Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" (книги хорошего качества TXT) 📗
- У меня только нет ярких платьев, - сообщала она, не глядя на нас, - нет красного, нет светлого.
Убрав лёгкий бардак, она поправила платок и провела нас в запретную зону – их с Лео спальню. Кровать там не была достаточно широкой, но, пожалуй, двое взрослых людей умещались нормально. Из обстановки не было ничего, кроме тумбочки и стула с одной стороны, и большого сундука с другой. Над сундуком висело зеркало, а над стулом были прибиты крючки-вешалки. Заринэ подвела нас к сундуку и открыла крышку.
- Выбирай, что больше понравится, - разрешила она Элии. Платья всех оттенков синего и фиолетового иногда перемешивались с черными. Они были разложены тремя стопками, которые, как папки с документами, стала приподнимать Эя. Листая одно за другим, она обрадовано ахнула и потянула:
- Вот! – В её руке победно зазеленела ткань. Не слишком яркое, но и не тёмное, глубокого изумрудного цвета платье окончательно превратило в моих глазах Элию в эльфийку, стоило только представить, как она наденет это облачение. – Мне пойдёт, а, Чонён?
- Думаю, это будет идеально, - честно заверила я.
Усевшись за работу (вернее, две девушки-то принялись штопать и трудиться, а я служила подмастерьем «принеси – подай»), мы разговорились. Рассказали Заринэ о случившемся, о Кидо. Она начала сетовать и горевать, совсем как профессиональная плакальщица. Я всегда дивилась умению некоторых людей соболезновать и сочувствовать, потому что лично я не умела делать этого вообще. Когда у кого-то было горе, я ощущала неловкость, зная, что слова не помогут, и не представляя, как случайно не задеть ещё больнее, а другие могли присоединяться к слезам, причитать и сокрушаться, и выглядеть органично в чужой беде. Такой была и Заринэ. Наверное, для такого таланта действительно стоит вырасти в селе, набираясь опыта у старых бабушек-соседок, наблюдая их поведение.
Потом Элия вспомнила о цветах. Из них делают гирлянды на шеи новобрачных, но на Каясан красивые и пышные бутоны росли лишь в клумбах настоятеля. Мы с ней оставили Заринэ дошивать платье под нужный размер, и поспешили испросить разрешения на срезание букета. Конечно же, дедушка не отказал единственной внучке, да и не поголовно же мы собирались уничтожить все его цветники. Элия задумала сделать две гирлянды и венок себе на голову. Делясь тем, как она видит предстоящее торжество, девушка проникалась идеей свадьбы, которую сначала чуть не отвергла. Какими бы не были чувства возлюбленного, проверенными и крепкими, какими бы не были счастливыми отношения, редкая девушка не захочет священного обряда венчания, прекрасного момента, соединяющего две жизни.
Мы вернулись на примерку, Элия влезла в платье и завертелась в нём, уже почти подходящем ей, только чуть висящем на плечах. Заринэ прислонилась к стене, окидывая её чёрным взором.
- Хоть посмотрю, как здесь свадьбы выглядят, - вздохнула она. Я услышала в её голосе тоску, перекрывающую зависть. Сложенные на животе в интуитивном жесте руки показывали, что Заринэ вовсе не несчастна и имеет что-то большее, чем все мы, но грусть, возникшая в связи со свадьбой, выдавала тайное желание персиянки.
- А почему вы с Лео не сделаете так же? – поинтересовалась я. Заринэ подошла к Элии и стала закреплять иголками те места, где ещё надо убрать ширину.
- Он после смерти хочет быть вольным тигром, - сказала она, не отвлекаясь на меня, - ему нельзя душу привязывать.
- Вот как…
- А я не знаю, куда я пойду после смерти, - отмахнулась она, выпрямившись и отойдя от Элии, чтобы та снова сняла платье. – Если в плохое место? Не могу его тянуть за собой.
- Когда любишь, не всё ли равно уж куда следовать, лишь бы с любимым человеком? – заметила я.
