В оковах твоей Тьмы. Книга 1 (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame" (серия книг TXT) 📗
Женщины не должны тянуть такой груз на себе. Ломать ключицу и позвоночник под тяжестью обстоятельств, которые, словно косяк пираний, нападают на тех, кто настолько ослаб, что не может дать им достойный отпор.
Не должны. Но сами добровольно дают сесть себе на шею и превратить в ломовых лошадей под личиной трепетной лани. Находят с десяток оправданий для подобного альтруизма. Рано или поздно этому самоотречению станет тесно в клетке хрупкого женского тела. И тогда оно уничтожит любые преграды, не понимая, что это приведет к смерти. Как самого альтруизма, так и личности его носительницы.
Самое болезненное: ты понимаешь, что даже не заметила, как переступила черту дозволенного и начала падение в бездну навстречу неизвестности. Почему неизвестности? О, ты так отрицала, что внизу тебя ждет неминуемая смерть, и наивно верила, что твои жертвы не были напрасны, их оценят в самый последний момент.
Ты летишь, а когда именно это началось? Ты или снова отрицаешь, или не считаешь это столь значимым, чтобы вспоминать дату с точностью до миллисекунды.
Так когда, Ася?
Может, в первом классе, когда ты по доброте душевной согласилась дать списать решение простейших математических примеров? Даже не ради того, чтобы с тобой дружили. Витенька нуждался в помощи, а тебе было не сложно ее оказать. Потом снова. И так до конца учебного года изо дня в день. И ты даже не опомнилась, когда классе в пятом тот самый Витенька грубо саданул тебе в живот из-за того, что сочинение, которое ты ему написала, показалось учительнице литературы неубедительным. Ты написала его даже лучше, чем писала для себя. Но все оказалось гораздо проще: "русичка" знала, на что способна ты. И на что никогда не будет способен он. Твоей вины в этом не было, кроме одной: ты сама сделала Витюшу таким монстром, который не видел необходимости что-то делать сам, когда у него такая безотказная соседка по парте...
Ты знала, что те, кто списывал у тебя "домашку", за спиной говорят с презрением и насмешкой. Иногда они даже не старались убедительно это скрыть. Ты долго принимала фальшивые оскалы за искренние улыбки и дружеское расположение. Тебе просто до боли хотелось быть нормальной - такой, как все! Притвориться и купить эту иллюзию ценой жертв, пока еще ничем, кроме злости на себя, не проявившей свое разрушительное действие.
Вера в светлые идеалы, в комсомольскую помощь (ты еще застала кусочек той советской жизни) пошатнулась ближе классу к девятому. Это было похоже на прозрение. Когда тот же Витенька пнул тебя, улетевшую в юные мечты, локтем и не попросил, нет, грубо велел написать очередное сочинение в трех экземплярах. За себя и за тех парней из 9-В, которые платили сигаретами за домашние задания.
Но разве ты умела говорить "нет"? Куда проще было остаться дома на выходные и выполнить то, что приказали. Плакала потом наедине с собой, оттого что так и не смогла противостоять. Кажется, даже репетировала перед зеркалом последующий отказ, а потом снова кусала губы и разминала пальцы, едва не залив слезами эти самые сочинения... чтобы утром в понедельник отдать свой труд, не дождавшись даже сухого "спасибо". И переживать несколько дней, пока не станут известны оценки. Если ты случайно пропустила запятую в сочинении Витеньки, тебя попросту заплюют...
Нет, самым страшным было даже не это. Верой в светлые идеалы, победу добра над злом тебе окончательно вытрахали мозги еще на стадии их формирования. Тогда, когда ты не знала нынешнего опошленного значения слова "трахать". И этим пользовались все без исключения.
Безотказная Ася. Не девочка, а маленькая лошадка, которая выполнит за вас всю тяжелую работу без возражений...
Ася попыталась открыть глаза. Задача оказалась невыполнимой - боль резанула по вискам остро заточенным мачете, а на темном полотне, заслонившем глаза, вспыхнули несколько ярких точек. И если бы она не сосредоточилась на этих уже знакомых симптомах гипотонического криза, распознала бы что-то еще, ранее ей неведомое.
