Пугливая (ЛП) - Сен-Жермен Лили (читать книги бесплатно .TXT) 📗

— Господи Иисусе, — вскипаю я и, когда Дерек пытается встать, ставлю ногу ему на горло. — Моя мать об этом знает?

— Не делай ему больно! — вмешивается Ханна.

— Оденься, Ханна. Сейчас же оденься!

Я вижу на полу кучу каких-то вещей и кидаю ими в свою младшую сестру. Я даже не знаю, чья это одежда, но мне все равно.

— Мужик, просто передай мне мои штаны…, — хрипит Дерек, задыхаясь от того, что я сильнее наступаю на его трахею.

— Разве я разрешал тебе говорить, ублюдок? — спрашиваю его я. — Только дай мне повод. Только дай мне повод сломать твою гребаную шею.

— Ты оделась? — говорю я Ханне, не отрывая глаз от Дерека.

Чел выглядит реально убитым — у него не хватает примерно половины зубов, вне всяких сомнений из-за всего того льда, что он курит, а его глаза так налиты кровью, словно кто-то сжег их паяльной лампой.

— Да, — говорит Ханна.

Я смотрю на нее, изо всех сил сдерживая желание закатить глаза. Она одета в явно чужую безразмерную клетчатую рубашку, мужские боксеры и тапочки. Помимо того факта, что так она на улице замёрзнет, ничего из этого ей не принадлежит. Я снова фокусирую свое внимание на уставившемся на Ханну Дереке.

— Не смотри на мою сестру, — резко бросаю я, нажав ногой ему на горло, и он начинает задыхаться от боли. — Ты больше никогда ее не увидишь, слышишь меня?

— Лео, — скулит Ханна.

— Тебе ведь известно, что она не в себе, разве нет? — я сверлю его взглядом. — Тебе известно, что она с задержкой в умственном развитии. Ты, по сути, трахался с первоклашкой. От тебя забеременел ребёнок, грёбаный ты педофил.

Что-то в глазах Дерека меняется.

— Хочешь что-то сказать? — с вызовом говорю ему я, приподняв ногу, чтобы он смог хоть что-то произнести.

— Она молодая женщина! — держась за горло, возражает Дерек. — Посмотри на нее. Твоя мама дала нам свое благословение, так что пошел ты на хер, Лео Бентли.

— Я пошёл? — повторяю я. — Это ты пошёл на хер.

Я бью кулаком ему в лицо и, когда мой удар достигает цели, меня захлёстывает волной адреналина. Я хочу его убить. Я бью его снова и снова и останавливаюсь только потому, что Ханна так вопит, что сейчас поднимет на уши весь город. Если здесь объявится шериф, то, несомненно, с превеликим удовольствием доставит мою задницу обратно в «Лавлок».

— Убирайся, — рявкаю я и, уставившись на Дерека, указываю ему на дверь.

— Моя одежда…

— Купишь новую, — говорю я. — Убирайся, пока я тебе член не оторвал.

— Это не я её обрюхатил, — с вызовом произносит Дерек, его лицо — сплошное кровавое месиво. — Не приходи ко мне просить денег на этого ублюдка, Лео Бентли. Потому что это не мой ребенок. Когда я с ней замутил, она уже такой была.

Я хватаю один из своих футбольных призов и швыряю его ему в голову. Я очень меткий, поэтому, когда кубок попадает ему прямо в висок, я слегка вздрагиваю. По его лицу хлещет кровь. Блядь. Я так и впрямь мог его убить.

— Убирайся! — ору я.

Он выбегает на улицу и совершенно голый, если не считать сапог, мчится по снегу к своему пикапу, обхватив руками член и яйца. Я смотрю на свою младшую сестру, а он тем временем забирается в машину и, заведя мотор, срывается с места.

— Ты злой, — слегка надувшись, произносит Ханна.

— Ханна, — тихо говорю я и, пытаясь во всём этом разобраться, потираю рукой подбородок. — На каком ты сроке? Сколько недель?

Похоже, она ошарашена.

— Господи боже, — бормочу я. — Ты вообще была у врача? Кто-нибудь водил тебя проверить ребенка?

Она качает головой.

— Мама говорит, что пойдёт, когда получит чек.

У меня из груди вырывается звук, в равной степени напоминающий не то вздох, не то рёв. Я всю свою жизнь слышу одно и то же оправдание.

— Ханна, где твоя одежда?

— Ничего из моей одежды мне не подходит, — говорит она, положив руки себе на живот. — Я слишком толстая. Пайк дал мне кое-что из своих вещей.

Я близок к отчаянью. На меня волной нахлынули гнев и чувство вины. Это случилось, потому что меня здесь не было.

— Я велел Пайку за тобой следить, — говорю я Ханне.

