Больные ублюдки (ЛП) - Коул Тилли (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗

— Если ее травмировали так сильно, как ты говоришь, если ее сознание такое хрупкое и незрелое, как ты думаешь, — сказал Генри, — она может оказаться совсем не тем человеком, которого ты когда-то знал.

— Что ты имеешь в виду?

— Вероятно, вытеснение в подсознание; когда я работал психологом, то занимался в основном пациентами с вытесненными эмоциями. Вследствие серьезного насилия или психологической травмы неуверенные в себе эксцентричные личности, вроде Куколки, могут закрыться. Человек с неокрепшим разумом ищет утешение аналогично тому, как прячется от страха под кроватью испуганный ребенок. Но ее убежище будет не под кроватью, не под одеялом или в шкафу, а в глубинах ее сознания. Возможно, Куколка укрылась за метафорической ментальной дверью — полное молчание и уход от реальной жизни. Отыщи уникальный код ее режима защиты. Возможно, чтобы как-то справиться, она позаимствовала другую личность. Новая личность, которую, по ее мнению, никак не затронули и не осквернили. Та, что сможет существовать в этом мире, поскольку она сама не может.

— Как ты? — спросил я. — Как ты с Хайдом?

При одном упоминании о другой, скрывающейся в его разуме сущности, лицо Генри омрачилось.

— Хайд и я… это единичный случай. Давай не будем об этом, — он подался вперед. — Если ты обнаружишь, что твоя Куколка ушла в себя, чтобы спрятаться от этого мира, ты можешь попытаться выманить ее оттуда хорошо знакомыми, но, самое главное, безопасными вещами. Вещами, которые она любила, обожала, которые ей нравились. Вещами для нее исключительно безопасными. Прежде всего, вещами, которые, с ее точки зрения, являются частью ее мира.

Я запоминал каждый совет, что давал мне Генри.

— Это может и не сработать. Потревоженный некогда разум некоторых людей потерян для нас уже навсегда, их темницы невосприимчивы к воздействию. Но если такой шанс есть, именно так ты сможешь вернуть свою любимую из того убежища, что находится у нее в подсознании. С помощью вещей, которые она любила.

Я стоял, прислонившись к стене и положив руку на трость; из воспоминаний меня выдернула открывшаяся дверь уборной. Это должно сработать. Она обязана вернуться.

Мне ни за что не проделать такое в одиночку.

Миссис Дженкинс вывела Куколку из уборной. Как только появилась Куколка, я отстранился от стены и почувствовал, как мои губы растягиваются в знакомом, давно забытом подобии улыбки.

Куколка.

Моя милая Куколка… ну, почти.

Миссис Дженкинс снова усадила ее на стул.

— Ее волосы, — сказал я, указав на ободок, который всё еще держала в руках миссис Дженкинс.

Миссис Дженкинс подошла к облупившемуся туалетному столику, которым явно давно никто не пользовался. Она вытащила расческу, и через несколько минут Куколкин ободок был на своём месте. Я медленно приблизился к Куколке и присел на корточки, чтобы хорошенько ее разглядеть.

— Теперь розовую помаду и духи. Духи и помаду её мамы, — приказал я, с каждой минутой всё отчётливее ощущая возвращение хорошо знакомого мне образа Куколки.

— К-кролик, — запинаясь, произнесла миссис Дженкинс.

— Я Вас не спрашивал, — рявкнул я.

Миссис Дженкинс нервно открыла выдвижной ящик туалетного столика. И вдруг мое внимание привлекло что-то розовое, лежащее на комоде в другом конце комнаты. Проигрыватель, который она так любила. Я прошел через комнату, сдул с него пыль и нажал на кнопку воспроизведения. Из динамиков с шумом зазвучала песня, под которую всегда танцевала Куколка.

Ее любимая песня.

Я оглянулся и, когда мой взгляд упал на Куколку, почувствовал, как моя холодная кровь нагревается до точки кипения. Розовые губы... Я закрыл глаза. Аромат роз распространился по воздуху, почти играючи разогнав оставшуюся темноту Водонапорной башни, которая еще удерживалась в моём сознании.

Я открыл глаза. Комнату наполнила музыка. И тут я заметил у Куколки проблеск движения, и у меня дёрнулась щека. Лежащий у нее на бедре палец слегка приподнялся. Это было такое неуловимое движение, едва заметное, но реальное.

Она все еще там.

