Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
— Оно у нас завтра по программе, — отчеканила Сусанна, стараясь скрутить кольцо, намертво засевшее на пальце.
— Зачем тебе это нужно? У тебя есть частный экскурсовод на все пять дней, от которого, впрочем, — добавил он после краткой паузы, — ты в любой момент вольна отказаться.
Значит, он все же оставляет за ней право выбора и не ставит свой дом последним пунктом вечерней программы? Славно. Тогда можно выиграть день и в свободный не тащиться в Гизу. Он настырный, но в нем все же есть что-то от джентльмена. Кажется, есть…
Реза повесил на плечи обе сумки, и Сусанна принялась судорожно запихивать в рюкзачок планшет.
— A ты обязательно должна таскать эту хрень с собой?
— Я не хочу оставлять его в номере.
Ему, таскающему по ночному Каиру слиток золота, трудно понять, что ее родители не побегут покупать новый планшет, потеряй она свой. И все же он понимающе кивнул или решил не спорить с бабой. Какая разница! Главное, что портье нагло подмигнул ему. Дядька явно сходился с Мариной во мнении об их отношениях.
Проглоти эту хамскую усмешку, Суслик, и лучше следи, чтобы эти идиоты не оказались правы!
2.4 "Ручные скарабеи"
Рука с кольцом лежала в сухой ладони каирца, а вторую Сусанна вытирала о сарафан. Их то и дело толкали прохожие, но Реза не позволил рукам разъединиться. Пыльная духота щипала нос, но, к счастью, Реза нынче припарковал "бумер" недалеко от гостиницы. Хотелось быстрее сесть в машину и начать говорить. В разговоре он хоть чуть-чуть раскрывает свои планы относительно их знакомства, а ей необходимо вооружиться знаниями, чтобы в нужный момент дать отпор.
Только в машине было так же шумно, как и на улице, особенно на мосту, и Реза молчал, а она боялась просить поднять крышу. На кресле лежал вчерашний плед. Реза явно планировал укрыть им ее вечером. Только бы не вздумал нигде его стелить! Ты чудом вырвалась от него вчера. Что ты вновь делаешь в его машине… И кольцо уже свободно спадает с пальца, тебе просто жалко его возвращать, а за все, что мы берем, мы платим. Тебе, похоже, просто хочется приключений. И ты, Суслик, такими темпами их получишь. Подобные мужчины не тратят много времени и денег на строптивых девчонок. Надо попросить ехать прямо к Пирамидам — еще есть шанс перехватить свою группу!
— Так и знал, что застрянем. Может, в зоопарк пойдем?
Она глянула в сторону и наткнулась на белые египетские барельефы с животными, потом перевела взгляд на преграждающие путь три отокара. А, может, и в правду в зоопарк, чтобы притвориться неразумным ребенком, не понимающим взрослых намеков?
— А другой дороги нет? — спросила она вместо этого.
— Мне уже не выехать отсюда. Если только на того осла пересядем…
Да, животное телегой пронырнуло между машинами.
— Не забудь потом у него папирус купить, — Реза махнул рукой по направлению исчезнувшего араба. — Чтобы новую записку написать. Я скажу тебе, как пишется мое имя.
Сусанна вцепилась в ручку, словно собиралась открыть дверцу и выскочить из машины посреди дороги. А что, здесь так принято! Только ты не сумеешь. Наглая улыбка каирца оставила на щеке красный след, как от хлыста.
Реза протянул руку, и Сусанна вжалась в кресло, но он только перегнулся назад за двумя белыми бейсболками. Одну водрузил ей на голову, вторую — себе, тут же перестав походить на фараона. На лбу вместо змеи оказалось изображение анха — символа единого бога Атона.
— Это я привез из американского музея. Для себя и брата, — добавил он, будто она его все же спросила про жену.
Поток машин пусть медленно, но двигался, а ее мысли застряли на одном вопросе
— как уйти от этого идиота?
— Сейчас все съедут к Пирамидам. Станет легче.
Вот он шанс! Она запомнила отокар, на котором уехала ее группа, она сумеет его найти. За домами среди пальм уже маячили верхушки пирамид.
— Вот, я же сказал!
И Реза прибавил газу раньше, чем Сусанна сформулировала в голове просьбу высадить ее на стоянке.
