Дурная слава (СИ) - Евсеева Мария (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Ледяные струи заставляют меня съежиться, прижаться к нему, уткнуться носом в теплую кожу, а его — самодовольно улыбнуться.
— Эй, Ковбой, — шепчет он, легко касаясь губами моего виска, — а ведь ты сама не хочешь, чтобы я тебя отпускал.
— Хочу, — бормочу я, остерегаясь поднять на него глаза. Опасаясь шевельнуться и даже дышать. Мое сердце предательски стучит во всю мощь, норовя вырваться из меня и перепрыгнуть в его грудную клетку. И мне кажется, если я взгляну сейчас на этого наглеца, то случится нечто непоправимое.
— Что? Я не расслышал, — издевается он, кружа со мной между садовыми распылителями.
— Хочу!
— Громче.
— Хочу! Хочу! Хочу! — дергаюсь я, стараясь вырваться из его крепких, хватких рук.
По нашим лицам, плечам, локтям стекают тонкие ручейки. Мои волосы прилипли к шее, его влажная футболка туго обтянула загорелое тело. Но он не думает прекращать водные процедуры. Этот твердолобый баран не собирается отступать назад и возвращать меня в вертикальное положение. Наоборот, ему смешно!
— Воу! Какая страстная, ненасытная девочка!
Я фыркаю:
— Хватит измываться надо мной! — И беспомощно бьюсь у его груди: — Мне холодно!
— Не проблема. Я сумею тебя согреть.
Он нежно прижимает меня к себе, и вместо того, чтобы испытать к нему что-то вроде отвращения, я чувствую немыслимую жгучую дрожь. И это меня ужасно пугает!
— Сейчас я закричу, и на мой крик прибегут родители!
— Кричи, — улыбается он, остановившись под самыми мощными струями. — Я знаю, как заставить тебя замолчать. Поверь мне, это работает.
Его лицо оказывается так близко, что у меня перехватывает дыхание. Я не успеваю отвести взгляд, а когда хочу — сделать это попросту не получается. Его бесстыжие черные глаза ненасытно пожирают меня, и я с не меньшей жадностью изучаю их потаенные желания. С его лба на мой лоб стекают крупные капли воды, одна за другой бегут по линии носа, соскальзывают вниз и теряются где-то меж нашими плотно сомкнутыми телами. Я не хочу знать, куда они падают, я и так промокла до нитки. Но мне почему-то уже не холодно — во мне бушует пожар.
Своими губами он почти касается моих губ и, как бы дразня, отстраняется:
— Хочешь попробовать?
Да.
— Нет! — со всей силы дергаюсь я, запрещая себе поддаваться его нахальному очарованию. И случайно, не намеренно, ударяю его локтем в нос.
Ч-черт!
Он морщится, пошатывается и, то ли от боли, то ли моего неожиданного движения, теряет равновесие. Все происходит так быстро, что мы, едва ли успев ругнуться, смачно падаем на пропитанный влагой газон. Он — на спину, я — на него.
Оказавшись буквально верхом, я не сдерживаю в себе порыв отомстить наглецу и, воспользовавшись его беспомощным положением, тянусь к ближайшему разбрызгивателю, чтобы переключить режим и искупать обидчика сполна.
— Ты! Раззява! Самонадеянный баран! Похотливое животное!
Мне остается только провернуть диск и сменить «мелкий душ» на «мощную струю», как он, быстро сообразив, что к чему, хватает меня за запястье и притягивает к себе с таким напором, с такой развязностью, что я невольно охаю.
— Маленькая негодница, — обжигая напряженным дыханием, шепчет мне в ухо он, и я каждой клеточкой тела ощущаю его всего: от горячей ладони у себя на затылке, рельефного живота под моим животом и до пульсирующей венки на шее. Большим пальцем свободной руки он убирает мокрую прядь с моего лба и самодовольно улыбается: — И снова ты, вместо того, чтобы сбежать, предпочла остаться со мной.
— Нет! Я хотела…
Он спокойно смеется:
— Вот только сейчас не кричи о своих желаниях. Тих-тих-тих-тихо! Как-нибудь в другой раз, — он ловко поднимается и помогает подняться мне. А потом указывает куда-то назад.
Я оборачиваюсь и вижу, что в гостиной горит свет.
Вот черт!
Кажется, мы все-таки разбудили родителей…
— Жень! Что случилось? — спросонья папа смотрит на меня, всю промокшую и разрумяненную.
