Слабости сильной женщины - Берсенева Анна (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
– Да нет, никуда. – Зоська покраснела чуть не до слез. – Теперь моя очередь сидеть.
– При чем тут очередь… – начала было Лера, но Митя оборвал ее.
– Тогда мы с Леркой пройдемся немного, – сказал он. – Ей, как искусствоведу, интересно будет город посмотреть. Может, она еще своих итальянцев бросит и турками увлечется по совместительству с коммерцией. Правда, Лер?
– Конечно, вы идите, идите, – торопливо сказала Зося. – Не опоздайте только к восьми.
Лера знала, почему Зоська залилась краской, увидев Митю, почему опустила глаза и, кажется, ждала, чтобы он поскорее ушел.
Зоська была в него влюблена, это знал весь двор и, скорее всего, сам Митя. Она влюбилась в него, наверное, в тот самый день, когда он придумал ей имя, – и до сих пор это чувство оставалось неизменным. Зоська смущалась, даже старалась Мити избегать – и смотрела на него с непреходящим обожанием, всегда снизу вверх. И такой смешной, такой трогательной она при этом становилась, что Лера даже сейчас едва сдержала улыбку.
Да, вот это был для Зоськи сюрприз – увидеть здесь Митю Гладышева! Лера хотела было предложить, чтобы Митя не ее, а Зоську прогулял по городу, – но не решилась. Как-то неудобно было затевать здесь спор, да и что еще он на это скажет?
Они вышли из «Гянджлика» и направились к бухте Золотой Рог. Митя шел быстро, усталая Лера едва поспевала за ним. Но, как ни странно, идти ей становилось все легче, она вдруг почувствовала, как снова становится стремительной походка, как легко она лавирует между прохожими… Лера даже удивилась было этому, но тут же перестала следить и за походкой своей, и за усталостью.
Ей показалось, будто она попала совсем в другой город! И улицы были те же, и люди, но блаженное чувство бесцельности всего этого неожиданного похода наполнило ее живым любопытством. Впрочем, пешком они шли совсем недолго: Митя быстро остановил такси.
– Глупо тратить время здесь, – объяснил он, – когда у тебя всего три часа осталось. Знаешь что – давай к Айя-Софии потом, если успеем. А сейчас доедем до Галатского моста и через него – в Старый город, на Капалы Чарши.
– Что это – Капалы Чарши? – спросила Лера.
– Стыдно, мадам историк! – укорил Митя. – Бунин даже писал о нем, да и другие многие. Это восточный базар – настоящий, не ваш ширпотребовский. Был центром всего Ближнего Востока.
То, что они попали в «настоящее» место, Лера поняла сразу за мостом, на Рыбном рынке. Чувствовалась близость четырех морей: рыба просто заливала прилавки и лотки бесконечными серебряными волнами. Скумбрия, ставрида, кефаль, меч-рыба – про этих Лера хотя бы слышала. А были еще какие-то, с красными пятнышками у губ, и были плоские, как блины, и омары, и мидии…
У нее глаза разбежались от этого сверкающего изобилия, и тут же она почувствовала, как заурчало в животе. Чуть ли не через каждый метр стояли жаровни, на которых шкворчало и благоухало все, что заполняло прилавки.
– Теперь не тошно? – улыбнулся Митя. – Можем пообедать наконец, раз уж аппетит к тебе вернулся.
Они отошли на два шага в сторону и, присев за маленький круглый столик, ели горячую, истекающую жиром и соком кефаль, заедая ее мидиями.
– А мы мидий в Крыму ели, – вспомнила Лера. – Когда после четвертого курса на виноградники ездили работать. Но эти лучше, правда?
– Наверное, – согласился Митя. – Эти – отличные.
Глаза у него блестели, и в них была не всегдашняя усмешка, а просто улыбка. Видно было, что ему нравится и этот шумный рыбный рынок, и мидии, и Лерина радость.
– Пойдем? – спросил он, когда от кефали остались только косточки. – Где-нибудь кофе выпьем.
Кофе они выпили на Египетском рынке, на горе за мечетью. Но до того, как они уселись в маленькой кофейне, чтобы перевести дыхание, – до этого у Леры даже шея заболела от того, что она беспрестанно вертела ею налево и направо.
