Неожиданный роман (Мой нежный ангел) - Стил Даниэла (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Ничего, как-нибудь справлюсь.
— Хочешь, я останусь и поживу с тобой немножко?
От неожиданности Лиз потеряла дар речи. За последние несколько часов Хелен успела уже несколько раз удивить ее. Лиз просто терялась в догадках, какие еще сюрпризы мать может ей преподнести. Но, немного подумав, она отрицательно покачала головой. Если бы Хелен осталась, Лиз пришлось бы заботиться и о матери тоже, а она еще не знала, хватит ли ей сил на собственных детей.
— Нет, спасибо. Если мне будет нужна помощь, я тебе позвоню. Обещаю…
Две женщины протянули друг другу руки через стол и несколько минут сидели молча. Потом Хелен затушила дымившуюся в пепельнице сигарету и пошла ложиться. Лиз немного задержалась, чтобы поставить чашки в посудомоечную машину. Когда она уже собиралась спать, ей позвонила Виктория. Подруга хотела знать, как она себя чувствует, и Лиз ответила, что все в порядке, но обе знали, что это не так. Было уже совсем поздно, когда Лиз поднялась к себе и легла, но сон не шел, и почти всю ночь она плакала и думала о Джеке.
Хелен уехала в аэропорт рано утром, и Лиз осталась с детьми одна. До самого обеда она бесцельно слонялась по дому, не находя себе места; дети тоже сидели скучные, и только предложение Кэрол, пообещавшей свозить всех в парк поиграть в кегли, вызвало слабый всплеск энтузиазма. После обеда они действительно уехали, а Лиз отправилась в кабинет Джека, чтобы разобрать его бумаги. Джек всегда отличался некоторой безалаберностью, и она была приятно удивлена, обнаружив, что бумаги и документы в его столе аккуратно разложены по папкам, и каждая снабжена специальной этикеткой.
Она без труда нашла завещание, страховой полис, оплаченные счета и некоторые другие документы, необходимые для оформления наследственных прав. Никаких неприятных сюрпризов, ничего, что могло бы ее обеспокоить или хотя бы насторожить, ни в столе, ни в маленьком, встроенном в стену сейфе Лиз не нашла и вздохнула почти с облегчением. По крайней мере, ей не нужно было начинать никаких тяжб с организациями, фирмами и частными лицами, отстаивая свои интересы и интересы своих детей. Джек, словно что-то предчувствуя, позаботился обо всем заранее.
Стоило Лиз подумать об этом, как в глазах у нее защипало, и очередная папка с документами выпала у нее из рук. Ей очень не хватало Джека — больше, чем она могла себе вообразить. С его смертью она как будто лишилась доброй половины собственного "я", перестала быть целым человеком. Как с этим можно справиться, Лиз не знала.
Она снова проплакала несколько часов кряду, и когда Кэрол и дети вернулись из парка, на Лиз было страшно смотреть. Ноги не держали ее, однако лечь она отказалась и, придя на кухню, села на табурет и стала молча смотреть, как Кэрол готовит ужин — гамбургеры и жареную картошку. (Индейку они выбросили сразу после Рождества, так как Лиз было страшно подумать о том, чтобы просто взглянуть на нее, не говоря уже о том, чтобы ее готовить.) В девять дети уже разошлись по своим комнатам.
Лиз тоже попыталась лечь пораньше, но около полуночи Джеми проснулся и прибрел к ней в спальню. После непродолжительных уговоров Лиз все же уложила его в свою постель, и это неожиданно принесло ей некоторое утешение. Джеми был таким теплым и так доверчиво прижимался к ее боку, что Лиз невольно подумала — ради него, ради других детей она обязана вынести все, что выпало на ее долю. Пусть даже в жизни ее не ждало ничего, кроме ежедневного тяжкого труда и громадной ответственности.
Следующая неделя тянулась невыносимо медленно.
Начались рождественские каникулы, и дети не ходили в школу. Это только усугубляло всеобщее уныние и подавленность. В воскресенье — ровно десять дней после гибели Джека — они всей семьей отправились в церковь, надеясь обрести там некоторое подобие мира, но даже после того, как они высидели полную службу, горечь потери нисколько не ослабела. Все происшедшее по-прежнему воспринималось как тяжелый, удушливый кошмар.