Я знал это. Чувствовал. Я всегда понимал ее без слов, а она меня.

Миссис Дженкинс шарахнулась от меня прочь, и я снова присел перед Куколкой.

— Милая, — прошептал я и поднял руку. Не прикасаясь к ней, я проследовал пальцем по каждому сантиметру ее идеального лица, по длинным светлым волосам и вниз к ее руке. Моя ладонь отчаянно зависла в воздухе, неспособная почувствовать жар крови, пульсирующей под ее бледной кожей.

Но тут я остановился. Я просто замер, увидев ее голые предплечья.

Меня захлестнула волна такого бешенства и ненависти, какого я никогда раньше не испытывал.

Шрамы.

Шрам за шрамом испещряли ее некогда идеальные плечи. Рельефные белые рубцы. Я встал, отходя от Куколки и излучая ярость, которая грозила вот-вот из меня выплеснуться.

Миссис Дженкинс видела, что именно вызвало мой гнев, и попятилась от меня к двери. Она ударилась спиной о деревянную панель и, пока отчаянно искала пальцами дверную ручку, у нее из груди вырвались едва уловимые испуганные звуки. Я шел вперед, медленно заполняя ее пространство.

— Он... он узнает, что Вы освободились, — предупредила она, белки ее глаз заблестели от страха. Я чувствовал его затхлый запах, заполняющий спертый воздух между нами.

— Он не узнает, — я поднял нож и провел тупой стороной лезвия по ее морщинистой щеке. Когда холодная сталь коснулась ее тонкой кожи, у Миссис Дженкинс перехватило дыхание.

— Скажите мне, — произнёс я, наблюдая, как струящийся из окна свет отражается от матовой поверхности стального клинка. — Вам это нравилось?

Ее дыхание стало прерывистым.

— Вам нравилось отводить детей в логово к волкам? Нравились их крики? Вид крови и спермы, стекающей по их маленьким ножкам, когда они, шатаясь, брели назад в кабинет, только чтобы их отымел следующий, затем следующий, затем следующий, ночь за ночью, год за годом? — я склонялся к ее лицу до тех пор, пока кончик моего носа не оказался всего в миллиметрах от ее щеки. — Вам нравилось одевать мою Куколку в ее любимое платье, а затем преподносить, словно блестящую фарфоровую игрушку, ее ебанутому папаше? Ее дядям? Накачанную наркотиками и неспособную дать им отпор?

— П-пожалуйста, — умоляла миссис Дженкинс.

— Должно быть, Вам заплатили кучу денег, чтобы Вы могли подобным образом принести в жертву свою подопечную, — я опустил нож к пульсирующей вене миссис Дженкинс и, приблизившись губами к ее уху, остановился. — Мне всегда было интересно, на что будет похожа Ваша кровь, когда она хлынет из главной вены. Побежит вниз по груди и запачкает Вам одежду.

Миссис Дженкинс снова заскулила. Я отпрянул назад, изобразив на лице удивление.

— О, вы все и впрямь лелеяли мысль о том, что будете спокойно жить дальше? — я разочарованно покачал головой. — Никто из вас не останется в живых, миссис Дженкинс. Каждого из вас ждет самая мучительная расплата. За меня и за мою Куколку, за мою Страну Чудес... И тогда Ваша кровь вместе с кровью всех остальных польется реками покаяния, просачиваясь сквозь щели деревянных полов в домах всего моего Штата одинокой звезды.

Я придвинулся к ней, мое лицо застыло всего в сантиметре от ее лица.

— Ммм.... Я уже чую её запах. Чувствую её вкус. Смакуя тепло, с которым она разольется на моём языке, — я закусил нижнюю губу и застонал. — От одной мысли об этом у меня встаёт член.

— Вы всегда были сущим злом, дитя мое. Вы отравляли воздух с того самого момента, как Ваша мать привезла Вас к воротам этого дома.

Я слегка отстранился.

— Возможно, Вы и правы, — я холодно улыбнулся. — Я всегда питал слабость к темноте.

Я пожал плечами.

— И к смерти…к такой сладкой, грязной, возвышенной смерти.

Быстрым движением руки я полоснул лезвием по ее горлу и, когда миссис Дженкинс схватилась за шею, сделал шаг назад. Кровь потекла у нее между пальцами, миссис Дженкинс в ужасе уставилась на меня и, издав булькающий звук, стала захлёбываться у меня на глазах.