Небесные девушки - Глэмзер Бернард (лучшие книги .txt) 📗

— Ты была дважды обручена? — спросила Альма.

— Разве? — удивилась Донна.

Альма коснулась ее правой руки:

— У тебя эти кольца и есть еще наверху.

Донна ответила с безразличием:

— Милашка, это ничего не значит. Я была обручена дюжину раз. Приходит весна, и кровь играет, и беби готова идти к алтарю, ведомая любым парнем в штанах. Прекрасная лунная ночь имеет тот же эффект.

На этом мы остановились. Девушка в серебряном парике, в кофточке с оголенными плечами и короткой юбочке подскочила к нашему столику. На руке у нее висела плетеная корзина, полная цветов.

— Пардон, леди, — сказала она. — У меня есть для всех вас подарок, от джентльмена-поклонника. — И она вручила каждой из нас по букетику самых восхитительных крошечных орхидей.

Донна спросила:

— От мистера Куртене?

— О нет, — сказала девушка и мило улыбнулась. — Эти цветы от мистера Ната Брангуина.

Это явилось самым большим сюрпризом в моей жизни или одним из самых больших, Я посмотрела вокруг и обнаружила его через четыре столика. Он сидел один, потягивая хайбол, на нем был белый пиджак и темно-красный галстук-«бабочка». Он улыбался и махал рукой, и я улыбнулась в ответ, но не помахала.

Он подождал, пока мы закончим есть, и затем довольно нерешительно подошел. Он был еще более похож на хирурга, -худой, нервный и очень чувствительный. Только когда он начинал говорить, вы понимали, что он из другой сферы. Но равным образом, когда вы узнавали его квалификацию, вы понимали, что он обладал только ему присущей аурой. Вам не каждый день попадаются профессиональные игроки. И всякий игрок, который должен федеральному правительству сто пятьдесят тысяч долларов и может держать федеральное правительство в безвыходном положении, конечно, заслуживает нескольких минут времени любой девушки.

— Ну, — сказал он, — мисс Томпсон, привет!

Я сказала:

— Мистер Брангуин, вам не следовало посылать эти чудные орхидеи.

— Почему нет? Это пустяк.

Я представила его Альме и Донне.

Донна сказала:

— Мистер Брангуин, это самые красивые маленькие орхидеи, я никогда не видела ничего подобного. Они изумительны.

— Да, — сказал он, переминаясь с ноги на йогу. — Они растут прямо здесь, во Флориде. Это точно.

Альма прицепила букетик на груди, где он ужасно дисгармонировал с красной розой. Она ничего не говорила. Она только вздыхала и строила глазки мистеру Брангуину. Я никогда не видела, чтобы так строили глазки в реальной жизни: это проскальзывает иногда в старых телефильмах, и это вызывает у вас странные мысли о том, на что был похож доисторический секс.

— Мистер Брангуин, не хотите ли присоединиться к нам? — предложила Донна.

Он посмотрел на меня, как будто спрашивал моего разрешения.

— О, да, пожалуйста, — сказала я.

Он сел между Альмой и Донной, лицом ко мне.

— Ну, как дела? Хорошо ли обращается с вами Максвелл Куртене?

— Мистер Куртене просто ангельски к нам относится, — сказала Донна. — Он такой щедрый.

— Да, Максвелл не такой уж плохой парень, когда захочет себя показать. Эй! О чем это я хотел? Позволите заказать что-нибудь выпить? Что бы вы хотели, девушки?

Прежде чем Донна успела открыть рот, я сказала:

— Мистер Брангуин, очень любезно с вашей стороны, но мы не пьем ничего.

Он казался удивленным.

— Нет?

— В самом деле, — подтвердила я. — Совершенно ничего.

— О, давайте не будем. Как насчет коньяка?

— О, братишка, -сказала Донна. — Я бы выпила коньяку!

— Ах, коньяк, — сказала Альма.

— Совершенно ничего, — возразила я. Я даже не могла понять: как я оказалась в таком положении? Каким это образом я заговорила спокойным твердым голосом анонимных алкоголиков?

— Коньяк не может принести вреда, — продолжал настаивать мистер Брангуин. — Позвольте позвать официанта…

— Послушайте, мистер Брангуин, таково правило, и все, — сказала я.-Нам запрещено пить на публике. Какое-то время.

