у Нины Антоновны: там содержалось много всего о духах, о нарядах, о моде, столько замечательных картинок с манекенщицами… Таких сокровищ днем с огнем ей не найти! Все только на картинках. Лучше не травить душу.
Прошла почти неделя. Наблюдение за кабинетом не дало никаких результатов. Ценных мыслей не имелось. Уже по привычке Люба, прислонившись к стенке, ожидала, когда окончится чей-то урок французского (ее уроки на сегодня уже, к счастью, завершились). Незадолго до звонка из класса высыпалось с визгом десять ребят лет по одиннадцать. «Почему их отпустили раньше?» – подумала Люба. Вслед за детьми из класса вышла одевающаяся на ходу Нина Антоновна с журналом:
– Ой, Багрянцева, ты здесь! Извини, мне некогда. Тороплюсь очень: видишь, даже раньше времени закончила урок. А этот 5-й «А» еще и журнал свой у меня забыл. Может, отнесешь в учительскую?
Отказаться было неудобно, хотя Любе в жизни не случалось относить журналы. В их классе эта важная обязанность, конечно же, лежала на Диане. Люба не помнила даже, когда ей случалось вообще бывать в учительской. Даже страшновато – там же все-таки начальство обитает!
Но что делать, тот, кто собирается под землю, не может бояться учительской. Багрянцева взяла журнал, зашла на второй этаж, осторожно приоткрыла дверь учительской, скользнула внутрь…
Первым делом в глаза бросились две вещи. Нет, три. Нет, все-таки две, поскольку завуча считать вещью нельзя. Первая – ячейки для журналов. А вторая – о, силы небесные! – маленький деревянный ящик на столе у завуча с ключами от всех кабинетов.
На мгновение Люба замерла. Потом, чтобы никто не заподозрил, подошла не торопясь к ячейкам, медленно принялась засовывать туда журнал 5-го «А»… «Раздобыть! Когда? Немедленно! Но как?!» – мозг работал в бешеном режиме.
И тут произошло чудо.
В учительскую со всех ног вбежал крохотный человечек и заголосил:
– Александла Александловна! Там Лома с лестницы упал!
– Как упал?! – перепугалась завуч.
Вместе с малышом она выбежала в коридор…
Не теряя ни секунды, Люба метнулась к ящичку, схватила ключ с номером 6, засунула его в карман и пулей вылетела из учительской.
На лестнице, ведущей вниз, толкались взрослые, окружившие беленького первоклассника в изрядно перепачканном костюмчике.
– Откудова я знаю, зачем Саска этот сум поднял? Ну упал я… С последней ступеньки… И сто?..
Сжимая ключ в руке, Люба ходила взад-вперед возле заветной двери. От того, что возможность проникнуть в кабинет теперь была реальной, Багрянцева как будто испугалась ещё больше. Зайти? Не зайти? Сегодня? Или завтра? Ой, кажется, физрук идёт… Переждать надо… Ой, кажется, теперь какой-то старшеклассник… Тоже переждать… Ну всё, чисто. Зайти? Не зайти?..
Через полчаса она в конце концов решилась. Для начала убедила себя в том, что, зайдя в кабинет, она может так же просто выйти. Кто заставляет лезть под крышку люка именно сейчас?
Но, едва войдя внутрь, Люба сразу бросилась к заветному прямоугольнику. Поставила магнитофон на пол, сдвинула столик. Поисковый азарт в один миг прогнал нерешительность.
Однако открыть люк оказалось не так-то просто. Крышка мало того что рассохлась, а кольца, ручки, чтобы поднять ее, не было. Люба пробовала крышку поддеть ножиком: без толку. Инструмент угрожающе гнулся, грозил переломиться и явно был не в силах справиться с работой.
Что делать?
Люба села на пол, обхватила голову.
Через десять минут она уже стояла на пороге кабинета мальчикового труда и просила у учителя… всего-навсего гвоздь и молоток.
– А почему тебя послали? – недоумевал трудовик. – Парней, что ль, в классе нет?
– Нет, – бойко сочинила Люба. – Кто болеет, кто прогуливает, кто временно в детской комнате милиции. А у нас поломка небольшая, прямо на уроке. Вы не бойтесь, я умелая!
– Ну-ну, – ответил трудовик, а за спиной у него разом загудели два десятка симпатичных старшеклассников, с интересом наблюдающих за Любой. – Вот тебе три гвоздя. Наверняка первые два попортишь.
Багрянцева вернулась в кабинет. Села над крышкой. Когда-то, года два назад, она пыталась научиться забивать гвозди. Выходило, прямо скажем, плохо. Но… Просить помощи не у кого.
Первый гвоздь в самом начале оказался безнадежно погнут, как и предсказывал учитель труда. Вытащить его и распрямить было нечем. Ко второй попытке Багрянцева подошла уже основательней. Спустя минуту железный штырек с удобной шляпкой, почти ровный, торчал из заветной крышки.
Люба взялась за него, потянула. Дернула. Без результата. Вбила глубже, снова потянула. Крышка постепенно начинала приходить в движение, но одного гвоздя явно было недостаточно.
Тут-то и пригодился третий.
Взявшись руками теперь уже за два штырька, Люба поднатужилась и…
Раздался скрип старого дерева, в нос ударил запах гнилья, сырости; краем глаза Люба уловила паучка, в страхе убегавшего подальше от своей рвущейся сети…
Путь ко множеству загадок и разгадок был открыт.
– Ну как, забила? Надо же! А что это ты так разрумянилась? Случилось чего? – спрашивал трудовик, когда Люба с благодарностью вручала ему молоток.
В ответ она пробормотала нечто невнятное и кинулась обратно к своему открытому люку.
Первоначальный осмотр подземелья с помощью фонарика не выявил ничего, кроме черноты. Ни страшных крыс, ни пауков, кроме того, что смылся при открытии люка, не было замечено.
Люба села на пол и свесила ноги в подземелье. Потом, держась руками за края, спустила вниз весь корпус. Попыталась нащупать ногами ступеньки, но безрезультатно. Затем, не выдержав своего веса, шлепнулась вниз, на влажный земляной пол, слегка ушибив руку.
К счастью, подземелье было неглубоким. Из него без труда удавалось вылезти, все так же подтянувшись на руках. Ощупав стенки, Люба обнаружила, что она попала не в колодец и не в погреб: яма оказалась не чем иным, как началом подземного хода, ведущего в сторону широкой улицы, на которой находилась школа.
Взволнованная Люба вылезла из ямы, нацепила на спину свой рюкзак, взяла в руку фонарик и прыгнула обратно, вниз, навстречу новым открытиям.
Узкий коридор спускался вниз. Теперь делалось ясно, куда исчез Рогожин из окруженной жандармами гимназии! И не об этом ли средстве упоминал в записке его папа? Все понятно: предприимчивый социалист имел на всякий случай этот ход, чтобы укрыться в безопасном месте!