- У меня дома, там, где родилась, - развернулась ко мне Заринэ, - все считают, что попадут в ад или рай, так учат, так там все говорят, другого не знают. И я думала, буду плохо себя вести – пойду в ад, а что не делала, всё говорили – плохо. А иногда думала, разве уже не в аду? Очень уж тяжко было жить. И голодно бывало, и били, и облегчиться нельзя было поплакав – ещё били за это, чтобы не ныла. Казалось, из ада в ад – и нет выхода. Руки на себя наложить? Ещё хуже будет – пытки, раскаленные котлы или кожу сдирают в аду. Такого дома, конечно, не было, поэтому я боялась. Боялась, что хуже ещё будет. А потом я тут оказалась. Всё равно, что в раю, уже в раю, хотя ещё не померла. Но тут про рай никто не говорил, никто в него не верит, все говорят про другую жизнь, следующую. А у меня уже такое ощущение, что я заново родилась. Или повидала и ад, и рай. Выходит, всё одно и то же, только люди называют по-разному? Думала, много думала. Потом решила, какая разница? Люди живут и умирают, а рай и ад то есть, то нет, и люди в них то попадают, то выходят оттуда. И зависит всё не от нас, а как Всевышний решит. Говорят, за страдание воздаётся, но я не единственная страдала на этой земле, а мне Господь послал спасение, а кому-то не присылает никогда. Почему Лео спас именно меня? – Заринэ замолчала, усаживаясь и кладя платье себе на колени, чтобы продолжать шить. Взявшись за иголку, она сказала: - Когда любишь, не обязательно следовать за ним, когда любишь – надо позволять ему следовать своим путём. Муж хочет всегда спасать, куда бы ни попал после смерти, а мне остаётся только надеяться, что если я вновь окажусь в аду или дурном перерождении, меня найдут и спасут снова благородные люди, как он.
Задумавшись над её словами, я почесала затылок.
- А что, если ты сама когда-нибудь будешь способна спасать? – Заринэ засмеялась.
- Тогда я буду молиться, чтобы Господь вывел меня на мужа, и я бы сделала всё для его счастья.
- Но ведь в другой жизни память не сохраняется, - присоединилась к нашей философии Элия. – И ты, Заринэ, можешь стать в иной раз мужчиной.
- Нам замыслы Создателя не могут быть ведомы, - отмахнулась она вновь, ловко штопая, - давайте не будем о том, чего не можем знать.
- И то верно, - согласилась я. – Сегодня у нас совсем другая задача, и мы должны выполнить её на высшем уровне!
Элия вспыхнула от того, что внимание вновь возвратилось к ней. Смущение, радость, счастье и ещё не отошедшее горе, которое заставляло стыдиться собственного веселья. Но разве могла она попросить подождать и помедлить, отложить спешку, когда Ви отправлялся в Синьцзян снова уже через два дня? Я бы тоже на её месте отринула приличия и не носила траура. Наверное, мы думали все в одном направлении, потому что Заринэ спросила:
- А когда будут хоронить Кидо? – Из нас троих она единственная его видела, когда он ещё был жив.
- Дедушка сказал, что завтра, после обеда, - успокоилась немного Элия, беря себя в руки и стараясь обходиться без эмоций. – Как обычно, все подобные вещи должны проходить втайне от младших мальчишек, чтобы их миновали знания не по возрасту.
Как жаль, рассудила я, что трагичная участь, в отличие от знаний, когда-нибудь кого-нибудь из них всё-таки не по возрасту настигнет. Слишком некстати, слишком не вовремя. Слишком рано.
Остаток дня мы тихо и незаметно от ребятни организовывали свадьбу, готовили всё необходимое. Кого-то из старших поставили на дежурство у общежития, чтобы никто из детишек не выбежал, нескольких адептов посадили читать молитвы-мантры в храме, призывающие очистить светлый путь жениха и невесты в будущее, привлекающие удачу и счастье, прогоняющие беды и напасти. Помогавший расставить жертвенные подносы с орехами, рисом, финиками и цветы, мастер Ли подспудно объяснял, что в буддизме нет понятия венчания, потому что брак считается личным делом людей, а не религиозной компетенцией, но там есть вот такие церемонии, которые можно употребить и в другом праздничном или важном случае, когда необходимо некое благословение. В строгом смысле души скрепляться таким обрядом не могут, поскольку в буддизме нет явления души, как таковой (что мне когда-то и растолковал Чонгук), но поскольку Лог – особое место, и здесь есть вера в духов и перерождение, то всё же к браку как к таинству относятся с должным почтением.
