Вкус вишнёвой лжи (СИ) - Angel-of-Death (читаем книги TXT) 📗
— Живой?
— Ага.
Достаю бутылку со спиртом, который бабушка использует для растирания ног. Осталось меньше половины, но, думаю, хватит.
— А ты… Живёшь здесь? — скептично бормочет Назаров.
— Да, — достаю из нижнего шкафчика коробку с нитками и иголками. Выбираю шёлковые. — А ты чего ожидал? Царские хоромы?
— Ну, — он пожимает плечом. — Так ты и правда не из богатой семьи…
— Бинго! — подхожу к раковине и тщательно мою руки с мылом. — Я тебе об этом весь вечер твержу.
Надо прокипятить нитки, чтобы продезинфицировать, иначе занесу какую-нибудь дрянь, потом инфекция пойдёт, а следом и заражение крови. Достав кастрюлю, наливаю воду, отрываю нужную длину и ставлю всё это добро на огонь. Так… Надо ещё что-то с иглой сделать. Просто промыть спиртом — не вариант. Может и не прокатить. Если только накалить на огне.
Прикусив губу, смотрю на Костю, который пристально наблюдает за мной.
— Ненавижу тебя, — с упрёком кривлюсь я.
— Я знаю, — улыбается.
Вода закипает чертовски долго, а когда начинает бурлить, я хватаю тряпку и переставляю кастрюлю на другую конфорку. Открываю крышку и смотрю на нитки будто это огромный тарантул. Огонь не выключаю.
Перед тем, как достать нитки из кипятка, беру вилку, тщательно промываю её и свои руки спиртом, после накаляю на огне и только потом осторожно поддеваю «варево», вытаскивая на свободу. Недолго жду, пока нитки остынут, беру их кончиками пальцев. Дальше игла. Тонкая, хрупкая, как моё душевное состояние. Аккуратно накаляю с двух сторон, обжигаю пальцы, морщусь.
Дальше последний штрих: пытаюсь продеть нитку в ушко, но руки трясутся и не слушаются. Одна лишь мысль о том, что сейчас придётся зашить рану человеку без местного наркоза, приводит в ужас.
Наконец, справившись с иглой, поворачиваюсь к Косте — тот пристально смотрит на меня, и его взгляд такой уверенный, что я готова отдать ему эту чёртову иглу и позволить всё сделать без моей помощи.
Вот он, сидит на моей кухне, прижимая футболку к ране, и смотрит так, словно я должна спасти ему жизнь.
Наконец, набравшись решимости, я подхожу к нему. Ставлю бутылку со спиртом на стол, после сажусь перед ним на колени. Он раздвигает ноги, чтобы мне было удобнее. Смущающая поза… Но, слава Богу, снимать с него штаны я не собираюсь.
— Футболку убери, — мой голос напряжённый и сиплый.
Костя послушно убирает вещь, позволяя увидеть рану. Так, вроде бы, кровь остановилась. Это хорошо.
— Надо рану продезинфицировать…
Без лишних слов парень хватает бутылку, открывает, делает ровно три жадных глотка, словно пьёт обычную воду, а после уверенно выливает немного спирта прямо на рану.
— С-с-сука, — шикает парень, с громким стуком возвращая бутылку на стол. — Давай, — сдавленно мычит. — Ебашь, пока не передумал.
Костя шумно дышит, облокачиваясь затылком о стену и прикрывая глаза. Его грудь вздымается, нога нервно почти незаметно дёргается.
Ладно. Мне просто нужно зашить эту чёртову рану. Просто представлю, что это дырявый носок. Отличное сравнение, Ира, ничего не скажешь!
Осторожно прикоснувшись к его животу, замираю, пристально вглядываясь в порез. Пытаюсь избавиться от дрожи в руках и успокоиться. Хирурги же как-то работают. А тут просто рана… Ничего серьёзного.
Чем раньше возьмусь за дело, тем быстрее покончу с этим.
Осторожно вонзаю иглу в кожу, чувствуя, как Костя дёргается, сдерживая стон. Ещё один раз. Медленно стягиваю — рана поддаётся подобно ткани. Ещё один, и ещё, пока открытый порез не стягивается и не превращается в полоску, окутанную штрихами ниток.
Я с облечением вздыхаю, прикрывая глаза. Вот и всё. Немного неровно, но для первого раза довольно-таки неплохо.
— Обычно тёлки так стоят передо мной для других целей, — усмехается Костя, смотря на меня сверху вниз.
Его губы кривятся в усмешке, а до меня не сразу доходит смысл его слов.
