Порочный учитель - Коул Бьянка (мир бесплатных книг .txt, .fb2) 📗

— Это может быть правдой, а может и нет, но я видел фотографию, и она показалась мне убедительной. - Он достает линейку из ящика стола, заставляя мое сердце пропустить удар. — Я учу дисциплине с помощью одного метода. - Он проводит пластиком по ладони.

Что он намерен делать с ней?

— Какого метода? - спрашиваю, мое сердце колотится со скоростью сто миль в час.

Мрачная улыбка изгибает его красивые губы, и вспышка зла, которую я видела в тот день, когда поступила в академию, загорается в его глазах.

— Боль.

Я тяжело сглатываю, когда он придвигается ближе.

— Вы просите меня солгать о той фотографии.

Я никогда не был хорошим лжецом. Я ненавижу врать.

Он наклоняет голову.

— Дисциплина - это соблюдение правил, Ева. Если я попрошу тебя перестать лгать о фотографии, то это то, что ты должна сделать.

Я закрываю глаза, делая глубокий, прерывистый вдох. Я не позволю этому придурку заставить меня соврать об этом, что бы он ни делал.

— Но я не лгу, - выдавливаю я из себя.

Он вздыхает. Когда я открываю глаза, он стоит в нескольких футах от меня.

— Ч-что Вы собираетесь делать? - Спрашиваю, ненавидя то, как мое тело дрожит от страха.

На его губах появляется ухмылка, которая наполняет меня ужасом.

— Я же говорил тебе, Ева, что мы здесь не стесняемся телесных наказаний. - Он выставляет ладонь и шлепает по ней линейкой. — Протяни мне руку, пожалуйста.

Я с трудом сглатываю и раскрываю перед ним протянутую ладонь.

Он поднимает линейку, а затем бьет ею по моей ладони с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Удар жалит, я в шоке смотрю на директора.

— Ты перестанешь лгать мне, Ева?

Я стискиваю зубы и пристально смотрю на него.

— Я, блядь, не лгу.

— Еще два за этот язык, - рычит он, хватая мою вторую ладонь и прижимая ее к другой. Он быстро опускает линейку поочередно на обе ладони, заставляя меня вскрикнуть. — Теперь скажи правду.

Я смотрю на него с новообретенной ненавистью, испытывая противоречивые чувства, при взгляде в его аквамариновые глаза.

— Я говорю правду, - выдавливаю я.

Следуют еще шесть ударов, сильнее, чем раньше. Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза.

Он щелкает языком, этот звук заставляет ярость закипать у меня внутри.

— Я думаю, мне нужно быть жестче. - Его аквамариновые глаза сверкают злым умыслом, когда он смотрит на меня, заставляя мой желудок скручиваться от тошноты.

Он не успокоится, пока я не признаюсь в чем-то, что не является правдой, что противоречит всем моим инстинктам и морали. Я не признаюсь в том, чего не делала.

Это будет очень длинный час.

Глава 9

Оак

Требуется вся моя выдержка, чтобы не перегнуть эту красавицу через стол и не отшлепать ее линейкой по заднице до такого состояния, что она не сможет сидеть несколько дней.

Я садистский сукин сын, потому что знаю, что она не лжет, но ничего не могу с собой поделать. Тьма внутри меня требует, чтобы я причинил ей боль, наказал ее за то, что она является отпрыском двух людей, которые разорвали мой мир на части. И все же какая-то часть меня хочет, чтобы она была рядом, умоляла меня своими прекрасными, ярко-карими глазами остановиться.

— Ты готова сказать мне правду? - спрашиваю я, прекращая атаку на ее красные ладони.

Ее глаза сужаются, и она молча смотрит на меня.

— Нужно ли мне усилить наказание? - спрашиваю я, ища в этих глазах страх.

Если она и боится меня, то не показывает этого.

— Что, черт возьми, это должно означать?

Я прищуриваю глаза. Еву, кажется, совершенно не трогает боль, которую я причинил. Какая-то часть меня отчаянно хочет надавить на нее еще сильнее, посмотреть, как долго она продержится, и я так близок к тому, чтобы последовать этому инстинкту. У каждого есть переломный момент, и я хочу посмотреть, как долго она будет придерживаться своих высоких моральных устоев.

— Я дам тебе еще один шанс, Ева.

Ее глаза сужаются.

— Или что?