На что это было похоже? Как будто глубоко, к самому центру сознания проникли щупальца-датчики неизвестного исследователя и довольно вольготно там обосновались. Но то ли боль, то ли плохое самочувствие Аси нарушило его планы - молодая женщина застонала от дискомфортного ощущения, почти физически ощутив, как эти клеммы разжались, а тонкие иглы покинули ее личное пространство. Ничего подобного с Евтеевой еще не происходило.
Когда гипотония выбивала ее из жизни, часто сознание даже в спящем режиме фиксировало отголоски чужих слов и звуков, реагировало на прикосновение и смену температуры. Но никогда прежде не возникали такие четкие философские размышления. Они вообще не могли принадлежать Асе. Как будто кто-то извне думал за нее, только голос звучал в голове все тот же, привычный и родной.
- Вот и все, - женский голос показался Асе громким.
Девушка непроизвольно поморщилась и заморгала, пытаясь понять, где она находится. Дома? Одна, как и прежде, всеми брошенная, наедине с собственной слабостью... а как иначе? Расстраивать мужа тем, что не справилась, здоровье подкачало? Оказаться в больнице, где вдоволь наслушается о своих проблемах и перспективе дорогостоящего лечения? И ладно бы только финансовая сторона, но признаться самой себе в том, насколько она немощная и слабая?
- Ассаи, лежите спокойно. Никаких резких движений.
Почему мужчина, смутно ей знакомый не столько по голосу, сколько по ауре спокойствия, надежности и одновременно чего-то отталкивающего, похожего на иглы сухого льда, говорил так же, как ее непосредственная начальница Вероника? Ася не осознала, что замерла, боясь ослушаться. Теплая ладонь накрыла ее лоб, прогоняя кратковременный испуг, вызванный таким рефлекторным подчинением вкупе с беспомощностью.
Тогда она впервые нарушила непосредственный, пусть завуалированный приказ Штейра. Не от протеста - это чувство было настолько чужим для нее, что едва ли понимала его значение, тем более в таком состоянии. Потянулась навстречу ладони Юрия Соколова, превозмогая боль и головокружение. Не как бабочка на пламя - как потерянная кошечка, которой недоставало ласки и тепла. У нее не осталось никаких сил, но все равно девушка продолжала тянуться к руке, которая обещала ей это тепло без каких-либо слов. Абсолютно ненужных сейчас.
- Просто нужен отдых и сладкий чай…
Женщина мешала Асе. Ей захотелось попросить ее уйти, но язык едва шевелился, и получились какие-то маловразумительные стенания.
- Скорую, наверное, можно отменить, разве что ваша гостья будет настаивать...
- Спасибо, Анжела Дамировна, - тепло ладони на миг нивелировало лед в голосе Юрия.
- Что есть истинная свобода?
Как много человеку надо для счастья?
Могу ли я уметь довольствоваться настоящим, долбаная оптимистка? Оптимист видит свет в конце тоннеля, пессимист - несущийся на него поезд, а реалист... Да какого хрена реалист забыл в железнодорожном тоннеле?
Мне было... спокойно. Хорошо. Впервые за долгий год учебы. Сессия осталась за бортом. Штейр - тоже. Тогда так легко было в это поверить!
Я откровенно бездельничала. Наслаждалась абсолютным ничегонеделанием. Могла полдня проваляться с маской из папайи на лице в кондиционированном раю квартиры, в обнимку с планшетом, читая все подряд - от светских сплетен до художественной литературы. Вот над моими литературными пристрастиями сам дьявол наверняка хохотал, как умалишенный. А я повторяла себе, что совершенно случайно мой выбор пал на таких же бахнутых авторов, как и я...
Шайла Блэк, Энн Райс, Полин Реаж. Ева Хансен, Джоанна Линдсей, Бертрис Смолл. Что меня так привлекало в литературе подобного плана? Эмоции. Внутренний диссонанс. Смело высказанные мои же опасения, иногда - пути выхода из них. Но больше - непонятная эйфория, затягивающая все глубже. Совмещая все эти жанры, я рисовала свой, понятный только мне мир, в котором, казалось, было комфортно до невозможности. И всегда, без исключения, у героя-подонка были одни и те же черты. Глаза и губы Димы. Его пальцы и ладони. Его б..дская ненормальность. Вот так, моя попытка убежать от сухой теории удалась. В смежную область прозы и поэзии.
