Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy" (полная версия книги TXT) 📗
Бонни переоделась, высушила волосы, а свои шмотки отправила в мусорное ведро. Беннет глядела в зеркало, не узнавая себя. Лицо избито, везде видны кровоподтеки и царапины. Раны заживут нескоро.
Плевать. За идею можно умереть. Бонни выше подняла подбородок, усмехнулась… Тот тип тоже будет неделю ходить с ее «автографами» на его теле. Эта мысль грела… А Бонни чувствовала, что внутренний голос утихает. На время, правда. У девушки вновь получилось заглушить глас своей жалкой души.
У каждого свои скелеты в шкафу. У Бонни Беннет они тоже были. Она отчаянно надеялась, что их больше нет. Она отчаянно надеялась, что сможет прожить правильно.
Нельзя зарекаться. Нужно слушать музыку, когда танцуешь с Дьяволом.
Девушка вышла из душевой, оглядела спальню, в которой она провела ночь. А могла бы быть в отделении полиции или очнуться в больнице. Может, оно и к лучшему… Но Бонни не собиралась пасть ниц и быть должницей Тайлера. Она не щедра на эмоции.
Беннет вышла из спальни. В лабиринтах комнат можно затеряться, и Бонни поначалу растерялась, но потом вновь взяла себя в руки и уверенно направилась вдоль коридора, уверенная в том, что она идет в правильном направлении.
Дом, в котором жил Тайлер был большим, красивым. Клумбы, расположенные по периметру, были украшены цветами. Дорожка — уложена плиткой и тщательно вычищена. Видимо, уборщики здесь получают неплохо, раз так хорошо убирают. Бонни огляделась и направилась к воротам.
Подъехала машина и остановилась возле девушки. Открылось окно.
— Садись. Я довезу тебя до колледжа.
— И с чего такая доброта?
— В этом мире кто-то должен быть добрым, раз вокруг столько грубости.
Бонни усмехнулась, но все-таки села в автомобиль. Спустя несколько минут машина уже мчалась по дорогам города. Беннет оглядела эскалейд, о котором всегда мечтала, а потом посмотрела на Тайлера.
— Только не думай, что я буду падать тебе в ноги после того, что ты сделал.
Тайлер прибавил громкости на магнитоле. Играла опера Эммануэля Сантарроманы. Замечательная, чарующая музыка… Голос исполнительницы напоминал голос ведьмы, которая пела свое зловещее заклинание, кружась в трансе возле котла с зеленым зельем. Шикарный образ, не правда ли? Лучше того, который Бонни видела вчера.
— Знаешь, откуда эта музыка? — спросил парень, сбавляя скорость. — Ох, мне очень нравится эта композиция.
Мелодия играла, пробуждая в душе необъяснимую тоску, которая кипит, как зелье ведьмы и вот-вот выльется… Но ведьма не замечает. Она все еще в трансе.
Тайлер улыбался, медленно покачиваясь в такт музыке и спокойно ведя машину. Локвуд соблюдал все правила дорожного движения: пропускал каждого пешехода, тормозил на желтый свет, а не на красный, не превышал скоростные ограничения.
— Ты, правда, такой правильный или прикидываешься?
— О, правильность — понятие относительное. Ты, кстати, не задумывалась, что в этом мире нет объективности? Каждый человек судит о том или ином явлении со своей точки зрения. Ему кажется она правильной, другому человеку — нет. Вот для меня правильно спокойно ездить по дорогам, а тебе кажется это безумством, потому что для тебя правильно — быть импульсивной и не задумываться о всяких мелочах.
Тайлер это говорил так, словно рядом с ним сидел маленький ребенок, а не взрослый человек. Бонни прищурилась, развернулась к парню. Теперь Тайлер в ее глазах действительно выглядел психом. А музыка стала играть уже по второму кругу. Эта мелодия будет вертеться в голове Бонни до конца гребанного дня.
— Почему ты спас именно меня, а не кого-то еще?
— Ты мне понравилась, — пожал плечами парень. — Послушай, мне важен процесс, а не результат. Я просто хотел это сделать, я это сделал, и теперь мне плевать на твою благодарность. Меня интересовал лишь процесс: ощущения.
— Ты мне мою подругу напоминаешь. Та тоже всякую дурь несет, считая при этом себя пиздец какой умной.
Тайлер улыбнулся, взглянул на Бонни так, словно он что-то задумал, а потом опять перевел взгляд на дорогу.