В понедельник Лиз специально встала пораньше, чтобы самой приготовить детям завтрак и отвезти их в школу. Питер давно ездил в школу самостоятельно и иногда отвозил туда сестер, но сегодня он хотел заехать за Джессикой, и Лиз с легким сердцем отпустила его. Чем больше забот — тем лучше, решила она, усаживая девочек и Джеми на задние сиденья их восьмиместного фургона, который Джек в шутку называл школьным автобусом.
Школа, где учились Меган, Рэчел и Энни, была совсем недалеко. Лиз доехала туда меньше чем за пять минут и, высадив их у ворот, повезла Джеми в его специальную школу, где занятия начинались на полчаса позже. Как обычно, она остановилась на стоянке перед школьным зданием. Джеми всегда ездил учиться с радостью, но сейчас почему-то не торопился вылезать из машины. Наконец он открыл дверцу и, спрыгнув на землю, повернулся к Лиз.
— Скажи, мам, должен я сказать в классе, что папа умер? — спросил он, прижимая к груди новенький ранец, который подарила ему на Рождество Рэчел.
— Учителя уже знают, — ответила Лиз. — Я специально звонила им, чтобы они были в курсе. Кроме того, об этом писали в газетах. Если тебя кто-то спросит, можешь просто сказать, что не хочешь разговаривать на эту тему. Думаю, этого будет достаточно.
— А они знают, что человек, который застрелил папу, был плохой?
— Думаю, знают. — Разговаривая с учительницей Джеми, Лиз попросила позвонить ей или Кэрол, если сын вдруг запросится домой, но — как и остальные ее дети — он, похоже, справлялся с ситуацией значительно лучше, чем она ожидала.
— Если захочешь поговорить со мной, — добавила она, — просто скажи своей учительнице мисс Грин, и она проводит тебя к телефону.
— А можно мне будет вернуться домой пораньше, если я захочу? — с тревогой спросил Джеми.
— Конечно, милый, только, боюсь, дома тебе будет скучно. Я собираюсь на работу, так что, пока не вернутся девочки, тебе придется побыть с Кэрол. — Она улыбнулась. — Не волнуйся, малыш; вот увидишь — в школе, с друзьями тебе будет намного веселее.
Джеми кивнул и сделал шаг по направлению к школе, но снова остановился.
— А вдруг тебя тоже кто-нибудь застрелит, как папу? — спросил он, и его большие темные глаза мгновенно наполнились слезами.
Лиз как можно решительнее покачала головой.
— Этого не случится, обещаю! — сказала она и, протянув руку, погладила сына по щеке. Но на самом деле она, конечно, не могла обещать ему этого. После трагической гибели мужа Лиз больше не чувствовала себя застрахованной от всякого рода печальных неожиданностей. Не то чтобы она всерьез боялась, что какой-нибудь разочарованный клиент может явиться к ней в контору с ружьем, но ведь нельзя отрицать, что в ее жизни появилось ощущение зыбкости и ненадежности, от которого вряд ли скоро удастся избавиться.
— Со мной все будет в порядке; — добавила она. — И с тобой тоже. Увидимся вечером, ладно?
Джеми кивнул и, повернувшись, медленно побрел к школе. Лиз, провожавшая его взглядом, почувствовала, как все тяжелее и тяжелее становится у нее на сердце.
Это состояние было уже почти привычным для нее. Во всяком случае, в то, что она когда-нибудь снова сможет радоваться и веселиться, Лиз верилось с трудом. Смерть Джека казалась ей бременем, которое и она, и дети обречены нести до конца своих дней.
В том, что ей еще очень долго не удастся прийти в себя, Лиз, по крайней мере, не сомневалась. Что касалось детей, то ей хотелось верить, что со временем они сумеют привыкнуть к своему новому положению. Хотя сколько бы лет ни прошло и чтобы ни случилось, у них никогда не будет другого отца, а у нее — другого мужа.
Потеря, которую они все пережили, была невосполнимой. При каждом упоминании о Джеке они всегда будут испытывать боль.
Лиз так глубоко ушла в свои невеселые размышления, что дважды проехала на красный свет и остановилась, только когда перед самым капотом ее машины возник полицейский с сигнальным жезлом.
— Вы что, ослепли, что ли?.. — рявкнул он, когда Лиз опустила боковое стекло. — Вы проехали на красный!