Теперь уж лучше смотреть по сторонам, не замечая грязь и нищету, чем — в это отполированное деньгами лицо. Она только сейчас заметила в мочках Резы дырки. Он, похоже, носит серьги и снял их, чтобы меньше ее шокировать, если он вообще способен задумываться о том, что думают про него окружающие. Зачем? Он самодостаточный самовлюбленный самец, и больше ничего. Больше в нем нет ничего. Можешь, Суслик, не искать. Пустота!
— Вы сказали, что ваш первый язык египетский? — выпалила она, когда ей показалось, что рука с руля вот-вот соскользнет ей на коленку. Но нет, он просто нажал кнопку, чтобы поднять крышу.
— Так будет лучше разговаривать, верно?
Она кивнула.
— История банальна. Я к трем годам не говорил ни слова. Отец сначала пенял на два языка, которые я слышал в доме, а потом согласился с врачами, что сын у него дурачок, но решил ничего не делать — просто смирился. Собачек держат в доме, хоть они и не говорят, верно? — Реза слишком добро улыбнулся. — Няньке было поручено следить за тем, чтобы я был сухим и накормленным и ничего не разбил в доме — ну там статуэтки всякие, вазы… Она решила, что для ее спокойствия лучше запереть меня в комнате и выводили гулять лишь на террасу. Все. Тут любой ребенок будет молчать, ты так не думаешь? — Реза резко дал по тормозам, чтобы объехать занявших половину дороги людей, а затем и повозку с ослом.
— А мать? Как на это реагировала ваша мать?
— Мать умерла при родах, а ту женщину, что я сейчас называю матерью, отец привел в дом в качестве прислуги, когда мне было шесть лет. Собственно другой женщины в моей жизни не было.
Реза резко нагнулся к Сусанне, но теперь чтобы достать из бардачка солнцезащитные очки.
— Где твои? — он продолжал нависать над ней.
— В чемодане…
Как она о них не подумала!
— Молодец! Ни шляпы, ни очков. Хорошо, что за тобой есть кому присмотреть, — и Реза протянул ей вторые очки. — Чего ты их рассматриваешь? Это очки брата. Других нет.
Сусанна нацепила очки на нос и уставилась на плетущегося рядом осла. Чего она рассматривала? Ведь сам догадался — пыталась понять, женские они или нет.
— В моей жизни нет женщины, кроме матери. И никогда не будет.
Реза сказал это, устремив взгляд в номер идущей впереди машины. Зачем выдавать ей эту информацию? Она не спрашивала. И не думала, что такой тип способен предложить что-то серьезное… На пять дней. Наличие или отсутствие жены ничего не меняет. Ровным счетом ничего. И в особенности ее желания отделаться от него.
— Но я нашел себе друзей даже на террасе, — продолжал Реза как ни в чем не бывало. — Скарабеев. Закапывал их в песок и раскапывал, но я был ребенком, и потому в один прекрасный день засунул их в рот и чуть не задохнулся. Нянька вместо того, чтобы помочь или бежать за отцом, просто визжала. К счастью, отец был в кабинете, а не в саду, потому прибежал на ее крик и сумел вытряхнуть из меня жуков. После этого он не отпускал меня от себя ни на минуту. Я не расстроился и не обрадовался. Я сидел у него за столом и раскладывал деревянные фигурки скарабеев — намного больше настоящих, чтобы я не мог запихнуть их в рот. В то время у отца было музейное задание — попытаться восстановить поврежденные папирусы. Он переписывал иероглифы на чистые листы и произносил их название. Я впервые слышал, как мне, наверное, тогда думалось, живую речь — я начал повторять их и калякать рисунки. В итоге я заговорил по-египетски, ну или так, как мы думаем, египтяне говорили. Практиковаться мне было, как понимаешь, не с кем…
Они покинули грязные улицы и ехали мимо песков.
— Отец испугался, что я замолчу, если вдруг услышу из его уст английский, и начал говорить со мной по-египетски. А потом, когда в доме появилась Латифа, я начал повторять за ней арабский, потом дошел черед и до английского, а французский я уже учил по книгам в библиотеке, моя бабка была француженкой и привезла с собой в Египет богатую библиотеку. Теперь никто не просит меня говорить, чаще меня просят заткнуться.