Вообще-то это и не рынок был даже, а большая сводчатая улица-лабиринт с окнами по бокам. Каждое из окон было маленькой лавкой, из каждого продавали фрукты и овощи: прозрачный и благоухающий мускатный виноград, оливки всех цветов и оттенков – соленые, маринованные, которые Лера с удовольствием пробовала, – и абрикосы, и персики, и сушеный инжир в красивых соломенных корзинках, в которых каждая инжиринка была завернута в фольгу, и перцы, и баклажаны, а дальше сладости, горы мраморной халвы, и еще, и еще – и до бесконечности!
Это было так красиво, от всего этого изобилия веяло таким счастливым довольством и жизнью, что Лера смеялась, идя по улочке между бесконечных фруктовых рядов и пробуя все подряд.
– Бежим отсюда, Митя! – взмолилась она наконец. – Я желудок расстрою, не доеду до дому!
И они оказались в полутемной кофейне, где густой восточный аромат навевал совсем другие, неторопливые мысли. Серьезный турок с выражением священнодейства сварил кофе в старинных медных джезве: трижды дал подняться ароматным шапкам пены, потом легко постучал по горячей меди – и пена побелела.
– Тысячу раз ведь описан этот город, – тихо сказала Лера, вдыхая жаркий запах кофе над крошечной чашечкой. – И я, кажется, читала… А когда попала сюда, словно затмение какое-то нашло. Ты понимаешь, мне показалось, что не было здесь ничего – ни Святой Софии, ни вот этих базаров восточных знаменитых, и генерал Хлудов не смотрел на эту бухту… Только лифчики да мохер, да какие-то кошельки – по сто штук в руки. Я все забыла, ничего не видела! Наваждение, да?
– Не знаю, Лер, – ответил Митя. – Я сначала подумал: тебе не надо было все это затевать. А теперь – правда, не знаю. Какой смысл в том, чтобы закрывать глаза перед жизнью? В тебе жизнь бьет через край, все равно тебе себя не удержать. Но ведь тяжело это…
– Что – тяжело? – не поняла Лера.
– Да вот это столкновение с жизнью, на которое ты решилась. Мне всегда странно было: как это тебе хватает Тинторетто, венецианцев твоих? На тебя только взглянуть…
– Что, появляются мысли не о Тинторетто, а о рынке в Лужниках? – обиделась Лера.
– Нет, совсем не то. Я же сказал: жизни в тебе много, и сразу ясно, что ей тесно в любых застывших формах.
– Ты считаешь, это плохо?
– Я ничего не считаю. Я знаю только, что это нелегко. Застывшие формы поддерживают, а выдержать без них – на это не каждого хватит, особенно теперь. Времена идут тяжелые.
Он замолчал, глядя на Леру и вдыхая сигаретный дым.
– Жаль, что ты торопишься, – улыбнулся он вдруг. – Мы бы с тобой кальян покурили. Или хочешь гашиш попробовать?
– Не знаю, – Лера тоже не удержалась от улыбки. – Я и обыкновенные сигареты курила только в школе, за компанию.
– Тогда пойдем? – сказал Митя. – Если хочешь, конечно, если ты не устала. Ведь он удивительный, я думаю – этот рынок. Византийский город.
Византийский город был так же шумен, как привычные Лере торговые улочки европейского Стамбула. Но Митя быстро провел ее мимо зазывал куда-то в сторону, в узкий и тихий переулок.
– Откуда ты знаешь, куда идти, Мить? – удивилась Лера. – Ты что, был здесь?
– Не был, – ответил он. – Но говорю же тебе, он описан в сотне книг. И знакомых в Оперном расспросил. Мы сейчас в ювелирный ряд пойдем.
В ювелирном ряду было совсем мало покупателей, да и те в основном любовались работами старинных мастеров – медными кальянами и подносами, черненым серебром. Серебро Леру тоже заинтересовало, и она с удовольствием разглядывала изящные колечки, и узкие браслеты, и витые серьги с тускло поблескивающими камнями.
– Лер, можно я тебе что-нибудь подарю? – вдруг спросил Митя. – Кольцо вот это, например?
– Но зачем? – удивилась она. – Представляю, сколько оно стоит, это же ручная работа! Я вообще здесь хожу как в музее.
– Это неважно – можно? – повторил он, и Лера услышала в его голосе какую-то странную интонацию.
– Ну, подари, – сказала она. – Спасибо, Митя. Но ты и так мне подарил сегодняшний день…
– Но к Софии мы не успели, – заметил он. – Вот и пусть будет колечко – вместо Айя-Софии, хорошо?