Я уже стою на террасе перед дверью и судорожно соображаю, на что сослаться. Конечно, с папой можно говорить откровенно, но боюсь, он не поймет… А если свалить все на дождь?
Я бросаю короткий взгляд на калитку, с которой как по волшебству вдруг исчезает куртка, и мысленно молю этого Антона не заводить мотоцикл. Надеюсь, он не станет мстить мне именно таким образом?
Но нет, по ту сторону тихо.
— Не знаю, — как можно небрежнее пожимаю плечами я. — В дом не хотелось, и я решила посидеть здесь еще немного. Заодно включила разбрызгиватели. Газон от жары, кажется, начал терять вид.
— И ты проверяла работу поливалок?
— Э-эм… да.
Папа едва заметно улыбается:
— Мне точно не стоит за тебя волноваться?
— Точно, пап. Все хорошо, спасибо. Можно я пойду спать?
— Конечно, иди, — мягко произносит он и смотрит куда-то поверх забора. — Рад, что у тебя все хорошо.
И от осознания смысла последней фразы мне становится по-настоящему стыдно.
Смутившись до безобразия, я проскальзываю мимо него в коридор, а оттуда сразу же шмыгаю в ванную. Прямо в одежде я захожу в душевую кабину, включаю верхнюю панель, запрокидываю голову и, улыбаясь, подставляюсь теплым мощным струям тропического ливня. Сейчас мне так прекрасно, как не было еще никогда. И пусть папа что-то видел или заподозрил, я уверена, он все понял правильно.
Я стягиваю с себя отяжелевшую одежду, выдавливаю в ладонь капельку ароматного геля, зажмуриваюсь и с точностью до мелочей прокручиваю в памяти весь сегодняшний вечер, начиная с того самого момента, когда этот прилипала неожиданно появился на танцполе и заканчивая грохотом моего сердца, забивающего шепот его наглых губ.
Вот же редкостный кобель! Он лапал меня! Лапал и самодовольно ухмылялся, находчивый прохиндей!
Я вспоминаю его крепкие руки, свой сломанный каблук, смешной намек на поцелуй в щеку, одобряющий взгляд Юльки, далекие огни Озерков, исключительное «Джонни», шершавый остывший асфальт, черный шлем с красной полоской с правой стороны, падение на газоне, мокрые футболки, прилипшие к нашим телам. И открыв глаза, смываю с себя пену, которая легкими облаками бежит по животу к ногам. А потом смеюсь. Смеюсь тихонько, но вслух. Заворачиваюсь в полотенце и на цыпочках отправляюсь в свою комнату, чтобы уснуть самым спокойным, самым безмятежным сном.
А в половине седьмого уже подъем.
Я отрываю голову от подушки, отключаю будильник, забираю к себе в постель телефон и еще несколько минут с улыбкой разглядываю экран. За ночь от Юльки прилетело не меньше десятка посланий с вопросами в духе «Ну и чем все закончилось?», «Ты ночевала дома?», «Вы целовались?» ну и так далее, вплоть до просьб рассказать о каких-то там интимных подробностях. Вот смешная!
«Да иди ты к черту» — шутливо отвечаю я ей.
И после приписываю:
«Вообще-то я хотела на тебя обидеться за то, что ты оставила подругу в трудной для нее ситуации».
Отправляю и набираю следующее сообщение:
«Но я выжила. На этот раз твоей совести повезло».
А потом откидываю одеяло и с чувством необъяснимого предвкушения нового дня ныряю в гардеробную.
Оттуда я слышу, как папа, бреясь в ванной, насвистывает какую-то песенку, как мама гремит кастрюлями, как за распахнутым окном, в саду, поют так рано проснувшиеся горихвостки. А я… я еще никогда так долго не обдумывала, что же мне надеть. И хотя мне по большому счету все равно: сарафан ли это будет или шорты с майкой, — сейчас от перебирания одежды я испытываю нечто вроде безобидного удовольствия.
В конечном итоге остановив свой выбор на шортах и рубашке с коротким рукавом, я одеваюсь и бегу умываться, чистить зубы. По пути стаскиваю с кухонного стола чашку с ягодами и, отправив в рот добрую пригоршню раннеспелой ежевики, отправляюсь поить коз. Мама уже их подоила. Папа снаряжается на утреннюю развозку. Мне же остается вывести животных и обеспечить их комфортными условиями для выпаса.