Она уже отвлечена чем-то другим, игрой, в которую играет сама с собой. Она делает так всегда, когда чувствует угрозу. Уходит в себя и не смотрит никому в глаза.

— Ханна, — умоляю я ее. — Дорогая, прости, что кричал. Я подумал, что он делает тебе больно.

У нее дрожит нижняя губа. Черт побери. Это моя вина. Это всё моя вина.

— Ну же, — говорю я, положив руку ей на плечо.

Мне не хочется к ней прикасаться после того, как она была с тем парнем, но она моя сестра.

— Ханна, прости меня. Пожалуйста, поговори со мной.

Она поднимает на меня полные слёз глаза, и я чувствую облегчение. По крайней мере, она не избегает зрительного контакта.

— Ты так и не вернулся, — произносит она. — Ты сказал мне, что скоро вернешься.

— Когда?

— Когда пошел на вечеринку, — отвечает она. — Я тебя ждала. Тебя так долго не было, с деревьев опали все листья, и снова повалил снег. Лео, ты никогда раньше так надолго не уходил.

Боже мой, она говорит о том вечере, когда произошла авария. Восемь лет назад.

— Ты меня ждала? — спрашиваю я, и к горлу подкатывает огромный комок.

Она кивает.

— Мне здесь было без тебя страшно, — произносит она.

Я чувствую, как мое сердце разрывается на куски.

— Иди сюда, — говорю я, обнимая ее.

Между нами торчит ее живот. Моя младшая сестра с собственным ребенком.

— Теперь я здесь. И больше не уйду.

Я начинаю придумывать способы убийства нашей матери за то, что она такое допустила.

Всё этот город. Есть что-то такое в его воде, даже после того, как она очистилась от крови мертвой девушки. Какой-то яд, какой-то токсин, который проникает в каждого.

Этот город высосет из тебя всю жизнь.

****

Я переодеваю Ханну в какие-то свои теплые вещи, даю ей толстую зимнюю куртку и спортивные штаны со шнурком, которым она может подвязать свой выпячивающий живот. Мне придется съездить в благотворительный магазин в Тонопе и купить ей новые вещи, чтобы она не ходила всё время, придерживая штаны. В смысле, она, конечно, уже беременна, и не сможет снова залететь, но все же. Я теперь ни о чем другом и думать не могу. Она родит ребенка. Я даже не знаю, чем это грозит. Разве государство позволит ей его оставить? В смысле, у нее личное дело толщиной с мой кулак. Как и у нас всех. Интересно, мама не водила ее к врачу из опасений, что они заберут Ханну и ребенка?

Зная мою маму, скорее всего, просто потому, что она ленивая сука.

У меня в комнате плохо работает обогрев, поэтому я отвожу Ханну обратно в мамин трейлер. Держась за руки, мы идем по снегу, пронзительный ветер обжигает мне щеки. Приближаясь к трейлеру, я замечаю дом Кэсси. Я намеренно избегал смотреть в ту сторону, но Ханна меня отвлекла, и я сам не понял, как замер и уставился на ее дом. Если бы у меня был бинокль, я бы смог заглянуть прямо на кухню Кэсси. К ней в спальню. В былые времена она писала мне сообщения и прикрепляла их к своему окну.

— Я скучаю по Кэсси, — говорит Ханна, дергая меня за руку. — Теперь, когда ты дома, можно нам ее навестить?

Я, скрипя зубами, пытаюсь придумать подходящий ответ.

— Лео?

— Нет, — говорю я, снова переходя на быстрый темп и практически волоча Ханну за собой. — Мы с Кэсси больше не друзья.

Трейлер такой же, каким я его помню, только меньше. Он кажется мне совсем крошечным, вне всяких сомнений, из-за того что в мое отсутствие наша семья заметно увеличилась. Мама восседает на порванном кожаном диване, словно какая-то королевская особа на троне, курит сигарету и сосредоточенно смотрит телевизор. У ее ног играют в Лего два моих новых младших брата, о которых мне, видимо, забыли рассказать. Им максимум по два или три года, и это самые тихие дети, каких я когда-либо видел. Пайк уже рассказал мне, что тройняшки — Мэтти, Ричи и Бо, которые на момент, когда я попал в тюрьму, ещё не учились в начальной школе, теперь живут в Рино со своей бабушкой по отцу, потому что моя мать почти целый год не могла определить их в школу. Я смотрю на этих новых малышей и невольно задумываюсь, а не давала ли она им Найквил, чтобы их успокоить. Именно так поступала наша поехавшая мамаша, когда мы с Пайком сходили зимой с ума от постоянного сидения в трейлере. Чтобы мы не шумели, она давала каждому из нас по дозе лекарства, а затем принималась за своё «лекарство».