— Нам нельзя пить и по секрету, втихаря… временно, — прибавила Донна.

Мистер Брангуин искренне возмутился:

— Что за чушь? Разве вы не в Америке? У вас были те же сложности на самолете, мисс Томпсон. Послушайте, если «Магна интернэшнл эйрлайнз» так обращается со своими девушками, я перестану летать самолетами этой компании. Существует множество других компаний. Слава Богу, вам ведь больше восемнадцати, не так ли?

— Да, — подтвердила я.

— Ну тогда что плохого в том, чтобы просто выпить?

Мы некоторое время продолжали обсуждать этот животрепещущий вопрос, ходя кругами и, разумеется, никуда не приходя, но всплыла одна важная вещь. Донна оказалась совершенно восхитительной, Альма была невероятно лакомой, и мне не оставалось места в компании такого уровня; тем не менее мистер Брангуин сохранял верность нашей дружбе, которая возникла, когда мы сидели рядом в самолёте. Я чувствовала это. Такое происходит между людьми странным сверхчувственным образом. Он смотрел на меня с выражением недоумения в глазах, а когда отводил свой взгляд, в нем сохранялось это недоумение, и я знала, что уже заняла определенное место в его мыслях. Это было лестно. Его проблема заключалась в том, как в присутствии других девушек за столом выразить себя; и наконец он сказал:

— Что ж, если вы не можете пить, я думаю, вы не можете пить… А, мисс Томпсон?

— Да?

Он не смог смотреть мне в глаза.

— Вы видели террасу, где танцуют? Вот там. Очень славная.

— Я уже восхищалась ею.

Он прокашлялся:

— Не хотите ли покрутиться?

О Боже мой! Как все сложно! Я пыталась вспомнить правила с первого по тысячное — говорилось ли что-нибудь о танцах под китайскими светильниками, разрешалось ли заключенным покрутиться на террасе?

— Иди, Кэрол! — засмеялась Донна. Она знала, почему я колеблюсь. — Оркестр звучит сказочно.

Это было правдой. Играли южноамериканские мелодии, очень нежно, и на протяжении всего ужина я понимала это. Когда южноамериканская музыка звучит сладко и тихо, мой сахар в крови взмывает резко вверх.

Я сказала:

— Я с удовольствием потанцую, мистер Брангуин, Но только один танец. Потом нам пора в, номер.

Он шел впереди меня, и, когда мы подошли к террасе, я увидела мистера Гаррисона, сидящего за столом с мужчиной в очках в роговой оправе, который не произнес речь. Оба холодно уставились на меня.

Я готова была провалиться сквозь землю. Я хотела буквально умереть, испариться, слиться с великим небытием. Теперь это звучит абсурдно, но единственное, него я хотела, — это раствориться в струйке голубого дыма. Я чувствовала себя чертовски виновной, хотя даже и не знала, в чем моя вина.

Я улыбнулась мистеру Гаррисону. Я улыбнулась самым милым, дружеским образом, каким только может улыбаться девушка мужчине в подобных обстоятельствах.

Он посмотрел мне вслед, как если бы я была одной из самых отвратительных каменных баб, высеченных на острове Пасхи. Я погорела, я знала это. Я делала все возможное, чтобы соблюдать правила, и, как обычно случается, плюхнулась лицом в грязь.

Проклятая невезуха! Всякий раз, когда ты готов исчезнуть в струйке голубого дыма, твой ангел-хранитель покидает тебя, заставляя самого выкручиваться из создавшегося положения. Я едва могла ползти за мистером Брангуином, и мелодичная тихая румба, которую исполнял оркестр на террасе, звучала для меня похоронной песнью.

— Мистер Брангуин, простите, — сказала я. — Вы должны извинить меня. Мне не хочется танцевать.

— О'кей, — сказал он.

Он проявил себя как нельзя лучше.

Я сказала:

— Я бы хотела немного прогуляться, а потом, если вы не возражаете, вернуться назад.

— Разумеется.

Он даже не пытался взять меня под руку. Мы прогуливались под освещенными пальмами, и я вдыхала аромат жасмина, слушала легкий шорох океанского прибоя и смотрела на миллиарды звезд, сияющих нам.

— Разве я не прав? Разве здесь не изумительно? — проговорил он.

— Здесь прекрасно.