— Дебил, — поднимаясь на ноги. — Надо ещё раз промыть.
Хватаю бутылку со спиртом и решительно выливаю на рану остатки алкоголя, заставляя исчезнуть нахальную улыбку с лица Назарова.
Тот шипит, стукаясь затылком о стену.
Я отхожу в сторону и выбрасываю пустую бутылку в урну.
— Спасибо, принцесса, — тянет Костя.
— Сочтёмся.
Поворачиваюсь к парню, осматривая с ног до головы. Выглядит Назаров уставшим и вымотанным. Явно потерял достаточно крови, чтобы чувствовать себя дерьмово.
Вспоминаю, что у парня мама инвалид и вряд ли будет рада, если сын заявится домой в таком виде.
— Можешь переночевать здесь, — предлагаю я. — Но утром свалишь, пока бабуля не проснулась. Мне в восемь на работу вставать, со мной и пойдёшь.
— Класс. Мерси, — выдыхает он.
— Ага, — устало вздыхаю я. — Пойду в душ. Можешь порыться в холодильнике.
Он ничего не отвечает, пристально пронзая меня взглядом. Секунду медлю, а после выхожу из кухни, оставляя парня одного.
Да уж. Тот ещё денёк. Это похлеще двенадцатичасовой смены на работе, которая ожидает меня с утра. А она уж точно не будет приятной…
Ложь 11. Ира
Ложь не считается ложью при ответе на вопрос, который спрашивающий не должен был задавать. (Рекс Стаут)
Bag Raiders — Shooting Stars
Ложь 11. Ира
Сегодня будильник особенно жесток — не успеваю сомкнуть глаз, как этот нахал разрывает тишину и вырывает меня из сладкого мира снов. Сил шевелиться нет, да и желания, признаться, тоже. Голова тяжёлая, веки еле-еле разлепляются. И то приходится прищуриваться, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Теперь, главное, не рухнуть обратно на подушку, а то усну и больше никогда не проснусь.
Собрав все свои силы, сажусь на кровати, потирая лицо ладонями. Как же раскалывается голова и хочется спать. Давненько пробуждение не было для меня таким болезненным.
Долго сижу, смотря в одну точку. Кто я и что должна сделать? Какие вообще у меня планы на день? Куда-то нужно идти? Что-то решать? Ах, да. Работа. Беру телефон и смотрю на время. Восемь часов и пять минут.
А выходить когда из дома?
Сегодня мне в к десяти, так что в девять нужно выдвигаться: пока доеду, пока то да сё.
Шумно вздохнув, свешиваю ноги с кровати и широко зеваю. Взгляд натыкается на матрас, расстеленный на полу: одеяло скомкано, подушка смята, будто на ней кто-то совсем недавно спал.
Только кто?
Ах, да. Назаров. Я же разрешила ему переночевать.
Тело ломит, когда я встаю и лениво плетусь в сторону выхода. Останавливаюсь возле зеркала и несколько секунд вглядываюсь в отражение. Это точно я? Почему у меня такое жуткое выражение лица, словно я всю ночь охотилась на девственниц и приносила их в жертву?
Поправив непослушные волосы, выхожу в коридор и лениво плетусь в сторону кухни с ядовитым желанием умереть, чтобы не идти ни на какую работу. В прочем, такие мысли посещают меня каждое утро.
Ничего не подозревая, широко зеваю, смахивая навернувшиеся слёзы, и захожу на кухню, но в дверях приходится замереть, потому что передо мной предстаёт картина, которую я меньше всего готова видеть.
Костя Назаров сидит за столом в моей чёрной широкой футболке (со стороны и не скажешь, что она женская), в его руке кружка с чаем, при чём тоже моя, волосы растрёпаны, а на губах играет улыбка. Я точно вчера вечером зашивала ему ножевое ранение?
Но это не самое главное во всей картине, потому что напротив Кости сидит мой отец, и он тоже улыбается, словно перед ним старый знакомый.
То ещё зрелище.
Парень, который отправил сына депутата в кому, мило болтает со следователем, тем самым, что ведёт это дело. Ситуация довольна комична, если бы не вселяла ужас.
— О, Ир, — папа первым замечает меня.
Я встречаюсь взглядом с Костей, но улыбка на его лице лишь увеличивается. Интересно, он уже выведал у отца, что тот работает в полиции? Мне кажется, если бы парень был в курсе, то не вёл бы себя так беспечно.
— Чё… — я моргаю, переводя взгляд на папу. — Чё ты припёрся в такую рань?