Как будто все, что она говорит, предназначено для того, чтобы вывести мою тьму на поверхность.

— Я задеру юбку и выкрашу твою задницу в красный цвет, пока ты не скажешь мне правду.

Ее челюсть отвисает, глаза расширяются – наконец-то она реагирует на меня, даже если это заняло больше времени, чем следовало.

— Вы с ума сошли?

Я скрещиваю руки на груди, свирепо глядя на нее, чтобы она поняла, насколько я серьезен.

— Наклонись.

Горло Евы мягко вздрагивает, а ноздри раздуваются, когда она качает головой.

— Мне жаль, но этого не будет.

Несмотря на страх, вспыхивающий в карих глазах, ее голос спокоен, как всегда.

— Не заставляй меня просить дважды, Ева. Тебе не понравится то, что произойдет, если ты это сделаешь.

Она внезапно двигается, вскакивая на ноги и бросаясь к запертой двери моего кабинета. Все ее тело напрягается, когда она дергает за ручку, вспоминая, что видела, как я запирал ее.

— Что ты делаешь? - Спрашиваю я, подходя к ней.

Мой член тверже камня, плотно обтянутый трусами-боксерами. Крайне неуместно, что я запер нас здесь вместе, не говоря уже о том, что попросил ее наклониться для меня.

— Если ты не перегнешься через мой стол в ближайшие пять секунд, я раздену тебя догола и привяжу к нему, - рычу я.

Ее глаза расширяются, когда она поворачивается ко мне лицом, выглядя потрясенной моей угрозой.

— Вы сейчас серьезно?

Этот вопрос подпитывает мою ярость, когда я направляюсь к ней.

— Это прозвучало как шутка? - рычу, хватая ее за запястья и притягивая к себе.

Вздох срывается с ее пухлых губ, когда она качает головой.

— Я говорю Вам чертову правду. Вы ведете себя как мудак, не веря мне, совсем как мои родители.

— Как ты меня назвала? - Я свирепо смотрю на нее.

Ее горло сжимается, когда она тяжело сглатывает от моего тона, но она не повторяет сказанное.

— Наклоняйся. Прямо. Сейчас. - Я крепче сжимаю ее запястье между пальцами. — Последнее предупреждение. Я больше не буду просить.

Ее щеки бледнеют, она медленно кивает, как будто только сейчас осознав, насколько я серьезен. Каждый её шаг к моему столу является нерешительным, я смотрю, как она отходит, прежде чем оглянуться через плечо.

Я не отворачиваюсь, удерживая ее взгляд.

Ева наклоняется над моим столом, пытаясь удержать подол юбки на заднице. Ей это не удается.

Мой член упирается в молнию костюмных брюк при виде обнаженной кожи и узкой полоски черного хлопка. Я стискиваю зубы, чтобы не застонать, и делаю шаг к дрожащей Еве.

Как только я оказываюсь в метре от нее, она наконец говорит.

— Сэр, в этом нет необходимости.

Я ухмыляюсь, поскольку ей еще многому предстоит научиться, когда дело доходит до дисциплины.

— Это необходимо. Как я просил тебя называть меня, Ева? - спрашиваю я, приподнимая подол ее юбки, чтобы положить ей на зад край линейки.

Я не могу подавить тихий стон, который срывается с моих губ при виде ее стрингов и практически голой, идеальной, упругой попки.

— Оак, - бормочет она. — Пожалуйста, не делай...

Я опускаю линейку на ее левую ягодицу сильно и быстро, заглушая любую мольбу, готовую сорваться с пухлых губ. А затем делаю то же самое с правой. Оба раза она визжит от боли.

— Оак, пожалуйста, прекратите, - бормочет она.

Я делаю глубокий вдох.

— Почему? Ты собираешься признать правду?

— Никогда, - выплевывает она. - Тот дерзкий огонь, который мне начинает нравиться, вспыхнул так же быстро, как и исчез.

Я сильнее шлепаю ее линейкой по заднице, два раза подряд по каждой ягодице.

Она хнычет, ее бедра дрожат.

Я прищуриваюсь, когда замечаю влажное пятно, образующееся прямо между ее бедер, говорящее мне, что это ее заводит, хотя должно быть наказанием.

Я двигаю кончиком линейки между бедер и провожу по влажному шву на хлопке, заставляя ее ахнуть.