— Это просто потрясающе. Я счастлив. Кстати, я сегодня планирую…
— Нет-нет, никаких планов. Хватит. Я не хочу ничего о тебе знать. И ты обо мне поскорее забудь.
Тайлер пожал плечами и прибавил скорости. Кажется, он не был особо расстроен неразговорчивостью своей собеседницы, которой он сегодня ночью спас жизнь. А потом Локвуд нашел какую-то песню по радио и, врубив громкость на максимум, стал активно подпевать исполнителю. Бонни оставалось лишь молчать и молиться, чтобы она поскорее доехала до колледжа.
2.
Бонни подоспела как раз ко второй паре. До начала занятий оставалось еще около десяти минут. Беннет неспешно прошествовала к кабинету, гордо подняв подбородок. Остальные учащиеся сворачивали головы, глядя вслед грациозной феминистке, которая нисколько не стеснялась своих травм. Ей было плевать на царапины, кровоподтеки, ссадины и ушибы. Ей было плевать, как на это отреагируют ее преподаватели или родители. Сейчас головная боль немного отступила, как и боль в теле, внутренний голос смолк, меланхолия отступила — Бонни стала прежней: неприступной, молчаливой, высокомерной.
Девушка подошла к нужному кабинету. Она услышала слова, обращенные в ее сторону:
— Ты просто потрясающе выглядишь.
Голос ехидный. Фраза дешевая. Эмоции на пике. Бонни развернулась, увидела девушку, стоящую в коридоре и с усмешкой смотрящую на нее. Беннет не сказала ни слова. Теперь ей казались смешными эти драки, эти дежурные, бессмысленные фразы; мудрости в драках ничуть не больше, но там хотя бы есть за что драться.
Бонни вошла в аудиторию. Кто-то был шокирован от увиденного, кому-то было весело смотреть на побитую, но гордую феминистку. Кого-то это вообще не волновало. Беннет не хотела и не собиралась и перед кем отчитываться. Сегодня ей вообще не хотелось разговаривать, но избежать встречи с Еленой не удалось.
Гилберт сидела одна на последнем ряду. Она положила голову на руки и оставалась недвижимой. Это странно, учитывая то, что Елена постоянно читает или повторяет эти гребаные лекции. Бонни решила подойти к подруге, а если та спросит, что случилось — ответит правду. Смысл лгать и изворачиваться? Да и смысл скрывать то, что рано или поздно станет правдой? Вне зависимости от того, какой будет реакция Елены — Бонни вряд ли бросит «NCF».
Мулатка села рядом. С собой не было ни тетрадей, ни ручек, но Бонни особенно не расстраивалась.
— Ты в порядке?
Елена подняла голову, потом выпрямилась и, прищурившись, посмотрела на подругу, словно вспоминая, кто это. Гилберт выглядело ужасно: глаза красные, воспаленные то ли от пролитых слез, то ли от бессонницы. Волосы растрепаны, одежда помята и в чем-то испачкана.
— Ты выглядишь еще дерьмовей меня, — промолвила девушка, доставая из сумки тетради и ручки. — Я просто плохо спала…
Ложь. Можно, конечно, страдать от расстройства сна, можно не высыпаться и переутомляться, но… Аккуратность и опрятность были неотделимы от Елены. Бонни знала хорошо свою подругу, если говорить о повадках и привычках. Эта девушка никогда не придет неухоженной или потрепанной. Видимо, сегодняшняя ночка получилась действительно сладкой для некоторых обитателей этого дрянного города.
— А с тобой что? — спросила Елена без особого интереса. Этот вопрос скорее был задан по инерции, чисто из элементарной вежливости, нежели из праздного любопытства. Елена открыла тетрадь, кинула свою сумку на пол и, подперев голову рукой, уставилась на подругу.
— Нарвалась на уродов, — пожала плечами Беннет.
— Ох, сильно же они тебя…
— Я их сильнее.
Елена вновь положила голову на руки. Ее с ног сваливала усталость; может, отчаяние. Видимо, в семье снова что-то произошло. Каждый раз, когда что-то случается дома — Гилберт не читает свои дрянные романы. Может, это и к лучшему? Может, ее саму тошнит от иллюзорности и лжи, так умело расписанной на страницах? Бонни не знала правды, но, наверное, и не хотела ее знать. Ровно так же, как и Елена. Это было плюсом в их отношениях — девушки никогда не лезли друг другу в душу, не настаивали на правде. Эти отношения не были в тягость. Им нравилась независимость друг от друга. Им нравилось порой выслушивать друг друга, но случалось это крайне-крайне редко.
